ВЛАДИМИР ПОРЯДИН
ДВЕ СТИХИИ ВЛАДИМИРА ПОРЯДИНА
Геолог, ученый, поэт… Все это один человек — Владимир Семенович Порядин, уроженец Воронежской области, выпускник Воронежского государственного университета. В минувшем году ему исполнилось бы 80 лет. Свои семьдесят семь, дарованные судьбой, он прожил насыщенно и интересно, творчески отдаваясь любимому делу. Две стихии владели этим человеком: геология и поэзия — о чем искренне и честно рассказывается в его книге «Мое время».
Родители Владимира были из крестьян. Отец окончил три класса, обучился сапожному ремеслу, позднее — шоферил, мать после семилетки стала швеей. В 1942 году она умерла от тяжелой болезни, отец ушел на фронт. Двух их малолетних сыновей опекала и фактически спасла от смерти или детдомовской участи совсем чужая женщина, добровольно взвалившая на свои плечи такую непосильную ношу. Вернувшись с войны, отец женился, и у Володи и Лени появился сводный брат — Борис Набродов. Вспоминая свое детство, Владимир Порядин отметит, что все им досталось: и голод, и холод, и нищета военных и послевоенных лет. Но выжили, устояли.
Учеником Владимир оказался способным. А в четырнадцать лет вдруг «прорезались» стихи, слабые, маловнятные, но полные любви к Родине. Отец, ценя способности сына, не отдал его в «фазанку», постарался, чтобы Владимир получил среднее образование. Все мальчишки мечтали стать летчиками, и его тоже не обошла эта мечта. Проучившись год в Военной авиационной школе первичного обучения летчиков в Актюбинске, понял, что это не его дело. Любовь к литературе и языку брала свое, решил стать журналистом. Но самый ближний факультет журналистики — в Москве. «Не потянем, — сказал отец. — Только Воронеж». Из имеющихся тогда в Воронежском университете факультетов Владимир выбрал геологический и, как оказалось, не ошибся. Учился хорошо. По вечерам, случалось, подрабатывал с товарищами на очистке железнодорожных путей, разгрузке вагонов. Увлекся сочинением стихов, занимался в литературном объединении при историко-филологическом факультете. Участвовал в поэтических вечерах, литературных конкурсах, печатался в университетской многотиражке, появились подборки стихов в «Юности» и «Подъёме». Был одним из организаторов Дней поэзии в университете, которые стали традиционными и проводятся вот уже почти шестьдесят лет.
Производственную практику Владимир Порядин проходил в геологоразведочной экспедиции на Южном Урале, а когда наступила выпускная пора, со своим другом Николаем Межеловским распределился в Красноярский край. Это был 1959 год. В лучшем геологоразведочном коллективе страны он трудился более пятидесяти лет, от его расцвета до так называемой приватизации в начале 2000-х. Женился на красноярской девушке, вырастил и воспитал двух сыновей. И по-прежнему две стихии владели им: геология и поэзия. В геологии — прошел путь от коллектора и полевого геолога до начальника экспедиции. В постперестроечные годы — директор консалтингового предприятия «Геомарк», член совета директоров ОАО «Красноярскгеология». Путь сложный, с успехами и разочарованиями, но насыщенный поисками нового, постоянным самосовершенствованием. Владимир Семенович стремился во всем быть профессионалом. Когда назначили руководителем Вычислительного центра, окончил Высшую математическую школу; будучи по натуре исследователем — аспирантуру при Сибирском отделении АН.
Но поэзия не отпускала, особенно в молодые годы. Многое в становлении Владимира Порядина как поэта дала заочная учеба в Литературном институте имени Горького. При поступлении выдержал конкурс двадцать человек на место. Зачислили его в семинар известного поэта военного поколения Дмитрия Ковалева, работавшего редактором поэзии в журнале «Молодая гвардия». Во время сессий в Москве старался приобщиться к ее духовному богатству, посещал выставки, театры. Вдохновляло на новые стихи общение с товарищами по поэтическому цеху, в числе которых были известные уже тогда Николай Рубцов, Игорь Шкляревский, Анатолий Ионкин…
На шестидесятые, особенно их первую половину, пришелся расцвет поэзии, признание ее как общественной силы. Эти годы стали лучшими в поэтическом творчестве Владимира Порядина. Его стихи печатают журналы «Юность», «Подъём», «Урал», «Сибирские огни», альманах «Енисей», газеты «Красноярский комсомолец», «Советская Россия», «Литературная Россия». Они издаются в коллективных сборниках, звучат по красноярскому радио и телевидению. Вышли в свет две поэтические книжки — «Свидание с Землей» и «Пласты». В 2009 году стихотворения Владимира Порядина вошли в двухтомную антологию поэзии Воронежского университета — «Земная колыбель».
