М.: «Редакция Елены Шубиной», 2015

Я совершенно счастлив, что мне в руки попала эта книжка. На обложке изображен то ли человек с волчьим лицом, то ли волк — с человечьим. Название романа Алексея Варламова очень странное, и тем, кто не знаком со средневековой схоластической литературой, непонятно происхождение этого термина. Но в романе Алексей Варламов рассказывает нам, что выражение «мысленный волк» впервые встречается в произведениях Иоанна Златоуста, и потом, уже в начале ХХ века, Златоуста цитирует Григорий Распутин, кстати, один из главных героев романа Алексея Варламова. Сам автор также неоднократно возвращается в своем романе к тому, что такое мысленный волк, чтобы у читателя не осталось ни малейшего сомнения в том, что роман должен называться именно так. Мысленный волк — это агрессивные, бесчеловечные мысли всех людей, собранные воедино. И когда в жизни страны случаются непростые периоды, а то и катаклизмы, этот мысленный волк, как вампир, набирает силу — за счет наших с вами мыслей. Есть такой момент в романе: когда начинается первая мировая война, люди в Петербурге начинают громить немецкие магазины. Все выступают с анти-германскими лозунгами. Вот вам характерный пример того, как мысленный волк набирает силу. Как это страшно, мы с вами почувствовали столетие спустя, совсем недавно, когда наши российские политики выступали с антиукраинских позиций, и это тоже был мысленный волк. Раньше мы не могли понять, как происходят гражданские войны, эту степень озверения вчера еще вполне адекватных людей. Но благодаря тому, что история развивается по спирали, и романисты четко фиксируют эти движения, мы теперь хорошо осведомлены, как это происходит.
Роман Алексея Варламова «Мысленный волк» представляет собой две параллельные, но пересекающиеся линии жизни, две судьбы: Павла Легкобытова, прототипом которого послужил писатель Михаил Пришвин, и его товарища по охоте Василия Комиссарова, который тайно сочувствует большевистской партии. Но роман интересен не только этим. Он интересен также тем, что Алексей Варламов, который написал серию блестящих биографических романов, вдруг почувствовал, что повествовать «в лоб» не так убедительно. А вот когда биографии идут не впрямую, а словно бы по касательной — то получается намного глубже. В романе «Мысленный волк» есть потрясающие страницы, посвященные Александру Грину. И, может быть, Грин здесь предстает более выпукло и не музейно, чем в биографическом романе. То есть Алексей Варламов использует то, что он разрабатывал для серии ЖЗЛ. И это работает, поскольку люди каким-то непостижимым образом оказываются связанными друг с другом. Например, писатель Розанов, который в молодости преподавал в школе, выгоняет из школы будущего писателя Пришвина. И, если бы Розанов не выгнал мальчика Пришвина из школы за плохое поведение, последний, может быть, не стал бы замечательным писателем. Это — один из вариантов судьбы героя. Варламову интересны вариативность, изломы времени, судьбы в их развитии. Непредсказуемость жизни. Герой, выгнанный из школы, может примкнуть к какой-нибудь секте, к революционному движению… Он может даже покончить с собой. Но он, в конце концов, вопреки всему, становится большим, именитым писателем. Никто не знает — разве что Господь — куда двинется судьба того или иного человека. И эти хитросплетения судеб, мне кажется, очень интересны Алексею Варламову как художнику слова. Я не могу сказать, что какой-то из персонажей «Мысленного волка» является протагонистом писателя, его alter ego. Это помогает автору быть максимально объективным по отношению к своим персонажам. Он их не приукрашивает и показывает в них как хорошее, так и дурное. Возможно, Василий Розанов, который в романе не выведен как персонаж, а лишь проступает в репликах и воспоминаниях других людей, ближе автору романа по миросозерцанию, чем другие писатели того времени.
Еще одна мысль проходит через роман. Нельзя сводить понятие «Серебряного века» исключительно к поэзии. Часто сетуют, что только русская поэзия начала ХХ века — мирового уровня. А проза, якобы, не дотягивает до поэзии. Алексей Варламов приложил немало усилий, чтобы опровергнуть эту точку зрения. Для него Серебряный век — это и философия, и, конечно же, проза. Достаточно посмотреть на то, какие блестящие люди жили и творили в этот непростой период русской истории. Действие романа «Мысленный волк» охватывает только четыре года — с 1914 по 1918 гг. Но это, пожалуй, переломный момент в русской истории. Именно в этот момент и появляется мысленный волк! И однажды он даже материализуется в романе Алексея Варламова — когда писатель Легкобытов видит в лесу горящие глаза волка и стреляет в него. Но попадает в девочку Улю — волк иногда способен принимать человеческие обличья. Мысленного волка невозможно убить. Это какая-то эпидемия агрессии, которая ширится от человека к человеку. Эпидемию невозможно истребить — ее можно только постепенно погасить. И, мне кажется, призыв писателя Варламова к нам, ныне живущим, заключается в том, чтобы, зная уязвимые стороны русского духа, мы, по возможности, старались их нивелировать, быть менее экзальтированными в радости и печали. Алексей Варламов, на мой взгляд, «тихий» почвенник, который не приемлет отклонений в сторону квасного патриотизма или ксенофобии. Это почвенничество, которое не бьет себя в грудь и не кричит о себе на всех перекрестках.
Я рассказал вам вкратце о книге Алексея Варламова «Мысленный волк», которую прочел залпом, с потребностью возвращаться к ней и перечитывать — настолько она глубинна и интересна.

