ПРОСТАЯ РАДОСТЬ

Простая радость — подождать
(Лишь радостные — терпеливы),
Когда под каплями дождя
Восторженней запахнут липы.
Зарыться глупой головой
В цветы и зелень, лени зелье,
И вместе с дрожью дождевой
Живое чувствовать веселье.
Ещё художник не готов
Писать вот так, сквозь свет и воду,
Как с зацелованных цветов,
Слезясь, спадают капли мёда.
И у поэта слова нет,
И музыкант играть не начал,
А мир — и счастлив, и согрет:
Стоит, заслушавшись, — и плачет...


ВСЕГДА

Не бойся, не бойся, не бойся, не бойся, не бой...
А что же тогда? Неотступная страшная сеча.
Зачем этим стаям их гулкий весенний разбой,
Полёт вразнобой и пронзительный крик человечий?
Зачем эта нежность? Зачем этот воздух кудряв?
Зачем так тепло у лучистого тела берёзы?
Зачем просыпаются в люльках лепечущих трав
Пролески, и бабочки, и голубые стрекозы?
Зачем во всё небо закатный румянец стыда?
Не знавшее грязи, чего оно может стыдиться?
Какую дремучую тайну скрывает вода,
Дающая жизнь даже слизням, червям и мокрицам?
Зачем улыбаются дети не мимо тебя,
А в самое сердце, в сплетение радуг и молний,
Туда, где крылатый архангел порхает, трубя,
И блещут, и плещутся синие древние волны?
И дом на песке, и пленительный терем из льда
Растают, рассыплются, мороком времени маясь...
Я только хотела сказать, что ты будешь всегда.
Ты будешь всегда — помнишь, помнишь, душа? понимаешь?..


СПЯТ

Искусителю нет нужды искушать,
Отрицателю добычи не осталось.
Наше время, словно шум, стоит в ушах.
Наша вера именуется — усталость.
Спят “гражданские свободы” мирным сном,
“Совесть нации” спокойно задремала.
Будто палец уколов веретеном,
Спит Россия от велика и до мала.
Возвращаясь поздно вечером с работ,
Спят в машинах независимые мамы,
Мирно, сладко засыпают каждый год
Дети в школах, убаюканы программой.
Спит в палате медицинская сестра,
Спят врачи, не зная славы и почёта,
За компьютерами спят профессора,
Набирая текст научного отчёта.
В дыме фабрик, за станками, на станках
Спят рабочие, уставшие от рабства.
Спят пилоты на высоких облаках —
Так быстрей до Царства Божьего добраться.
Дремлют скульпторы, а рядом слепки спят,
Спят художники среди своих набросков,
Композиторы мелодии сопят,
Спят поэты — им, наверно, снится Бродский.
На футбольном поле дремлют вратари,
И бродяги спят, и псы под небом вольным,
И царицы, о Марина, и цари,
Убаюканные звоном колокольным.


* * *

Не ведал Данте, что сказать
О райских кущах, но, быть может,
Их шевеленье чем-то схоже
С концом игры. Ты жил — и прожил.
Теперь развязывай глаза!
И отирая пот с лица
(Как жарки были эти жмурки!),
Хоть тени ищешь, хоть фигурки
Из той, оставленной, конурки,
И плачешь, и зовёшь Отца.
Но звуки зова твоего Безгласны.
Мысль терзает немо —
Так, что невольно вспомнишь немощь
Младенца, видящего небо,
И кроме неба — ничего.
— А руки?
— Нет.
— А губы?
— Нет...
Так можно ли поведать людям
О светлом рае, где не будет
Земных волнений и примет?
Растопчут, высмеют, осудят...
И потому молчал поэт.


ФЕТ

Я знаю, так теперь не говорят,
Не чувствуют... И в жизни не звучали
Ни трели птиц, ни отзвуки рояля
Здесь, но, неслышно тая от печали,
Сияла ночь. Луной был полон сад.
Он белым был. И он благоговел
Перед судьбой, судьбы ещё не зная.
Ложилась на дорожки тень резная,
Шептали липы: “Радуйся, земная!”
И гладили меня по голове.
А где-то рядом шли — от всех времён —
От всех ночей, не поднимавших полог,
Те, для кого луною сад был полон,
Прекрасные — без возраста и пола,
Без возгласов, без просьб и без имён.
Сад засыпает, стих деревьев ряд,
И кто-то листья пальцами сминает.
Аллея, пруд, а дальше — жизнь иная...
“Будь счастлива!” — когда так говорят,
Я этих троп пологость вспоминаю.
О, гений мест нездешних, тихий Фет,
Как сердце спеленать — тебя спрошу я.
...Скажи ещё, как жить и петь, ликуя,
Когда прощаются без поцелуя
И чувствуют, что сада больше нет?


* * *

О, пустословье, плутовство,
Бездумное житьё —
Сказать: “Я бросила его”,
“Я не люблю её”.
Пусть знает лёгкая рука,
Стрелу кладя на лук,
Что доблесть первенства сладка
И в ремесле разлук!
Но глубже тысячи морей
Урок тоски земной,
Что примиряет всех царей
Холодной глубиной.
Узнав, что сердце — тоже плоть,
Часть тела, пядь земли,
Сказать бы так: “Храни, Господь,
Что мы не сберегли!”


ПОСЛЕ БАЛА

Если спросят меня, веселилась ли я на балу,
Я скажу, что встречала гостей, приглашала к столу,
В опустевшей торжественной зале в четыре утра
Собирала забытые ленты, цветы, веера.
Если спросят, а много ли слышала я новостей,
Я скажу, что была гувернанткой, учила детей,
Что мы пели, играли, дерзили, смирялись — росли,
И что каждое сердце — хрустальная новость земли.
Если спросят, чего попрошу, затворяя окно,
Я отвечу, что прежние просьбы забыла давно,
Что из дома чужого даров не берут, уходя,
И что жаль только детского смеха, стихов и дождя.