Стихи Владимира Порядина самобытны, им присуща своеобразная лиричность и одновременно высокая гражданственность, тематическая и смысловая глубина — при понятности и кажущейся простоте поэтической формы. В них душа поэта, выразительные образы, прекрасный литературный язык.
В повести «Мое время» он отметил: «Занятия поэзией принесли мне самые яркие, самые счастливые мгновения жизни… Поэзия, без всякого сомнения, облагородила мои чувства. Я благодарен судьбе за то, что она, пусть и ненадолго, наградила меня этим божьим даром».
Геолог, ученый, поэт… Все это один человек — Владимир Семенович Порядин, уроженец Воронежской области, выпускник Воронежского государственного университета. В минувшем году ему исполнилось бы 80 лет. Свои семьдесят семь, дарованные судьбой, он прожил насыщенно и интересно, творчески отдаваясь любимому делу. Две стихии владели этим человеком: геология и поэзия — о чем искренне и честно рассказывается в его книге «Мое время».
Родители Владимира были из крестьян. Отец окончил три класса, обучился сапожному ремеслу, позднее — шоферил, мать после семилетки стала швеей. В 1942 году она умерла от тяжелой болезни, отец ушел на фронт. Двух их малолетних сыновей опекала и фактически спасла от смерти или детдомовской участи совсем чужая женщина, добровольно взвалившая на свои плечи такую непосильную ношу. Вернувшись с войны, отец женился, и у Володи и Лени появился сводный брат — Борис Набродов. Вспоминая свое детство, Владимир Порядин отметит, что все им досталось: и голод, и холод, и нищета военных и послевоенных лет. Но выжили, устояли.
Учеником Владимир оказался способным. А в четырнадцать лет вдруг «прорезались» стихи, слабые, маловнятные, но полные любви к Родине. Отец, ценя способности сына, не отдал его в «фазанку», постарался, чтобы Владимир получил среднее образование. Все мальчишки мечтали стать летчиками, и его тоже не обошла эта мечта. Проучившись год в Военной авиационной школе первичного обучения летчиков в Актюбинске, понял, что это не его дело. Любовь к литературе и языку брала свое, решил стать журналистом. Но самый ближний факультет журналистики — в Москве. «Не потянем, — сказал отец. — Только Воронеж». Из имеющихся тогда в Воронежском университете факультетов Владимир выбрал геологический и, как оказалось, не ошибся. Учился хорошо. По вечерам, случалось, подрабатывал с товарищами на очистке железнодорожных путей, разгрузке вагонов. Увлекся сочинением стихов, занимался в литературном объединении при историко-филологическом факультете. Участвовал в поэтических вечерах, литературных конкурсах, печатался в университетской многотиражке, появились подборки стихов в «Юности» и «Подъёме». Был одним из организаторов Дней поэзии в университете, которые стали традиционными и проводятся вот уже почти шестьдесят лет.
Производственную практику Владимир Порядин проходил в геологоразведочной экспедиции на Южном Урале, а когда наступила выпускная пора, со своим другом Николаем Межеловским распределился в Красноярский край. Это был 1959 год. В лучшем геологоразведочном коллективе страны он трудился более пятидесяти лет, от его расцвета до так называемой приватизации в начале 2000-х. Женился на красноярской девушке, вырастил и воспитал двух сыновей. И по-прежнему две стихии владели им: геология и поэзия. В геологии — прошел путь от коллектора и полевого геолога до начальника экспедиции. В постперестроечные годы — директор консалтингового предприятия «Геомарк», член совета директоров ОАО «Красноярскгеология». Путь сложный, с успехами и разочарованиями, но насыщенный поисками нового, постоянным самосовершенствованием. Владимир Семенович стремился во всем быть профессионалом. Когда назначили руководителем Вычислительного центра, окончил Высшую математическую школу; будучи по натуре исследователем — аспирантуру при Сибирском отделении АН.
