Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

НАТАЛЬЯ ЛЯСКОВСКАЯ


Наталья Лясковская — поэт, прозаик, переводчик, публицист. Член союза писателей России. Работает в пресс-службе Международного союза православных женщин. Председатель жюри фестиваля для детей и юношества "Таланты Московии". Председатель жюри (поэзия) всероссийского Гумилевского литературного конкурса для подростков и юношества "Золотое сердце России".
Лауреат почетного знака дружбы народов "Белые журавли России" и медали "Поэт и воин Игорь Григорьев (1923— 1996)" за большой вклад в сохранение и развитие русской словесности, традиций патриотического воспитания.
Родилась на Украине в городе Умани.
Окончила Литературный институт имени А. М. Горького (семинар Е. Винокурова). Автор многих публикаций в центральной и региональной прессе, автор нескольких книг для взрослых и детей: "Ежиная книга", "День ежа", "Сказки о варежках и бабушках", "Окно в давно забытый сад", "Душа Наташи", "Сильный Ангел", "Большая книга мудрости. Библейские притчи", "Преподобный Сергий Радонежский", "Матрона Московская", "Православные святыни России" и др.
Живет в Москве.

Внутри идет работа

Поэзия никогда не была для меня забавой или тем, чему можно научиться. Она родилась вместе со мной наряду с осязанием, слухом, зрением, обонянием и т. д. Сколько себя помню, где бы я ни была, чем бы ни занималась — внутри идет работа (ее принято называть творчеством), живут стихи. В юности я не задавалась вопросом, для чего я пишу, кому мои стихи нужны. А для чего человеку дано дыхание? Мне повезло с учителем русской литературы в школе, ее звали Надежда Филипповна Жуковская: она научила меня быть в поэзии искренней и смелой; повезло с другом, Юрием Макусинским: он, и сам недюжинный поэт, раньше всех увидел в моих стихах то, чего не видела и я сама; повезло с первым мужем, Александром Еременко: он и его окружение были настоящими поэтами, такими разными и прекрасными. Думала ли я когда-нибудь о себе как о "великом поэте", "единственном и неповторимом"? Никогда. Хотя иногда мне это говорят и пишут, отношусь к похвалам трезво. Но вот совсем недавно замечательный русский поэт, "смотрящий русской литературы" Юрий Беликов написал мне: "Наташа, ты в своих последних стихах — с народом, ты — народ". Это лучшая похвала, которую я получила в жизни.
Наталья Лясковская

ПОЛЫНЬ

Я не хочу моих святынь,
Мои обеты я нарушу —
И мне переполняет душу
Неизъяснимая полынь.
О. Мандельштам

Полынь цитварная, цветы обоеполые!
О, как манит меня твой запах дарминоловый,
плывет, пьяня, средь сырдарьяловых долин
сесквитерпеновый лактон твой сантонин.
И вдоль полей — полынь, и вдоль песков — джунгарская,
кивая цацками соцветий, nutans царская,
свои владенья расширяешь, войско высеяв,
дочь Эукариота, Артемисия!
И меж беленых хаток на Черкасщине,
где кровный род мой, прекращенный от "покращення",
растил детей на землях предков, где отныне —
лишь дым емшановый клубящейся полыни.
Полыну в край родной, вдохну — и с плачем заячьим
в ладонь полынную уткнусь... а чем — не знаю, чем:
бедой последней или детскою обидою.
Впитай печаль мою, трава солянковидная,
абсента, вермута, тархуна кровь зеленая,
терпенья терпкость, в бочке мира растворенная...
Полынь — любовь моя, другой уже не надобно,
ты и постель, и платье вдовие, и снадобье,
что пить — не выпить мне теперь до края дней:
чем горше —
тем
воспоминания сильней...


* * *

прочитай по губам те слова что не скажет никто никому никогда
ведь тебе это чтенье родной не составит большого труда
прочитай мое горе и трепет молитв по ночам
и ответы врачам
только ты так умеешь наученный ветром российских равнин
бородач сероглазый тверич сын крестьянина христианин
сам не раз рассыпавший страданий каленую соль
прочитай мою боль
кто тебя мне послал знал в целительстве древнем и меру и толк
темной кровью кагора молчаньем лиловым букетиком смолк*
прочитай папилляры на кончиках пальцев руки
слов и снов завитки
прочитай и забудь на двоих нам дыханье одно не дано
лишь на миг остановят объятия времени веретено
все равно скоро жизнь в ключ подземный уйдет пресечась
может быть
вот сейчас.

*Смолка — дикая гвоздичка.

