Сказка

По ротозейству небесной кущи,
Щучью веленью — бают, —
В Печноерёмске из рек цветущих
Счастье ведром хлебают,

По воду выйдя, в разливах ловят
Тени деревьев бледных,
На половодье земных любовей
Силясь нашарить тщетно

Дно кучевой, белопенной каши,
Синих глубин деревни…
Инда и печка от печки пляшет,
Въехав на двор, к царевне.


По Гоголю

Засветили свечу на годик…
Промолчать, не зашикать как? —
"Торт — в свечах, а дитё не ходит!"
"И с гашением — кавардак!"

В ссоре больше не зла, а дури! —
Ну, словцо поперек, ну два.
От греха и — свечу задули…

Не задули — горят слова.


***

Баба Аня стелет скатерть,
Наливает под уху:
Крепче Мишиных объятий —
Не знавала на веку!

Ох, красив был деда Миша —
Лейтенант, герой войны!
Народили трех детишек —
К благоденствию страны.

Было трудно — не роптали.
На Октябрь и Первомай
Миша к солнечным медалям
Всю ораву прижимал!

Помяните деда, внуки…
Поднялись — и стар и мал:

Деда раненый, безрукий
Крепко Нюру обнимал.


Дом Солженицына

Не ведали, как дело обернется…
За два квартала в тупике с трудом
Мы, обогнув фасады Кисловодска,
Уперлись — со двора — в знакомый дом
Певца Шаляпина.
                                  Тут, стройками мурыжим,
Теснится вход — к Исаичу в музей…
Кавказ, Степлаг, шатания Парижем,
Унынье эмигрантских новостей,
Войну и ссылку — в жгучие метели —
Строка хранила на пределе сил…
Входящий в двери — в сердце выносил
Невыносимость истинной потери.
В беспамятстве окрест металась Русь —
Под Красным колесом
                                  и мороком тифозным:
Запоминал Исаич наизусть,
Над тупиком вознесшись паровозным,
Как церковь грабят, рушится окоп…
Его строку судьбой России мерьте!

На чердаке поставлен телескоп —
Звезду писателя увидеть после смерти.


Кенигсбергский янтарь

По Пруссии от Фридланских ворот
Любуюсь — в камне —
                                  старым Кенигсбергом,
И факельные блики — на поверку —
Задымленный янтарь передает.
Дороги вдоль — ветшающие грабы
Солдатами исчезнувшей страны
Давно не ждут ни славы, ни награды,
Но качеству германскому — верны.
И берег, осовеченный неловко,
Превознести "детгизы" не смогли.
И Раушен не покидает Гофман:
В прищуре — море, в море — корабли.
Тильзит. Заркау. Дюны и деревья.
Смолистый дух и факелы вдоль стен.
И привлекают аистов поверья
В средневековом замке Шаакен.

И вдалеке от Балтики довольно
Открыть глаза на брезжущей заре —
И пенные стремительные волны,
И жар огня увидеть в янтаре.


***

Глаза девяно-
столетней бабули
Блеклые, будто бы их
Обманули,
Вне ареала — видят давнее.

Крошки на одеяло —
Из довоенного, раннего —
Крошит девочка:
Гули-гули...


***

Дом, полдома — деревенька.
Завсегдатай — таракан.
Уж какой по счету стенька
Претендует на стакан.

В палестинах хлебосольных —
Хлеб да соль! — предел мечты,
И беда — предмет застолья,
Полный гулкой пустоты…

Попеняют. Стол накроют
(В ожидании гонца)
Самобранкою с каймою —
Так, для красного словца…


***

На простынке подзоры — оберег,
Перед сном — угомон для внука:
Баловных ребятишек нáперед
В темноту забирает Бука!

Ближе к стенке и — баю-баюшки,
Сказки ласковей, всхлипы тише…
Кружевные подзоры бабушки
Вековою защитой дышат:

Летоцветы, коняшки, утица…
Дрема — стон половиц прогонит.
Будет нежить в узорах путаться,
Никого на Земле не тронет…


Тяжелый день

Тяжко — в "плюс" —
Шагать в шинели,
В "минус" —
Кутаться теплее.
Тяжко,
Господи Иисусе! —
Вдоль траншей
Ползти на пузе
С полной выкладкой
На шее…

Гвозди
Тела
Тяжелее.


Облака

На плече капчагайской метели
До пружины промерз автомат…
Шли снега, караулы летели —
Облака все стоят и стоят.

Степь кругла, продуваема ветром,
Осерёд — кочегарка углом, —
Выступает труба минаретом,
Воздымив казахстанским углем.

Не скучая по стылой казарме,
Приготовив пиалки под чай,
Кочегар Узумбаев сказал мне:
Там — за вьюгами — Горный Китай…

Нет в степи — под ногами опоры,
У метельной реки — берегов:
Все клубятся Тянь-Шанские горы
Белоснежной грядой облаков.


***

Минус тридцать. И, шлягер известный —
Про мороз — обрывая на фразе,
Выручает приятель из местных:
В Феропонтово едет уазик.

Отнестись попросил он серьезно
К теплым валенкам. Доводы вески…
Вкруг свечи заискрились морозно
Дионисия бледные фрески.

Заснежился под куполом храмным
Вседержителя образ священный, —
Виждь и радуйся, люд православный!..
Осиянные инеем стены

Оставляя, с заминкой минутной
(По сугробинам валенки — бродни) —
Люд поскидывал шапки, как будто
Небеса потеплели Господни.


***

И пятна на солнце — жизнь…
Июньским теплом согретый,
Под шорох в груди — вглядись,
Прохожий, и — в это лето…

В чащобе хохочет бес,
За "Эхом" — следит больница:
Шумы — вкруг аорты — лес,
А сердце — на ветке птица.

Поляны — трава по грудь!..
Пусть даже соврет пичужка:
Беззвучно продлив мой путь,
По солнцу — поплачь, кукушка.


***

Растет трава на крыше гаража —
Высокая, соловая, смешная…
На битум — спрос. Кирпич — подорожал.
А тут — бесплатно — поросль лесная.

В канаве — мусор. В рытвинах асфальт.
Ползет сорняк сквозь трещины… И что же?

А хочется — по имени назвать
И — ирокез соломенный взъерошить!