Но поэзия не отпускала, особенно в молодые годы. Многое в становлении Владимира Порядина как поэта дала заочная учеба в Литературном институте имени Горького. При поступлении выдержал конкурс двадцать человек на место. Зачислили его в семинар известного поэта военного поколения Дмитрия Ковалева, работавшего редактором поэзии в журнале «Молодая гвардия». Во время сессий в Москве старался приобщиться к ее духовному богатству, посещал выставки, театры. Вдохновляло на новые стихи общение с товарищами по поэтическому цеху, в числе которых были известные уже тогда Николай Рубцов, Игорь Шкляревский, Анатолий Ионкин…
На шестидесятые, особенно их первую половину, пришелся расцвет поэзии, признание ее как общественной силы. Эти годы стали лучшими в поэтическом творчестве Владимира Порядина. Его стихи печатают журналы «Юность», «Подъём», «Урал», «Сибирские огни», альманах «Енисей», газеты «Красноярский комсомолец», «Советская Россия», «Литературная Россия». Они издаются в коллективных сборниках, звучат по красноярскому радио и телевидению. Вышли в свет две поэтические книжки — «Свидание с Землей» и «Пласты». В 2009 году стихотворения Владимира Порядина вошли в двухтомную антологию поэзии Воронежского университета — «Земная колыбель».
Стихи Владимира Порядина самобытны, им присуща своеобразная лиричность и одновременно высокая гражданственность, тематическая и смысловая глубина — при понятности и кажущейся простоте поэтической формы. В них душа поэта, выразительные образы, прекрасный литературный язык.
В повести «Мое время» он отметил: «Занятия поэзией принесли мне самые яркие, самые счастливые мгновения жизни… Поэзия, без всякого сомнения, облагородила мои чувства. Я благодарен судьбе за то, что она, пусть и ненадолго, наградила меня этим божьим даром».
Александра ПОЗДНЯКОВА,
член Российского межрегионального союза писателей,
выпускница ВГУ 1958 года
член Российского межрегионального союза писателей,
выпускница ВГУ 1958 года
"Челнок мой легкий закружит вода..."
ГЕОЛОГИ
Они закурили последний раз
смешанный с солью табак.
Они закурили последний раз,
и каждый взял свой рюкзак.
И первый встал и сказал:
— Ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
И встал второй и сказал:
— Ну что ж,
не нам с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
Они ушли.
И за их спиной
в тоске угасал костер.
Они ушли.
И дождь проливной
следы их навеки стер.
И если они не дойдут,
ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
БИРЮСА
Куда струится эта бирюза?
Куда стремится речка Бирюса?
Я сделаю челнок из бересты,
я обойдусь сегодня без весла,
я доверяюсь воле Бирюсы,
куда б она меня ни занесла.
Челнок мой легкий закружит вода,
в молчании расступится тайга,
проклюнется зеленая звезда,
сомкнутся за кормою берега.
И я не стану.
Я с водой сольюсь,
туманом легким пряну в высоту,
кедровой шишкой с высоты свалюсь
и вновь ростком зеленым прорасту.
И все постигну, все осмыслю вновь,
пройду сквозь сотни жизней и смертей,
взлет и паденье, злоба и любовь
навеки станут сущностью моей.
И если через много-много лет
ты вновь захочешь отыскать мой след,
где он исчез — спроси у бирюзы,
где я сейчас — спроси у Бирюсы.
ЦЕНИТЕЛЯМ ПРОПОРЦИЙ И ГАРМОНИЙ
Ценители пропорций и гармоний,
вы смотрите с болезненной гримасой
на хрупкую сверкающую лилию
в ладони, почерневшей от мазута.
Послушайте, нельзя ли эти руки,
нельзя ль назвать прекрасными цветами?
И разве эти пальцы не похожи
на пять упругих хрупких лепестков?
Послушайте, нельзя ли эти лилии,
нельзя ль назвать прекрасными руками?
И разве лепестки их не похожи
на пальцы человеческой руки?
Мы строим мир пропорций и гармоний.
Мы строим мир великого единства.
Вы посмотрите, как спокойно лилиям
в ладони, почерневшей от мазута.
ДЕВУШКА ТАНЦУЕТ У КОСТРА
Девушка, как бабочка, пестра
в этом легком платьице из ситца.
