Поэты Санкт-Петербурга
Владислав ЧЕРЕЙСКИЙ
Поэт, музыкант. Основатель петербургского сообщества «Поэты Шоколадного Века». Участник ЛИТО им. Г. С. Гампер. Автор двух книг: «Море голодных цветов» (2015) и «Пыльный город» (2016). Публиковался в сборнике «Над условной чертой горизонта», журнале «Вокзал» и др. Лидер рокгруппы «Ураган Тишины». Живет в СанктПетербурге.
Поэт, музыкант. Основатель петербургского сообщества «Поэты Шоколадного Века». Участник ЛИТО им. Г. С. Гампер. Автор двух книг: «Море голодных цветов» (2015) и «Пыльный город» (2016). Публиковался в сборнике «Над условной чертой горизонта», журнале «Вокзал» и др. Лидер рокгруппы «Ураган Тишины». Живет в СанктПетербурге.
ЖЕНЩИНА И ПАУК
СОЛНЦЕ
СОЛНЦЕ
Зной зажигает Пыльный Город.
Знобит от печали в пожаре огненных листьев прошлой жизни,
К которой сам поднес безжалостную спичку.
Под палящим огнем солнца
Пылает пыль.
Знобит от печали в пожаре огненных листьев прошлой жизни,
К которой сам поднес безжалостную спичку.
Под палящим огнем солнца
Пылает пыль.
ХОЛОД
Холодно.
Порвал очередной стих,
И понял: у меня бумажное сердце.
Рвал бумагу — болело в груди.
Значит, и писал стих на сердце, по сердцу, но не сердцем.
Холодно.
Шелест пера возбуждает чернильницу.
Черное брызнуло в невидящие глаза.
Зато отчетливо вижу
Двадцать пятый кадр живых мертвых душ.
Холодно.
Слышу шепот, когда пишу стих,
Слышу шепот, когда прочитаю:
«Он опять за свое».
А зачем за чужое?
Холодно.
Один.
Очень нужна она.
Ее платье висит в шкафу.
Тело покрыто инеем,
Насмешка июньской жаре за окном.
Ну что ж, пусть так.
Холод так холод.
Сминая пургу слов,
Полный окаянной тоски,
Я подмигнул пустым глазом
И в очередной раз уверенно сложил
Свое слово «вечность».
Порвал очередной стих,
И понял: у меня бумажное сердце.
Рвал бумагу — болело в груди.
Значит, и писал стих на сердце, по сердцу, но не сердцем.
Холодно.
Шелест пера возбуждает чернильницу.
Черное брызнуло в невидящие глаза.
Зато отчетливо вижу
Двадцать пятый кадр живых мертвых душ.
Холодно.
Слышу шепот, когда пишу стих,
Слышу шепот, когда прочитаю:
«Он опять за свое».
А зачем за чужое?
Холодно.
Один.
Очень нужна она.
Ее платье висит в шкафу.
Тело покрыто инеем,
Насмешка июньской жаре за окном.
Ну что ж, пусть так.
Холод так холод.
Сминая пургу слов,
Полный окаянной тоски,
Я подмигнул пустым глазом
И в очередной раз уверенно сложил
Свое слово «вечность».
НЕБО
Я ушел… В небо.
Теперь совершенно не важно,
Где я живу,
Что ем,
Где работаю,
Как отдыхаю.
Все в прошлом.
Невозможно добиться рая в объятиях земли.
Я похоронен в облаке.
Под крестом солнечных лучей.
Выхожу на следующую дорогу
К новой смерти.
Теперь совершенно не важно,
Где я живу,
Что ем,
Где работаю,
Как отдыхаю.
Все в прошлом.
Невозможно добиться рая в объятиях земли.
Я похоронен в облаке.
Под крестом солнечных лучей.
Выхожу на следующую дорогу
К новой смерти.
ЧАСЫ
Комната.
Умершая женщина.
Пыльный старый футляр.
Часы
Идут.
Время
Остановилось.
Умершая женщина.
Пыльный старый футляр.
Часы
Идут.
Время
Остановилось.
ВДОВЫ
Вдовьи силуэты не отбрасывают тени.
Пыль времени стирает грань между вечностью и настоящим.
Черные наряды подчеркивают тревожный покой,
Страх остаться в пустоте.
Две вдовы — одно одиночество.
Немигающие сычиные взгляды
Брошены на чашку недопитого чая,
Сминающую треснувшее блюдце –
Зеркало.
Так и сидят они друг против друга –
Женщина и паук.
Пыль времени стирает грань между вечностью и настоящим.
Черные наряды подчеркивают тревожный покой,
Страх остаться в пустоте.
Две вдовы — одно одиночество.
Немигающие сычиные взгляды
Брошены на чашку недопитого чая,
Сминающую треснувшее блюдце –
Зеркало.
Так и сидят они друг против друга –
Женщина и паук.