Жил да был Саша Смир. На самом деле сначала он был Саша Смирнов, а потом взял да и одним удачным росчерком пера превратился из Смирнова в Смира. «Смирновых много, а Смир один», — говорил он друзьям, не вкладывая в новое имя какого-то определенного смысла. Смир писал стихи и приобретал книги. Заходил в магазин и закупал их в невероятном количестве, складывая в огромный рюкзак. Потом Смир занялся издательским делом. Вышедшие книги он загружал в тот же волшебный рюкзак и нес его на какое-нибудь многолюдное мероприятие. «Удачный день, — радовался Смир, когда ему удавалось раздать все прихваченные с собой из дома книги. «Но ты же ничего не продал?!» — недоумевали друзья. «Зато возвращаться не тяжело», — отвечал Смир.
Больше всего на свете Смир хотел, чтобы его любили. Чтобы гордились им, узнавали на улицах и провожали полными обожания взглядами. Чтобы его книги стояли на одной полке с классиками. Но времена были тяжелые, по улицам давно уже не бродили добрые волшебники-меценаты, и никто не стремился оценить молодое дарование и его раскручивать. И тогда Смир сам сделался волшебником-меценатом, издающим книги авторов молодых, известных и полузабытых.
Когда он умер, я собрала книгу прозы Смира, дабы мир узнал, что Смир был не только хорошим поэтом, но и хорошим писателем. Книга называется «Срез агата». Вот возьму и поставлю ее прямо сейчас на полку к классикам. Принимайте, братья литературные гении, в свою компанию Сашу Смира. Не пожалеете.

Буцефал — самый знаменитый конь. Любимый конь Александра Македонского. При жизни Буцефал особо не участвовал в сражениях. Берег его Александр. А вот после смерти тайное влияние Буцефала на ход истории человечества огромно. Как? Об этом после. Вернемся к Александру Македонскому. Пассионарий из пассионариев. Истово верил в свое особое предназначение. Так оно и было, то есть стало реальностью. Когда человек так верит, плюс природные данные… многое сбывается. Деяния становятся великими. Солдаты воплощают задуманное тобой: веди, вождь и царь! Еще одно, возможно, главное: Александр имел уникальную энергетическую связь с небом, точнее с космосом. Он не просто подпитывался, энергия потоком шла в него. Воины чувствовали эту силу и следовали за ним, как за магнитом. Жрецы, вручившие золотой шлем Александру, сразу оценили ситуацию. Шлем не был предназначен для битв. Он нейтрализовал побочные последствия избытка энергии. Ибо чем больше побед одерживал Александр, тем больше энергии шло в него. Но великий полководец был человеком, а не богом. Поток становился все сильнее. Когда шлем похитили, наступил критический момент. Избыток энергии, словно радиация, быстро разрушал организм. Есть здесь подозрение, что шлем выкрали сами жрецы, узрев все будущие деяния Александра Великого. И устрашились. Решили, так сказать, избавить мир от резких потрясений. Хотя за спинами жрецов мог стоять кто-то покруче, не нашего мира.
Удивительная энергия Александра Великого передавалась и Буцефалу. Пройдя через Александра, она становилась более благодатной. Буцефал, словно аккумулятор, накапливал ее.
Теперь к основному действующему лицу. Известно о нем немного. Имен он имел предостаточно. Возьмем одно из них, чтобы как-то обозначить: Фейрзук. Один из купцов, снабженцев армии Александра — умный, пронырливый, смелый, тертый, роду-племени неизвестного. Сирота. Из Малой Азии. Начинал мальчиком, помощником погонщика мулов. Судьба не предвещала ему радостей в жизни. Тяжелый, неблагодарный труд. Лишения, побои, унижения. Подросток — тогда его прозвище было Оторвь — рос выносливым (куда денешься, коли жить хочешь), цепким, наблюдательным. С ошеломляющей для его положения жаждой лучшей доли. Однажды на их небольшой караван напали разбойники. Оторвь вовремя слинял, затаился неподалеку. Биться за хозяйское добро желания не возникло. Всех разбойники порешили, удалившись с добычей. Оторвь неприметно последовал за ними. Ночью налетчики, отпировав успех, уснули, умаявшись. Выставили караул, но тот закемарил. Парень вырезал всю немногочисленную банду. Так возник его первоначальный капитал. Оторвь — теперь Фейрзук — быстро матерел. Стал рисковым и удачливым купцом. Еще он имел абсолютный нюх на сильных мира сего, их потенциал, будущность. Поэтому, как только Александр Македонский начал свои походы, прилепился к его армии. Близость к повелителям и победителям, участие, пусть и скромное, в их делах весьма грело самолюбие Фейрзука и пополняло его кошелек.