Девушка танцует у костра,
словно в небо улететь стремится.
Блещут окропленные росой
розовые икры и колени.
Девушка любуется собой,
трепеща от счастья и волненья.
Тени поднимаются из трав,
холодом в лицо ей ветер дышит.
Девушка танцует у костра,
ничего не видит и не слышит.
В черных топях созревает страх,
с гор обвалы тяжело грохочут.
Девушка танцует у костра,
девушка с тайгой поспорить хочет:
кто кого — зловредная Яга
иль добро дарующая фея.
Тяжела ты на руку, тайга,
но девчонка все-таки сильнее.
Завтра ей в маршрут идти с утра
напрямик сквозь гари и завалы.
А сейчас, как бабочка пестра,
девушка танцует у костра,
словно за день вовсе не устала.
ВЕСЕННИЙ ЭТЮД
Смешалось грязное и чистое,
смешалось тусклое и яркое.
Идет весна, звеня монистами,
плевками луж на землю харкая.
То прозвенит веселой песнею,
то прохрипит тираду бранную,
то пахнет тухлостью и плесенью,
то льет на землю свежесть пряную.
Проказница — весна лучистая,
твои волнующие прелести —
в смешеньи грязного и чистого,
в смешеньи свежести и прелости.
* * *
Едва вдали последний гром замолк,
а муравьи открыли все отдушины.
Земля полна грибов, как кузовок,
и радуга над нею вместо дужки.
Не медли
и ступай в ее леса,
гремящий ключ перемахни с размаху,
не отстраняя веток от лица,
до нитки промочи свою рубаху.
И вот поляна,
как накрытый стол.
Садись — земля накормит и одарит.
Грибной, медвяный, ягодный настой
тугой волной в лицо тебе ударит.
И сколько бы ты в жизни ни копил,
а большего богатства не накопишь.
И сколько б ты ни продал, ни купил,
а этого уж не продашь, не купишь.
И не повесишь на земле замок,
и не прибьешь запоры и задвижки.
Бери ее, неси, как кузовок.
А радуга тебе заместо дужки.
СВЕТОПРЕСТАВЛЕНЬЕ
И вот опять, в чащобах замирая,
заставив вздрогнуть лепестки травы,
там, на восходе, на горе Маральей
раздался зов архангельской трубы.
Да, вот и осень. Светопреставленье.
Подобие великого суда
над тем неистребимым преступленьем —
ликующим зачатием плода.
И чтоб хоть чем-то хоть немного скрасить
жестокость и бессмысленность конца,
мир не жалел торжественнейших красок
для самого худого деревца.
Но эта мишура и позолота
не приставала к гордой красоте
и опадала, шелестя, в болота,
когда в святой щемящей наготе,
проваливаясь в ямы и трясины,
по-женски величавы и слабы,
все шли и шли березы и осины
на дальний зов неведомой трубы.
А там не бог, не дьявол, не архангел —
там, запрокинув за спину рога,
марал — огромный ярко-рыжий факел
звал силами помериться врага.
И рядом второгодка-олениха,
вся, словно трепет звонкой тетивы,
стараясь скрыть волнение, лениво
жевала клок иссушенной травы.
Они закурили последний раз
смешанный с солью табак.
Они закурили последний раз,
и каждый взял свой рюкзак.
И первый встал и сказал:
— Ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
И встал второй и сказал:
— Ну что ж,
не нам с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
Они ушли.
И за их спиной
в тоске угасал костер.
Они ушли.
И дождь проливной
следы их навеки стер.
И если они не дойдут,
ну что ж,
нам ли с тобой забывать
о том, что от смерти одной не уйдешь,
а двум смертям не бывать.
БИРЮСА
Куда струится эта бирюза?
Куда стремится речка Бирюса?
Я сделаю челнок из бересты,
я обойдусь сегодня без весла,
я доверяюсь воле Бирюсы,
куда б она меня ни занесла.
Челнок мой легкий закружит вода,
в молчании расступится тайга,
проклюнется зеленая звезда,
сомкнутся за кормою берега.
И я не стану.
Я с водой сольюсь,
туманом легким пряну в высоту,
кедровой шишкой с высоты свалюсь
и вновь ростком зеленым прорасту.
