* * *

С гор Уральских смотрю на Восток,
Сквозь ветра, сквозь снега, сквозь песок.
Я согнут, как гребец на галере.
Каждый год всходит в небе звезда,
Вифлеем выбирает она.
Путь звезды и волхвов соизмерен.

Нынче праздник, а Ирод потом
Крысоловом войдет в каждый дом,
Заберет у рожениц младенцев…
Но покуда очаг златоткан,
А вертеп превращается в храм.
И волхвы, и дары уже в сенцах.

Что страшиться? Ведь с нами Господь!
Он с Христом, как с зарей небосвод —
Расступаются земли и воды
Перед чистым сияньем небес.
И Урал, как большой волнорез,
Рассекает стада и народы.


НИКОЛАЮ КЛЮЕВУ

Сын великих озер и лесов,
Града Китежа огненный ус,
Задыхаясь от варварских слов,
Окликал уходящую Русь.

Да не слушали люди тебя,
Непомерный тянули свой воз,
И стонала родная земля,
Как на дыбе, на скрипах колес.

И пошел ты к ним ради Христа,
С переметною нищей сумой,
И оставил родные места,
Путь закончил Нарымом-тюрьмой.

Пролетарские дети скорбят,
Прозевавши апостольский стих.
Но и нынче с креста ты не снят,
Неизвестен, непонят и тих.

Знай, что Русь не умолкла навек,
Видишь, дым с олонецких полей…
Просыпается человек —
Утро вечера мудреней!


* * *

Даль обозначат ниткой длинной
До горизонта журавли.
Словно связисты связь с чужбиной
По лику неба провели.

А волки, как гонцы Батыя
В тени летящих птиц бегут.
Леса, словно глаза — пустые.
Над Русью веки не взметнут.

Копытом холод в лоб ударит.
Метель взорвется над рекой…
Поэт гостит у музы Дарьи,
Пьет зелье, топает ногой.

Он, как медведь, впадает в спячку,
Когда навалится зима,
Скрыв под подушкой, как заначку,
Стихов весенние тома.


* * *

Я помню слезы, сани, сани,
Метель сквозная до небес.
И в окнах русские герани.
И лай собак наперерез…

Февраль мою хоронит маму.
Начальной школы первый класс
Глядит сквозь окна через Каму
На вмерзший в камский лед баркас.

И мимо этого баркаса
Увозим маму на погост.
И небо серого окраса
Встает пред нами в полный рост.

Торопится в свои владенья
Земную гостью привести…
И звезды, как тропа оленья,
Уже не смогут сбить с пути.

Вез к месту гроб мохнатый мерин,
Дыханьем облака клубя…
А я? Я никому не верил,
Что мамы нету у меня.


КОФЕ В СТАКАНЕ

Кофе кипячу в стакане —
Он души поэта мерка.
Стража спит во вражьем стане
Крепко, словно пионерка!

Русскому зачем кофейник
Из богатого сервиза?
Он поэт — не коробейник,
Чуди друг и черемиса.

А у них откуда деньги
На богатую посуду…
Луговые деревеньки
Не дают на это ссуду.

Вьется аромат безумный,
Пышет в бревна избяные!
А стакан граненый умный,
Хоть глаза его хмельные.

Мы с тобой сидим у печки,
Хлещем кофе из стакана.
Сладко ухают сердечки
Над стихами хулигана.


* * *

Многокилометровая страна,
Набитая алмазом и ураном!
Нефтянка сверлит Родину до дна
И участь у нефтяников туманна.

Остался за кормой — Советский строй.
Осталась за бортом — Царей Россия.
Той и другой: — Не уходи! Постой!
Шептали вслед, погибшие во Имя…

Я с верхней полки на страну гляжу.
Стучат внизу железные колеса.
Есть воля, а вот сил не нахожу —
Хоть в жилах кровь течет великоросса!
Европа в спину усмехнется зло —
Бесплодная, коварная старуха.
Не победить ей РУССКОЕ ЧИСЛО —
Отца и Сына и Святого Духа!


РУССКАЯ ТРОЙКА

Тройке русской всюду узко!
Ветер прячется в ноздрю.
У Европы сжалась гузка.
Знаю, что я говорю.
Три блондинки, три отваги.
Скорость гривы шевелит.
Им зима рисует знаки
Вихрями из-под копыт.
Пастью пала в снег собака,
Что отстала вдалеке.
Сполз тулуп, за ним фуфайка.
Мчит возница налегке.
Что кричит? Уже не слышно.
И не важно, что кричит.
Небо вспарывает дышло,
Но уже не тормозит.
Может все, даже поэта
Петь заставить и плясать!
Потому что воля это!
Тройки бешеная страсть.


* * *

Огонь дарует нам свободу.
Он обрывает хруст листа.
Он даже поджигает воду,
И крест, и Снятого с Креста.
Он плавит и свинец, и злато,
Речную гальку и алмаз.
Горит и там, где место свято,
Пугая адской вспышкой нас.
Поэзия — души стихия!
Сестра высокого огня!
По грудь в огне стоит Россия,
Но просит у небес огня.