Фейрзук, сам не зная зачем, приметил место захоронения Буцефала. Когда умер Александр Македонский, Фейрзук загоревал. Он понимал значение Александра, его во многом нереализованные возможности. Промаявшись пьяным унынием, облегчения не принесшим, Фейрзук вспомнил о Буцефале. Не мог любимый конь не получить часть силы Александра Великого. Трепет озарения охватил Фейрзука. Сам он, конечно, не завоеватель. И действия его — иного плана. Вот только их влияния на мировую историю окажутся весьма серьезны, но мало кому известны.
Фейрзук выкопал Буцефала. Благо могилу никто не охранял. Конь оказался в хорошей сохранности. Похоже, по приказу Александра над ним добротно поработали мастера по бальзамированию. С этого все и началось.
Фейрзуку поднадоела торговая деятельность. Он достаточно достиг, денег хватало. Хотелось чего-то более значительного, грандиозного. Не зря его тянуло к сильным мира сего. Александр умер — но! — да здравствуют мощи любимого коня Александра Великого!
Фейрзук принялся за дело. Лихо, но крайне осторожно. Он создал самую тайную в истории организацию, долгоживущую, деятельную. По некоторым признакам ее адепты и ныне в строю.
Фейрзук, его соратники начали работать над «Порошком победителя», «Талисманом завоевателя», «Снадобьем успеха». Основа — перемолотые частицы костей, тканей Буцефала плюс различные добавки. В отличие от искателей «философского камня» ордену Фейрзука крупно повезло. Остатки Буцефала явно несли в себе силу энергии Александра Великого. Самому создавать сильных мира сего — это ли не наивысшая круть!
Повторюсь: Фейрзук обладал отменным чутьем на победоносных людей, даже еще не раскрывшихся. Натаскивал этому умению своих соратников, дабы было кому передать эстафету. Ибо талисман завоевателя и иже с ним без особых личных природных данных претендента на власть и победу не работал в нужной мере, в правильном направлении или вообще не работал. Распространялся порошок изощренно тайно. Брали за него достойную цену. Часто взымали проценты уже после достижения власти тем, кто получал талисман. Только вот бывало, и не редко, власть обретшие напрочь забывали своих благодетелей. Да и деяния их становились не совсем великими. Итог же был частенько мрачноватым. Но что поделать! Александр — завоеватель, покоритель. Градус его честолюбия, амбиций — пару морей вскипятить хватит. А какова основа… Но хранители талисманов не унывали. Ну, не дала им природа генов лидера, не подбросила качеств первых. Если не можешь сам, создай воплощение амбиций своих. Действие длилось. Со временем возникла проблема. Буцефал хоть и крупный конь, но не динозавр. Да и динозавра маловато. Порошок стали нещадно разбавлять прибавками. Вплоть (и все чаще) до втюхивания пустышек, первых в мире плацебо (хоть и добавки несли в себе силу, но все же не ту). А что делать? Клиентов много — Буцефала мало. Да и орден разрастался. Очередь в создатели сверхлюдей не убывала. Работало множество цехов над добавками — заменой мощам Буцефала.
«Талисман завоевателя» уже походил по своим качествам на допинг. Допинг победы. Победа — любой ценой! Меч, топор, интриги, кровь, коварство… Цель особо оправданий не искала.
«Победителей не судят», — ухмыльнулся Брут, вынимая кинжал из тела Цезаря. Кстати, Цезарь обладал натуральным «Талисманом завоевателя». А что вы думали? Такого наворотить! Достичь, добиться! Обломать и варваров, и своих патрициев, забуревших в вязком желе из жадности, зависти, распутстве, и еще раз — зависти к чужим успехам (вот чему для роста никаких порошков не надо). Талисман не подвел Цезаря. Цезарь сам нарвался. Его многие предупреждали: не ходи на собрание. Но! Кто вы? И кто я — Цезарь! Мне! Указывать?! Никто ему не указывал, робко намекали. Но и такая форма скромного совета приводила в гнев Цезаря. И не только его. Многих. Изведавших ослепительного сияния побед и власти. Да. Цезарь возомнил себя. А кто бы не… Он демонстративно пренебрежительно оставил талисман дома. Мол, сколько можно зависеть от тебя. А я кто тогда? Не Цезарь, что ли? Пошел… и получил, сразу и окончательно.
