С детства мы все знаем историю о спящей красавице - о девушке, которая на сто лет выпала из течения жизни - а потом снова ожила.
Подобная последовательность процессов может произойти и с языками: они могут выходить из полноценного употребления - и снова возвращаться к жизни.
Вот два примера.
Первый - история чешского языка в новое время. В XVII веке, после Тридцатилетней войны, Богемия, которая входила тогда в Священную римскую империю, подвергается политике германизации: многие государственные посты и земли достаются иностранцам-германофонам, делопроизводство осуществляется по-немецки, в XVIII веке преподавание в университетах и гимназиях переводится с латыни именно на немецкий. В конце XVIII - первой половине XIX века под влиянием идей Просвещения и - чуть позже - национализма чешский язык возвращает себе позиции и получает новое признание: в 1792 г. в Пражском университете была открыта кафедра чешского языка, несколькими годами позже языком дискуссий в сейме становится чешский, в 1831 г. основана организация, занимающаяся кодификацией языка и изданием литературы на нем.
"Возродителями" языка были несколько интеллектуалов, которые решили, что у чехов "собственная гордость" и для национального возрождения народа необходим собственный язык. Процесс "возрождения" был довольно искусственным, и в ходе его идеологам пришлось столкнуться с несколькими трудностями. Во-первых, выучить чешский пришлось им самим (например, Ян Неруда овладел чешским в 18 лет). Во-вторых, идея сделать чешский престижным языком была совершенно неочевидна для широкой общественности, а потому непопулярна. Похоже, не верили в успех своего предприятия и сами "возродители": Йозеф Добровский (выучивший язык в 10 лет) написал первую грамматику чешского (1809) на немецком. Чешский воспринимался как достойный объект изучения - но не как язык, на котором можно написать научный труд. В-третьих, чешский язык не был единым: в сельской местности использовались диалекты, часто довольно плохо взаимопонимаемые, а в крупных городах использовался прежде всего немецкий, поэтому не существовало диалекта столицы, на основе которого мог бы сформироваться новый национальный язык. В-четвертых, была ощутима нехватка слов: за два века германизации появились многие понятия и новые предметы, для которых в чешском не было создано новых лексем. Пришлось заняться словотворчеством и изобрести множество слов - от философских терминов до названий новых изобретений.
Идея возрождения языка вытекала из идеи национального возрождения, которое понималось как прерывание долгого сна: недаром славянские националисты именовали себя "будителями".
Второй пример - это история иврита. Иврит вышел из разговорного употребления, скорее всего, около III века новой эры и снова стал разговорным языком только на рубеже XIX и XX вв. В промежутке - а это более полутора тысяч лет - на иврите крайне редко говорили в повседневной жизни, однако полностью этот язык никогда не умирал. Изредка, когда встречались евреи из разных регионов, не имевшие иного языка-посредника, они говорили между собой на иврите. В повседневной жизни иврит тоже звучал: на нем молились, произносили благословения, читали священные тексты в синагоге, изучали их. Создавались и новые тексты - огромное количество религиозных и философских трактатов, научных трудов, полемических сочинений, писем, текстов художественной литературы и т.д.
Возрождение иврита как разговорного языка было, как и в чешском случае, процессом крайне искусственным. У евреев были собственные разговорные языки (наибольший по количеству носителей - идиш, далее - джудезмо (ладино), еврейско-арабский, еврейско-персидский и др.), и идея растить детей, говоря с ними только на иврите, представлялась широким еврейским массам безумной. Однако нашлись родители, которые все-таки решились на этот странный шаг. Первый в Новое время ребенок, родным языком которого стал иврит, родился в 1868 г. в Минске. Второй - в 1872 г. в Сморгони*. Третьим и самым известным таким ребенком был Итамар, сын Элиэзера Бен-Иегуды (р. 1882) - человека, с именем которого обычно связывается возрождение иврита.
Иврит был языком древним, неразговорным, на нем были созданы священные тексты, и потому иврит сакрализовался. Ультрарелигиозная общественность считала неприемлемым использовать иврит для повседневных профанных нужд и обвиняла Бен-Иегуду и его единомышленников в святотатстве. Однако со временем выросло целое поколение детей, для которых иврит был родным языком или языком, на котором целиком велось преподавание в школе, и возрождение иврита в качестве разговорного языка стало свершившимся фактом.
К сходству и различиям между этими примерами мы еще вернемся, а пока обратимся к другому аспекту этой же темы.


