Эта книга сложилась как бы сама собой. Потому и «Дареный конь»! В самом деле — автор работал над многими темами русской литературы, часто выводя из забвения поэтов и прозаиков давних и недавних времен, соединяя времена… Он составлял книги, антологии, делал публикации и все это сопровождал своей эссеистикой. В результате получилась книга эссе. Жанра, надо сказать, не очень распространенного в нашей современной словесности. Традиция тут скорее восходит к Серебряному веку, коего наш автор является тончайшим знатоком. Вадим Перельмутер — прежде всего безусловно поэт. И это качество позволяет ему с такой проницательностью писать о поэзии и находить в прозе поэтическое начало. Главное его открытие — Сигизмунд Кржижановский. Вначале однотомники, а затем и шеститомное собрание сочинений. Сотни страниц пристальной аналитики и комментариев… В новой книге звучит тема Москвы у Кржижановского, а также заново прочитывается новелла «Квадратурин» («Проза как стихи»). Любимый писатель не отошел на второй план, просто этих планов — в несколько ярусов. Назову только имена, которые в огромной степени благодаря Вадиму Перельмутеру вернулись в литературу изданиями: Георгий Шенгели, Аркадий Штейнберг, Марк Тарловский. В книге он вновь обращается к их творчеству. А рядом эссе о поэте танца и ритма Валентине Парнахе, о «непреодолевшем формализм» Семёне Кирсанове, об «утреннем» Хлебникове… И здесь же тоже на уровне открытия — о Валентине Катаеве-поэте. Потом неожиданный переброс к мастерству Корнея Чуковского. Переброс закономерный, потому что Перельмутер чрезвычайно чуток к так называемой формальной стороне творчества, которая является как раз смыслосодержащей. «Понадобившаяся форма всегда была к услугам смысла», — пишет он о Кирсанове. То же можно сказать о Чуковском, который, как доказывает Перельмутер, создал «действующую модель русской детской литературы двадцатого столетия». Особый раздел в книге — «Пушкинское эхо», где времена и имена сходятся, перекликаются, и возникает объем — поэтический.

Корнелий Зелинский (1896–1970) — впоследствии советский литературовед и критик с весьма неоднозначной репутацией, в 20‑е годы проявил себя как один из участников группы конструктивистов. Сама эта группа первоначально (в 1922 году) состояла из двух человек — Ильи Сельвинского и Алексея Николаевича Чичерина. Позднее в ЛЦК (Литературный Центр конструктивизма) вошли Корнелий Зелинский, Александр Квятковский, Борис Агапов, Вера Инбер, Дир Туманный (Николай Панов), Евгений Габрилович, Эдуард Багрицкий, Владимир Луговской, Николай Ушаков. Примыкали или косвенно касались конструктивизма еще некоторые авторы. Корнелий Зелинский в этой группе взял на себя роль теоретика и пропагандиста. И надо сказать, что он с этой ролью хорошо справлялся. Его статьи в сборниках «Мена всех» и «Госплан литературы» и позже в книге «Поэзия как смысл» вполне убедительно трактовали интуитивистские идеи Сельвинского, стиховедческую теорию Квятковского. Он со знанием дела и весьма критически описывал опыты предшественников и параллельно работающих поэтов и филологов. Известно, что Илья Сельвинский был в то время фанатом Карла Маркса и даже именовал себя Элий-Карл. Установка на целый ряд положений марксизма шла от него. Но эта установка довольно органично смотрится и в текстах Зелинского. Тут безусловно шла определенная подгонка под актуальные идеологемы. В том числе при выдвижении таких понятий, как логика, смысл, мотивировка. Зелинский акцентирует внимание читателя шрифтовыми выделениями (полужирный, разрядка). Например: «нет художественного произведения, в котором нет логического смысла», «конструктивизм — это основная философская категория поэзии», «идея мотивировки, оправдания логики лежит в основе конструктивизма», «образ — всегда функция смысла». И так далее… Идет побивание смыслом! Не случайно наиболее радикальный конструктивист и собственно организатор движения А. Н. Чичерин к 1924 году уходит в одиночное плавание. Можно сказать, что понимание смыслов слишком разнилось. (Хотя в первой статье «Конструктивизм и поэзия», опубликованной в сборнике «Мена всех», Зелинский в общем с пониманием пишет о поэтике Чичерина и подчеркивает, что мимо принципов, которые разрабатывает Чичерин, «развитие поэзии не пройдет». И угадал!).
Мне довелось познакомиться со сборниками конструктивистов и основными работами Зелинского этого периода лет 30 назад. И это было во всех отношениях полезно. Выход книги Зелинского можно только приветствовать. Хорошо, что книге предпослано вступление Данилы Давыдова, настраивающее на дальнейший разговор не только прямо о конструктивизме, но вообще о конструктивном подходе к оставленному нам наследию.