ДЕВОЧКИ

Посвящение
всем тем кого люблю в ком часть меня живет отчаянным девичьим жадным всплеском
кто презирая страх и корчась и кляня что ночи тянется к потертым занавескам
и чуда ждет хотя уже с трудом вдруг домофон взорвется тайным кодом
и голоса наполнят стылый дом тех уходящих с каждым новым годом
и возвратятся смех и смысл и свет и жизнь задвижется в счастливой круговерти
но ничего за занавеской нет
лишь лунный блик на инструменте смерти

1.
ах эти бабы бомбы в мини-юбках лосинах стрейчах майках до пупа
рабыни перекиси хны и мясорубки пустых надежд дробленая крупа
быт исполняют как устав армейский от сих до сих отчаянья кураж
в книжонках лживых сериалах женских черпают счастья пафосную блажь
они особенно заметны буйным летом улыбок взглядов жадные крюки
и в плоть впились витые сандалеты как у лахудры из "брильянтовой руки"
вослед вам цокают и вахают кавказцы что жадно лакомы до этих полных тел
на икрах подлого тромбоза метастазцы на шее ожерелок загустел
за платьев самопал и дрань ботинок за унижений до хрена диапазон
воздал вам сторицей в полтос китайский рынок род чертогона русский черкизон
над вами тешатся рублевские пейзане с презреньем глядя как закрывши огурцы
с щемящей детскостью вы радуетесь дряни шанель из польши мех из стриженой овцы
смешными кажетесь юнцам и их подружкам не верят глупые что молодость обман
трещотка яркая недолгая игрушка труха завернутая в яркий целлофан
у вас она была почти что нищей почти святой в библейском бытии
мои ровесницы красавицы бабищи мои родные девочки мои

2.
девочки-левочки за пятьдесят джинсы стрижка девайсы очки
лифчика нет значит просто доска если в значит вислые дыньки
флаероноски в обносках своей расписной садомазо гордыньки
герыч отчаянья вдрызг по ночам разрывает нутро и зрачки
выросли дети ушли отвернулись кто так кто с презреньем поправ
все что вы им столь старательно в темечко долго долбили
вас ненавидят все те кого вы изуверски по фрейду и споку любили
куры идейные с бзиком за право бороться за равенство прав
по площадям и пикетам толчетесь оставив неприбранный кут
где дожидаются "мамочки" пес и плешивая кошка на кресле
ждете чудес вот бы вдруг кастанеда немцов курт кобейн элвис пресли
ну иль кого там такие теперь очумев от ненужности ждут
видишь ли Господи слезы и этих несчастных с высоких небес
сглянься над их нищетой непонятной ведь жаль их аж корчится сердце
дай им утешиться чьей-то любовью немного согреться
не по своей они воле в астрально-физический влипли замес
в мае не знаю зачем так терзают мне душу Твои соловьи
плачу за всех нас весенне повапленных жажду спасенья
всем
ведь суббота о чуде настала и ждут Воскресенья
бедные девочки дуры родные ровесницы сестры мои


СТАРАЯ ДУБЛЕНКА

и в этой дубленке в которой под вечер кормили собак
свой век коротающих кротко на дачных задворках
пропахшей костром из листвы прелых книг и ненужных бумаг
дубленке из шкуры какого-то древнего орка
в чьем правом отпадке истлел за последом послед
пока слепошарые мявкали в шерсти измученной кошки
где было им все спальня мыльня обед туалет
а в левом еще шевелятся очистки печеной картошки
и в ней же накинув на плечи бежали к реке
где ловит билайн чтобы скорую вызвать для близких
и горько рыдали зажав отвороты из меха в руке
и падали в ней на тропинках от сырости склизких
доили коров гнали кур и с оттяжкой кололи дрова
на почту спешили припрятав под ней застирушку
послать проигравшему сыну кусок своего кормова
буханку последнюю чаю последнюю кружку
ночами молились едва разбирая слепую Псалтырь
свечной парафин слой за слоем ложился на стертую кожу
и слезы горючие и разрывной как удар нашатырь
и Лик над судьбами родных моих реющий Божий
я в этой дубленке теперь на диване свернувшись лежу
что после кончины владелицы мне отвели по наделу
и температурному вновь подчиняясь легко виражу
своим оживляю гореньем дубленкино дряхлое тело
все сладко смешалось виденья и явь и подмирок иной
прошедшее будто пульсирует облаком в ямке подвздошной
и так хорошо мне в дубленке как будто в утробе родной
что в ней и на небо доставьте меня если можно


ИЗ СБОРНИКА "УВРАЖ"

в юродской простоте с улыбкой на губах
вишу я в пустоте сижу я на бобах
то душу подлечу — она и не болит
то к солнцу подлечу — оно и не палит
зимой — земля манит а небо — по весне
но всякий дерзко мнит что знает обо мне
и правду и вранье и вдовие вытье
и явное житье и тайное мое
а мне-то — от корней до маковки с птенцом —
самой всегда слышней — за сердцем за лицом
гул пламени стоит от ночи до зари —
так дерево горит бывает изнутри
оно как человек — сквозь нестерпимость мук
хотя б один побег любви пробьется вдруг —
хотя б один листок окрасит хлорофилл
хотя б один цветок да будет миру мил
прозрения и боль страданье и грехи
все вздето на глаголь все брошено в стихи
огонь уж плавит плоть истлел телесный слой
увраж раскрыл Господь
читатель главный мой


ИЗ ЦИКЛА "ЛИТИНСТИТУТ"

а помню однокурсница была она до наших дней не дожила
фамилия на -овских имя таня
такая пава смешанных кровей всегда в платке суровом до бровей
лет через десять что ль в кафешантане
парижском вроде видели ее под мини-юбкой стремное белье
улыбка вызов шлюхина повадка
пошла вразнос бедняга по рукам и невдомек французским мужикам
что у меня лежит ее тетрадка
листочки словно кожица тонки я вижу вновь изгиб ее руки
мизинец оттопыренный немного
вдруг вздернет губы — словно жмет узда она читала так легко всегда
свои стихи прекрасные о Боге