ПАЦИЕНТ СКОРЕЕ ЖИВ, ЧЕМ МЕРТВ

1. Если задать вопрос, где граница между мертвым и живым языком, то обычно можно получить следующие ответы: Живой язык - это тот, который передается от родителей к детям. Если такая передача прекращается и язык больше не является ни для кого родным, - то его уже нельзя назвать живым.
2. Если на языке еще хоть кто-ннбудь разговаривает - то язык жив. (Таким образом, на разных стадиях процесса умирания оказываются некоторые языки малых народов России, некоторые языки индейцев США и аборигенов Австралии, языки "старой родины" в эмигрантских общинах.)
3. Язык живет, пока жив хотя бы один из его носителей. Со смертью последнего носителя умирает и язык. Например, в 1974 умер последний носитель мэнского языка (о. Мэн, Великобритания), в 2012 г. - последний носитель кромарти (одного из  диалектов шотландского языка), в 2013 г. - последняя носительница ливского языка (Латвия), в 2016 - последний носитель диалекта любимого лингвистами языка нутка - одного из  языков американских индейцев.
4. Язык жив, пока на нем создаются новые тексты (мертвым оказывается геэз в современной Эфиопии: старые тексты на нем по-прежнему читают и изучают, но новых не пишут).
5. Смерть языка происходит тогда, когда язык перестает звучать (т.е. когда перестают цитировать тексты на нем) - тогда мертвыми следует признать вэньянь - древнекитайский язык - и латынь в тех странах, где церковь перешла на местные языки.
6. Смерть языка - это полное забвение языка, когда на нем никто не говорит, не произносит текстов, не понимает написанного. Кроме, возможно, специалистов-древников (мертвыми в таком случае следует признать шумерский, аккадский, древнеегипетский и др. языки).

Те критерии, которые обычно называют собеседники, указывают на сферы употребления, которые утрачиваются языком. Мы расположили ответы в порядке от утраты одной сферы до утраты всех. Таким образом, перед нами континуум ситуаций: чем больше сфер осталось - тем в большей степени язык жив.
Большинство людей, отвечая на этот вопрос, фокусируются на вопросе об устной речи: есть она или нет. Интересно, что в этом современное сознание следует за идеями романтизма в языкознании: романтики считали, что настоящим языком может быть признан только язык устный и разговорный, потому что только он принадлежит народу (а не образованной аристократии) - а значит, является носителем народного духа**.
Традиционный подход в социолингвистике утверждает: есть языки живые, есть языки мертвые, и между ними есть четкая функциональная граница. Как ее определить - каждый ученый волен был выбирать сам. Обычно версии ученых совпадали с каким-нибудь из  шести приведенных выше ответов на вопрос "что такое мертвый язык?". Таким образом, ученый выбирал на свой вкус в приведенном континууме точку отчета и заявлял: все, что слева, - живые языки, все, что справа, - мертвые.
В 2006 г. в работе "Угрожаемые языки и языковое возрождение" японский ученый Т.Цунода предложил понимать смерть языка не как одномоментное действие, а как процесс***. Соответственно, противопоставление живых и мертвых языков - как спектр. Правда, сам Цунода тоже выбрал точку отсчета: он предлагает считать язык мертвым со смертью последнего носителя.
Мы понимаем, что смерть языка - процесс постепенный. Такой подход позволяет разрешить извечный спор о терминах: один называют латынь в Средневековье или Новое время мертвым языком, другие живым; один считают, что иврит после III в. был мертвым, другим такое мнение покажется в корне неверным и даже обидным. То, что суждения о мертвости/жнвости языков оказываются сильно эмоционально значимы для представителей тех или иных народов, - занятный социолингвистический факт.
Однако участки спектра тоже должны иметь свои названия. Я думаю, все согласятся назвать кетский язык (одни из  сибирских языков-изолятов, по одной из  теорий - очень дальний родственник китайского, баскского, абхазо-адыгских и нахско-дагестанских языков), пока еще есть около сотни его носителей, живым. Точно так же все согласятся, что шумерский язык - мертвый. Однако как назвать те языки, которые находятся где-то посередине?