М.: ОГИ, 2012

«Красный шум». Есть что-то скрябинское в названии книги Татьяны Данильянц. Любая поэтическая работа, независимо от жанра, зависит от тонкости настройки души. У Татьяны очень интересные, ни на кого не похожие сочинения. Она просит рецензентов, чтобы они прекратили называть ее «верлибристом». Так бывает в жизни творческого человека: устоишься в каком-нибудь качестве, вот в нем тебя и помнят. Потом, сколько ни меняйся, никто этого не замечает, старательно эксплуатируя прежний, приклеившийся намертво ярлык. Мне это хорошо знакомо. Попытаемся обнаружить в книге Татьяны Данильянц свойства ее нового мышления. «Красный шум», по версии автора — это приливы и отливы крови, которая пульсирует в организме человека. И в его душе. Прилив крови помогает мыслителю и поэту увидеть мир по-новому. Это — драйв, это — прозрение. Здесь Татьяна Даньльянц солидарна с древнегреческим философом Эмпедоклом из Аграганта.

Татьяна Данильянц издает свои книги не часто. Это ее позиция: писать о том, что для нее действительно важно. Кроме того, она профессионально путешествует между кинорежиссурой, фотографией, скульптурой и поэзией. Тем ценнее для нас ее строки.

Пафос в стихах Т. Д. преходящ. Чаще всего это просто сильная эмоция с положительным зарядом.

Это очень интересное стихотворение, медитативное, со вкраплениями русско-итальянской билингвы, часто изобретенными словосочетаниями…«Memento mimmo» — мгновенно ребенок! Стихия итальянского языка подхватывает стихию русского. Медитация «перебивает» речь, из-за чего (смотреть неотрывно огня) нарушается согласование слов. И только вернувшись назад, двумя строчками выше, понимаешь, что нужно читать «смотреть в сердцевину огня». Необычный поэт! У Кузмина была «прекрасная ясность», у Татьяны Данильянц — «чистота в чистоте». Жизнь и творчество для Татьяны Данильянц равнозначны и ценны во взаимодействии. Большие тексты автора мыслятся как часть перформанса. Татьяна давно облюбовала себе Венецию, и карнавальное шествие ее стихов завораживает постоянной сменой темпоритма жизни.

«Говорит и показывает душа» — так называется один из разделов книги. Такая «трансильвания» души свойственна чистым и чутким людям: иные испугаются говорить из глубины души, станут играть с читателем в прятки. Татьяна Данильянц — человек с биографией, хотя каких-то видимых со стороны катаклизмов в ее жизни не происходит. Она училась у режиссеров Анджея Вайды, Бориса Юхананова. Она постоянно задает себе вопрос: «Как жить рядом с собой?» — и, кажется, находится в постоянном процессе поиска ответа…
Вот она — действительно очищает мир, эколог слова. Она порой пишет, как древние философы-досократики, когда философия еще была одновременно и поэзией. «Отшелушивая смыслы».
Очень интересны одностишия Татьяны Данильянц. Циклы «На бегу», «Тишайшее». Словно «Мимолетное» Розанова, они являют собой мгновенные отклики души.
Перформансы, видеопоэзия, сжатые киносценарии — все это пульсирует у Татьяны Данильянц новой жизнью, трепетом бытия. Самообновлением.