И все постигну, все осмыслю вновь,
пройду сквозь сотни жизней и смертей,
взлет и паденье, злоба и любовь
навеки станут сущностью моей.
И если через много-много лет
ты вновь захочешь отыскать мой след,
где он исчез — спроси у бирюзы,
где я сейчас — спроси у Бирюсы.
ЦЕНИТЕЛЯМ ПРОПОРЦИЙ И ГАРМОНИЙ
Ценители пропорций и гармоний,
вы смотрите с болезненной гримасой
на хрупкую сверкающую лилию
в ладони, почерневшей от мазута.
Послушайте, нельзя ли эти руки,
нельзя ль назвать прекрасными цветами?
И разве эти пальцы не похожи
на пять упругих хрупких лепестков?
Послушайте, нельзя ли эти лилии,
нельзя ль назвать прекрасными руками?
И разве лепестки их не похожи
на пальцы человеческой руки?
Мы строим мир пропорций и гармоний.
Мы строим мир великого единства.
Вы посмотрите, как спокойно лилиям
в ладони, почерневшей от мазута.
ДЕВУШКА ТАНЦУЕТ У КОСТРА
Девушка, как бабочка, пестра
в этом легком платьице из ситца.
Девушка танцует у костра,
словно в небо улететь стремится.
Блещут окропленные росой
розовые икры и колени.
Девушка любуется собой,
трепеща от счастья и волненья.
Тени поднимаются из трав,
холодом в лицо ей ветер дышит.
Девушка танцует у костра,
ничего не видит и не слышит.
В черных топях созревает страх,
с гор обвалы тяжело грохочут.
Девушка танцует у костра,
девушка с тайгой поспорить хочет:
кто кого — зловредная Яга
иль добро дарующая фея.
Тяжела ты на руку, тайга,
но девчонка все-таки сильнее.
Завтра ей в маршрут идти с утра
напрямик сквозь гари и завалы.
А сейчас, как бабочка пестра,
девушка танцует у костра,
словно за день вовсе не устала.
ВЕСЕННИЙ ЭТЮД
Смешалось грязное и чистое,
смешалось тусклое и яркое.
Идет весна, звеня монистами,
плевками луж на землю харкая.
То прозвенит веселой песнею,
то прохрипит тираду бранную,
то пахнет тухлостью и плесенью,
то льет на землю свежесть пряную.
Проказница — весна лучистая,
твои волнующие прелести —
в смешеньи грязного и чистого,
в смешеньи свежести и прелости.
* * *
Едва вдали последний гром замолк,
а муравьи открыли все отдушины.
Земля полна грибов, как кузовок,
и радуга над нею вместо дужки.
Не медли
и ступай в ее леса,
гремящий ключ перемахни с размаху,
не отстраняя веток от лица,
до нитки промочи свою рубаху.
И вот поляна,
как накрытый стол.
Садись — земля накормит и одарит.
Грибной, медвяный, ягодный настой
тугой волной в лицо тебе ударит.
И сколько бы ты в жизни ни копил,
а большего богатства не накопишь.
И сколько б ты ни продал, ни купил,
а этого уж не продашь, не купишь.
И не повесишь на земле замок,
и не прибьешь запоры и задвижки.
Бери ее, неси, как кузовок.
А радуга тебе заместо дужки.
СВЕТОПРЕСТАВЛЕНЬЕ
И вот опять, в чащобах замирая,
заставив вздрогнуть лепестки травы,
там, на восходе, на горе Маральей
раздался зов архангельской трубы.
Да, вот и осень. Светопреставленье.
Подобие великого суда
над тем неистребимым преступленьем —
ликующим зачатием плода.
И чтоб хоть чем-то хоть немного скрасить
жестокость и бессмысленность конца,
мир не жалел торжественнейших красок
для самого худого деревца.
Но эта мишура и позолота
не приставала к гордой красоте
и опадала, шелестя, в болота,
когда в святой щемящей наготе,
проваливаясь в ямы и трясины,
по-женски величавы и слабы,
все шли и шли березы и осины
на дальний зов неведомой трубы.
А там не бог, не дьявол, не архангел —
там, запрокинув за спину рога,
марал — огромный ярко-рыжий факел
звал силами помериться врага.
И рядом второгодка-олениха,
вся, словно трепет звонкой тетивы,
стараясь скрыть волнение, лениво
жевала клок иссушенной травы.