ЯЗЫКИ НЕ РАВНЫ, А НЕКОТОРЫЕ ЯЗЫКИ ЕЩЕ НЕРАВНЕЕ, ЧЕМ ДРУГИЕ

Чтобы ответить на этот вопрос, придется принять во внимание еще одно обстоятельство - престиж языка.
Языки бывают престижные (например, русский, английский, французский или немецкий; средневековая латынь, древний и средневековый санскрит, коранический и литературный арабский, средневековый фарси и др.) и непрестижные (например, в современной Москве - узбекский, киргизский и таджикский, в современных арабских странах - местные арабские диалекты, в традиционном восточноевропейском еврейском обществе - идиш).
Непрестижные языки социолингвисты называют вернакулярамн, а ситуацию, когда в обществе сосуществуют вернакуляр и престижный язык, - диглоссией. В ситуации диглоссии, если человек двуязычен, то вернакуляр он выучивает первым (от родителей), а престижный язык - вторым (в школе). Престижный язык имеет письменную норму, он кодифицирован, на нем созданы и создаются священные, художественные и научные тексты - вернакуляр нередко бывает бесписьменным, он обычно не кодифнцируется, и текстов с высоким статусом на нем крайне мало****. Нередко вернакуляр вообще не осознается как полноценный язык. Обычно соблюдается и такая закономерность: чем менее престижен язык, тем более простым его считают носители (хотя грамматически какой-нибудь из  языков американских индейцев может быть гораздо более сложным, чем престижный английский язык, а какой-нибудь из  дагестанских языков - сложнее, чем русский).
Престижные языки и вернакуляры умирают и оживают по-разному. Как? Для ответа на этот вопрос мы обратимся к еще одному исследованию, которое в свое время произвело переворот в теории языковой смерти. В 1986 г. израильский лингвист Хаим Рабин опубликовал работу "Языковое возрождение и языковая смерть", для которой понятие диглоссии является ключевым.
"Язык не выходит из  употребления в одночасье, он теряет отдельные сферы использования: он может перестать быть разговорным языком, но оставаться языком письменным, или наоборот; он может уйти из  публичного общения и хозяйственной деятельности, но продолжать использоваться в качестве домашнего языка, и т.д. От него могут отказаться носители, принадлежащие к определенному социальному классу, - при том что он будет продолжать использоваться в других классах..." - пишет Рабнн*****.
Исследователь предлагает понимать языковое возрождение как "увеличение социальной территории языка, в пределах той географической территории и той этнической группы, где он использовался и раньше"******, т.е. как увеличение числа сфер употребления языка, языковую смерть - как уменьшение их числа.
Таким образом, описанную выше ось, на которой расположены стадии "умирания" языка - от прекращения передачи его потомкам до полной утраты использования и понимания, - можно продолжить еще и "влево": например, ситуация, когда на языке перестают писать литературные произведения и официальные документы - тоже шаг на пути к языковой смерти.
Какие сферы употребления языка сохраняются, а какие утрачиваются - зависит от престижа. Вернемся к тем двум примерам, которые приведены в самом начале статьи. В XVII веке чешский перестал использоваться в делопроизводстве, науке, художественной литературе с высоким статусом и т.д., однако использовался для повседневного бытового общения (особенно в деревнях). Иврит в начале новой эры вышел из  повседневного разговорного употребления - но сохранился как язык религии, науки, еврейского общинного делопроизводства и художественной литературы. Соответственно, прн возрождении чешского языка за ним вновь закрепились престижные литературные и официальные сферы употребления, а возрожденный иврит вновь стал использоваться в качестве разговорного языка. Почему? Чешский имел статус вернакуляра (роль высокого языка выполнял немецкий), а иврит - престижного, сакрального языка (в роли вернакуляров прн нем выступали идиш, джудезмо и другие еврейские диаспоральные языки).
"Возрождение" чешского языка на рубеже XVIII и XIX веков было возможно, потому что в это время чешский еще использовался как разговорный язык, существовало множество носителей, для которых он был родным. Однако, если у непрестижного языка не остается носителей, - возродить его практически невозможно7. Такие языки называют угрожаемыми, потом - исчезающими или вымирающими, наконец - мертвыми.
Наоборот, престижным языкам уготована другая судьба: они продолжают жить в текстах (передаваемых изустно или хранящихся на книжной полке). Я предлагаю называть их "спящими" языками8 - по аналогии с термином "спящий вулкан" или выражениями "спящий компьютер" и "спящая красавица".


КАКИЕ ЯЗЫКИ СПЯТ?

Я предлагаю использовать такой термин для обозначения тех языков, которые участвуют в ситуации диглоссии и выполняют роль престижных языков (именно это обстоятельство препятствует их использованию для устного повседневного бытового общения).
Такие языки обладают, кроме престижа, следующими характеристиками:
Они не передаются от родителей к детям, т.е. не являются ни для кого родными.
Устная коммуникация на них маргинальна или отсутствует вовсе.
При этом древние тексты, созданные на этих языках, по-прежнему читаются
и передаются из поколения в поколение.
Более того, на них создаются новые тексты, чаще письменные.
Очевидно, что первые два указанных признака сближают "спящие" языки с мертвыми, вторые два - с живыми.
Становясь из живого "спящим", язык утрачивает те функции, которые характерны для вернакуляра (он перестает использоваться для устной спонтанной бытовой коммуникации). Именно поэтому "спящий" язык может существовать только в ситуации диглоссии: в этом случае функции вернакуляра выполняет другой язык.
А "возрождением" для такого языка будет повторное приобретение таких функций.
К "спящим" языкам можно отнести классический арабский, вэньянь, иврит (до возрождения), с оговорками - санскрит вплоть до конца XIX в. и латынь.
Латынь требует оговорки, поскольку устная коммуникация на ней была в Средневековье и Новое время гораздо менее маргинальна, чем, скажем, устная коммуникация на иврите или вэньяне: скажем, преподавание в университетах велось только по-латыни.
Санскрит занимает в ряду "спящих" языков особое место, поскольку он бытовал преимущественно устно. Письменность в Индии использовалась для чиновничьих надобностей (запись сбора налогов и т.д.), - в то время как высокие и престижные тексты (религиозные, философские и научные трактаты) передавались изустно и заучивались со слуха.
Внутренняя форма слова "спящий" предполагает, что спящее существо однажды проснется. Однако на практике такое происходит не всегда: скажем, далеко не все спящие вулканы просыпаются. Так же и "спящий" язык. В определенных обстоятельствах (прежде всего при наличии активного национального движения) он может "проснуться" (тогда речь идет о языковом возрождении). Однако гарантий, что обстоятельства сложатся именно таким образом, не бывает. Но шансы есть всегда.