Конечно, Цезарь и без талисмана высот достиг бы. Только вот каких и за какое время? А может и нет — не дали бы. Стал бы — но не Великим. Талисман на то и талисман, чтобы наверняка. Правда, без особой харизмы победителя «Талисман завоевателя» бесполезен, даже опасен. Появление извергов, геростратов и т. д. — промашки, ошибки в оценке кандидата на талисман. Но как без них? Вот человек. Пылкая шкала амбиций, жажда деяний великих. С аурой, правда, что-то не так. Да, ладно. (Не только у русских — авось проскочит.) Дали порошок на посошок и… получили чудовище. Но, в оправдание, а много ли истых вокруг? Личностей? Частенько пустенько и век, и два. Вот тут-то и нервничают, и суетятся хранители. Где кандидаты в Великие? Где? Худосочность одна. А так хочется за ручку вывести в Люди очередного Великого. Да и деньжат срубить не помешает. Время же твое идет, не спрашивая. Страшно шанс упустить. Нетерпение дюже жжет. Как неурожай на личности переждать? Помереть и — ничего?! Вот-вот, у многих ли хватит холодного мужества принять такой расклад судьбы?
Человек — существо упорное, своего добивается. Ровненьких-то не бывает. Неравенство, разность людей — залог выживания рода при изменении условий. Первый парень на деревне всегда найдется, была бы деревня. Вопрос в масштабах, ориентирах. Состояться всегда можно. Без талисмана, порошка победителя. Только насколько? Если без счастливой звезды, сопутствующего момента, Богов, знакомств, друзей, удачной женитьбы, богатого наследства, покровителей, продюсеров и т. д. (все это ингредиенты успеха). Без подпорок на сколько тебя хватит? Хватит ли силенок до Великого возрасти или до просто значимого, достойного, просто живого и хорошего? Молчишь? Слабы мы и сильны. Сильны и слабы.
Еще несколько историй, связанных с «Талисманом завоевателя».
Наполеону достался разбавленный, бодяжный мешочек с порошком. Но это был второй мешочек. Первый, настоящий, ему подарила в его лейтенантскую бытность некая барышня. В общем-то, плохо представляя, что дарит. Покорил ее чем-то Наполеон. Наполеон тоже легко расстался с талисманом, ибо не знал, что это. Не внял сути своего взлета. Как и где потом гулял первый мешочек — неведомо. Так вот и получаются «Новые Золушки» и те самые «из грязи в князи». Второй мешочек Наполеону всучили в Египте. Подмешали в него что-то уж больно лажовое. Жрецы постарались. За все, так сказать, хорошее. Дальше ясно. Попер на Россию. Ватерлоо. Остров Святой Елены. Наполеон — спален.
Петру Первому повезло, но не особо. Вычислили его хранители еще в Голландии. Только вот с дозой не рассчитали. Такой высокий царь, такая огромная страна… Перебор получился. Неуемная энергия самого Петра плюс энергия талисмана. Деяния неистовые, великие, штормовые, крутенько, крутенько. Хотя, в общем, царя надолго и на многое хватило. И, опять же, довольно быстротечный уход из жизни. Организм разрушился, как и у Александра Македонского.
С Екатериной же Великой произошел такой казус. Талисман ей достался во время полового созревания. Ну и, кроме дел великих, некоторая излишняя ненасытность сексуальная. Но. Не абы с кем. Мужей выбирала достойных, не только в постели. Брать так брать. Выбор на Руси был, а интуиция у Екатерины на достойных мужей имелась.
Царю Александру I (вот насмешка: имя как у Македонского, а Великим не стал) порошок победителя достался слишком разбавленный. И приправлен толчеными мощами какого-то святого, песком из дальнего монастыря, опилками заброшенного скита. Такова причина ухода Александра I от мира суетного, бремени короны, власти.
С Распутиным вообще хохма получилась. Великая княжна перепутала мешочки с порошками. Распутину досталась смесь, предназначавшаяся Николаю II, а царю… Итог известен.
Одно из удачнейших вложений хранителей — Черчилль. Да, окончил свои дни в ненадобности. Но сколько сделал! И до каких лет дотянул! Как правило, время жизни Великих не слишком продолжительно. Бурные реки не могут похвастаться своей длиной.
