* * *

Ангелы всюду…
Они — посмотри:
Кружат незримо, мелькают, как блики,
Прячутся, только искрятся внутри
Каждой морщинки их чистые лики…

Кто запретит им еще и еще
Вновь осязать наши грешные души.
Вот на твое взгромоздились плечо
Дюжина ангелов, дюжина дюжин!..

Недосыпая, все ночи и дни,
Жизни сжимая в мгновенья и миги,
Ангельской азбукой пишут они
Судьбы людские в амбарные книги…

Если доступен тебе их язык,
Их письмена, что чудны и крылаты,
Ты расскажи, узнавая из них —
В чем же мы правы, а в чем — виноваты.

Ты расскажи, прочитав по слогам
Жгучие буквицы солнечной пыли —
Что же мы сделали нашим врагам,
Что мы для наших друзей позабыли.

Ты прочитай в неразборчивой мгле
Знаков, что время не переиначит —
Что же мы значим на этой земле,
Где лишь немногое что-то да значит…

Пусть примечают в бореньях земных,
Глядя в открытые души, как в бездну, —
То, что нам нечего прятать от них
И друг от друга скрывать бесполезно.


* * *

Этот день неподвижен, но вспыхнет на смену ему
Бесконечная ночь за чертой ослепленного взгляда.
Незаметно — как жизнь — незаметно в осеннем дыму
Листопад отшумит, и наступит пора звездопада.

Но останусь я там, где последние ноты звучат
Уходящего времени, пьющего вечности воду, —
Там, где падают птицы, летя на кровавый закат,
Пропадая в высокой траве, обращенной к восходу.


* * *

Лети, стрела, пронзая зной,
Сквозь ветер, что тебе подобен. —
Не щит, а только взгляд чужой
Остановить тебя способен.

Твои теперь простор и пыль.
Пускай твоя душа узнает,
Как из пустых глазниц ковыль
В степи весною прорастает.


* * *

Бывают дни пронзительного счастья,
Когда уже почти сойдя на нет,
Душа не разрывается на части,
Но воедино связывает свет,

За тенью жизни — призрачной и длинной —
Скрывает и безверие, и зло,
И трещины замазывает глиной,
Как ласточка разбитое гнездо.


* * *

Казалось: вся жизнь впереди.
Коль молод — плевать на потери.
Но шепот твой: "Не уходи" —
Меня удержал возле двери.

С тех пор пролетели года.
Я стольких оставил и вышел
Из стольких дверей — в никуда,
Но слов этих больше не слышал.

Давно отшумели сады,
Давно уже выросли дети,
Но шепот твой: "Не уходи"
Еще меня держит на свете.


* * *

Ты приходишь дождем, ты себя не жалеешь совсем.
Ты становишься явью, окутанной терпкими снами.
Но, чем ближе хотим мы друг к другу приблизиться, тем
Все безбрежнее пропасть невольно встает между нами.

И, как будто, пульсируя, дни обращаются вспять,
Оплывая тягучей водой по иссеченной раме,
И, когда я к тебе прикасаюсь — опять и опять
Разрывается небо, утробно играя громами.

Ты приходишь дождем, неразрывной сплошной пеленой,
Ты смываешь ту ложь, что минувшие годы не смыли,
А когда исчезаешь — вокруг растекается зной,
Оставляя меня задыхаться в потерянном мире.

Но мне страшно тянуться к тебе, преступая черту,
Чтоб прильнуть, чтоб уткнуться незряче в продрогшую шею,
Чтоб не видеть в зрачках твоих трепетных ту пустоту,
Что собою заполнить уже никогда не сумею.


* * *

Он шел в ночи, черней, чем дым
Над прахом деревень,
И тьма лежала перед ним,
Как собственная тень.

Он шел быстрей, чем время шло,
Быстрей, чем мог идти…
Пустое, мертвое село
Лежало на пути.

В дом постучал, но звук во тьму
Прочь унесли ветра,
И не открыли дверь ему
У этого двора.

Стучал он в дом другой, и вновь
Стучался в третий дом,
Но стук проглатывала ночь
На много верст кругом.

Холодным ветром пальцы жгло,
Но и в домах других
Они не слышали его,
И он не слышал их…

И тяжелела на плечах
Ночная круговерть,
И каждый звук, и каждый шаг
Был обречен на смерть.

…Он уходил на шум реки,
Как будто в мир иной,
И зажигались огоньки
В окошках за спиной.


* * *

Когда сам воздух рвется и трещит,
Тогда и я тебя среди безлюдья
Каленой кровью выплюну на щит,
На грудь, на древко, сросшееся с грудью, —

И взгляд смежу, чтоб даже таковой
Забыть тебя — без боли и помина,
Чтоб до конца — корнями и травой
Земля нас уравняла воедино.


* * *

В прах сухое зерно опустила рука,
И пролился полуденный дождь на долину,
Чтоб услышала почва движенье ростка,
Чтоб дыхание жизни пробилось сквозь глину.

И побег появился, сливаясь с травой,
И зеленые стрелы в зенит устремились,
Чтоб вершина на солнце шумела листвой,
Чтобы корни во тьме вековой шевелились.


АНГЕЛ

Пред собой я так близко увидел чело
Золотое, как свет, и благое, —
И одно — точно солнце — горело крыло,
И синело, как небо, другое.

И ничто не смущало саднящий покой,
Лишь лучи расходились тугие.
Я спросил у него: "Почему ты такой…
Почему твои крылья такие…"

Я тянулся к нему, словно пыль на стекло,
Можно было потрогать рукою
И одно, что горело, как солнце крыло,
И, подобное небу, другое.

Но исчез он, и меньше не стало огня,
Лишь рассыпалось ветром горячим:
"Я такой, чтобы ты не увидел меня
Меж землею и солнцем парящим…"


* * *

Склонюсь у тропы… Нога
Чужие примнет следы.
Из слезного родника
В ладонь зачерпну воды.

Дохнет чистотою глубь,
Затерянная в лесу,
И капли, сорвавшись с губ,
Просыплются на листву,

На землю, и дальше — вниз
Уйдут, соскользнув туда,
Где лес над тобой повис,
И тело твое — вода.


* * *

Разлука меня измотала,
Как будто, сливаясь в огне,
Тяжелые струи металла
Тебя выжигали во мне.

С дыханьем рвалась ты наружу,
И мне не хотелось дышать,
И можно — казалось бы — душу,
Как слиток в руке подержать.

Когда-то алхимики так же,
Иного не зная греха,
Испачкавшись в угле и саже,
Молясь, раздували меха,

И с тихой улыбкою счастья
Крестились на образ святой,
И серый свинец превращался
В сияющий луч золотой.