Сталин же «Талисман завоевателя» прихватил во время одного из налетов. Он звериным чутьем понял: это — его. Кому предназначался талисман изначально, неизвестно. Скорее всего, просто переправлялся в иное место хранения. Итог. Для Сталина — более чем. Добился всего. Но, опять же, возомнил себя богом, даже повыше. (А почему бы и нет — вякать некому.) И однажды смешал порошок с табаком и набил трубку. Закурил. Усмехнулся в усы. Вот как я! Вот каков. Через какое-то время его нашли лежащим на полу в безысходном состоянии.
Гитлер… Самая крупная неудача, трагедия хранителей. После нее многие посвященные ушли от дел, уединившись в различных уголках планеты.
Дальше особо ярких историй не наблюдается. То ли порошок иссяк, то ли мир слишком изменился. Может, действительно, не надобны такого рода ныне Великие. И это, наверное, хорошо. Мир стал слишком хрупок. И далее. Не так важны сами люди, их деяния, главную роль играют легенды, оставшиеся после них. Легенды влияют на развитие истории человечества. Они дарят вдохновение творцам, силы исследователям, служат примером многим.
А ныне кто делает легенды?
Поведал мне все это старик. Поджарый, жилистый, безбородый. Морщины мощные, но не обильные, как высеченные. Глаза умные, живые, с задоринкой. Он предложил мне вина, я не отказался. Кто в Коктебеле откажется от доброго вина!
Я в то утро возвращался от Малой Сердоликовой бухты, где провел всю ночь при свечах. Вот именно, я захватил с собой свечи, направляясь к бухте. Никто из знакомых со мной не сподобился. Все уставшие, пьяненькие, я тоже. После танцев, бильярда… Переться к Кара-Дагу, в ночь?! По тропе, а если собьешься? Что со мной и произошло. Шел, держась берега моря, фонарик сдох. Как добрался?! Похоже, мой ангел-хранитель сам был начеку и призвал в помощь еще тройку-другую. Когда уперся в каменный нос, за которым и была Сердоликовая бухта, осознал: таки дошел. Обходить по воде выступ ночью не решился. Зажег свечи (только по их оплавленному на камнях воску, найденному ребятами потом, мне поверили, что действительно дошел и был). Сидел. Всплески рыбок, шорох крабов. Волны не было. Спокойствие, безветрие. Я растворился, я открылся, я вбирал. Что? Может, часть того помогает мне жить и творить до сих пор.
Итак. Я возвращался от Малой Сердоликовой. Позднее утро. В Лягушачьей бухте встретил старика. Мы выпили вина из серебряных стаканчиков, явно древней работы, с рельефным изображением «Колесницы Славы». Пили «Черный доктор». Натуральный. Старик мне многое поведал. «Ты ведь поэт, Александр Смир?» «Да», — ответил я. «Мне знакомы твои «Шуризмы». Они довольно легко доходят до ума и сердца, но это не зомбикорм. Вот если бы тебе предложили «Талисман завоевателя?» Я выпил еще вина. Он тоже. Помолчали. «Я поэт. Не воин, не завоеватель мира. Препарат же творчеству не помощник». «Не помощник. Ты прав, не в этом его сущность. Ты хотел еще что-то добавить кроме вина», — старик улыбнулся.
Тогда я рассказал ему о мысе Меганом. Меня о нем просветил друг. Поэт, художник, мистик, философ. Посоветовал: будешь в Крыму, доберись до Меганома, сходи на мыс, не просто чтобы видами полюбоваться, хотя это тоже. Попробуй поговорить с мысом, прибежищем древнейшей сакральной силы. Возможно, мыс тебе ответит. Творческим людям особая энергия нужна. Черпать ее надо, где возможно. Как без нее. Вон сколько их сломалось, спилось. Скольким не удалось ничего достойного создать. А сколько сломалось после. Остановились на достигнутом. Рухнувшие в достигнутое. Обломками погребенные. Сила нужна. Ой, как нужна!
Как-то с друзьями я выбрался в Судак. Взобрались на Алчак в лоб, со стороны моря. Подписал же я всех на такое!..
Да-с. Как никто не сорвался, не покалечился?! Даже бутылки не побили. Романтики-экстремалы, хранимые до поры, до времени.
Однажды я проснулся слишком рано для нашего образа жизни. Часов в шесть утра. Что толкнуло? И… вспомнил о Меганоме. Пошел один, пешком, от Судака путь не малый. В этот раз взял с собой только воду. Добрался до последней бухточки. Небольшой, песочной. Посередине здоровый валун. Искупался. Вода — спокойная, прозрачнейшая. Почти сразу — глубоко. Поднялся на мыс. Почти на самое окончание. Расположился. Молчал, ждал. Сначала пейзаж поплыл. Все окрасилось красноватым светом. Ощущение: ты на другой планете. Мыс сам заговорил со мной. Как это объяснить… Не знаю. Голос появился внутри меня. Спокойный, не требовательный. Голос мудрого, старшего друга. Меганом мне предложил стать одним из избранных Большим небом. Дал это почувствовать. Показал. Я узнал, что это, когда… Ты — Вселенная. Вселенная — ты. Это даже не сила. Это выше. Над. Весь космос. Но не холодный. И ничего человеческого в нашем понимании. Я… Я — убоялся. Этой спокойной, безграничной, всеобъемлющей Мощи. Меганом смолк. Он не увещевал. Только напоследок: «Трудно тебе в этой жизни будет, поэт. Высокую цену положишь за свой дар».
Я закончил свою историю. Старик еще налил. Мы выпили. Продержав значительную паузу, старик сказал: «Смир, приходи завтра, с утра, на это место. Расскажу о здешнем морском змее».
Я пришел. Пришел вовремя…

Сим Брей и Выбергет Фосуа — гениальные, но сумасбродные фанатики от генетики — были изгнаны со всех планет Содружества Всеобщей Добродетели за опасные, непонятные и ненужные, по мнению Содружества, эксперименты в области создания непотребных уродливых существ. Найдя случайно Солнечную систему, не охваченную диктатом Содружества, они тихо обосновались на изобильной и уютной планете. И начали работать над новыми идеями. Прошли годы, и самый дерзкий, самый многообещающий труд был закончен.
Сим Брей и Выбергет Фосуа пировали. Пировали вторую неделю. В глубине светлой рощи, на просторной поляне, правда, порядком вытоптанной и загаженной ими же. Вин и яств вдоволь, было бы что праздновать. И они себя не ограничивали. Настал звездный час. Впереди триумф и очень большие деньги. Главное: договорились с правителем одной из независимых планет о продаже своего изделия за весьма достойную цену. Ведь они создали самое мерзкое на свете существо. Прекраснейший экземпляр отвратной дряни. Завидуйте, создатели драконов! Впереди обеспеченная (нет — богатая) старость. Любые прихоти и утехи. Покупай себе планету и делай что хочешь. И никто тебе не указ. Ох, заживем!
Осталось дождаться грузового корабля. Внезапно появился запах дыма, где-то рядом начинался пожар. Тишину разорвали хриплые рыки. Вопило их создание. Резко отрезвев, подельники рванули к болоту. Их встретила страшная вонь подгорелого мяса и разогретой разлившейся желчи. Окончательно поседев, старики смотрели на уничтоженное чьей-то безжалостной рукой свое светлое будущее. Перед ними валялись куски змеиного тела и множество отрубленных голов. Гидра восстановлению не подлежала.
В это время Геракл, после победы над Лернейской гидрой, гордо шествовал к кораблю. Его ждали новые подвиги.

Разрушенная финская мельница рядом с поселком Мичуринское. Только арка и осталась — сероватый гранитный свод — вход в другие миры. Какие? Об этом знают только искрящиеся, алчущие жизни веселые струи воды. Переливание жизни среди разбросанных тут и там гранитных блоков.
Часто любил я приезжать туда, захватив бутылочку хорошего вина и, непременное условие ритуала, хрустальный бокал. Не спеша вкушал напиток, созерцал, внимал, медитировал, впадая в вольный поэтический транс.
Сочинял, записывал, клялся себе, что сохраню в памяти строчку, состояние, картину безмятежного покоя, тихую радость.
Интересно, писалось бы так же привольно, если бы мельница сохранилась в прежнем виде и вокруг сновали рабочие с мешками, подъезжали бы возы с зерном, бегали веселые детишки?
Кто знает?
Есть поэты, для которых человеческая толчея и сутолока способствует созданию стихов. Я предпочитаю творить в тиши. Смотреть на небо или воду, разглядывать срезы агата.
Иногда смотрю на агат, но вижу стихи. Не сами стихи, скорее их структуру. Вот, например, классический стих — четкий, ровный кристалл, в прекрасной и достойной огранке, идеальная форма и раскрытое световое насыщение.
Правильный классический стих похож на идеально разбитый французский парк с правильными рядами аллей, среди которых белеют статуи. Все здесь дышит спокойствием и уверенностью, все подчинено четкому расписанию, раз и навсегда принятому канону.
Все прекрасно, размеренно, совершенно, но вот случайно упадет взгляд на изогнутое дерево, и остановишься, замерев — свободный стих, верлибр!!!