Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Александр БАЛТИН



Александр Балтин родился в 1967 году в Москве. Впервые опубликовался как поэт в 1996 году в журнале "Литературное обозрение", как прозаик — в 2007 году в журнале "Florida" (США).
Член Союза писателей Москвы, автор 84 книг (включая Собрание сочинений в 5‑ти томах) и свыше 2000 публикаций в более чем 100 изданиях России, Украины, Беларуси, Казахстана, Молдовы, Италии, Польши, Болгарии, Словакии, Чехии, Германии, Израиля, Эстонии, Ирана, Канады, США.
Дважды лауреат международного поэтического конкурса "Пушкинская лира" (США). Лауреат золотой медали творческого клуба "EvilArt". Отмечен наградою Санкт-Петербургского общества Мартина Лютера. Награжден юбилейной медалью портала "Парнас". Номинант премии "Паруса мечты" (Хорватия). Государственный стипендиат Союза писателей Москвы. Почетный сотрудник Финансовой Академии при Правительстве РФ. Стихи переведены на итальянский и польский языки.
В 2013 году вышла книга "Вокруг Александра Балтина", посвященная творчеству писателя.



ДМИТРИЙ А. ПРИГОВ КАК СИМВОЛ ГРАФОМАНИИ

Если раньше графомания — неумение писать — и называлась графоманией, то в мутной пене перестройки и современности, принятой за чистую воду, она оказалась востребованной.
Если в некогда известных стихах о Милицанере (спросите сегодня сотню людей на улице — слыхал ли, кто о таких?) еще можно было найти, когда не пародию на реальность, то хоть затхлый дух советского, в худших проявлениях, бытия, символом которого стоило бы посчитать либо пьяную, кое-как бытово организованную коммуналку, либо заплеванную шелухой от семечек улицу, то уже в бесконечных: "Женщина в метро меня лягнула…", "Только вымоешь посуду…" — не было ничего ни забавного, ни пародийного, ни символичного. Только убожество.
Было предложено — а скорее, навязано — считать это игрой в графоманию, каковая уже сама по себе не может быть интересной, но… почему же игрой? Где тут игра: "И Данте со своей Петраркой, и Рильке с Лоркою своей…"? — Тут словесная нелепость, не более, неумение организовать текст, смысловое и звуковое уродство.
А дальше… пошел слом эпохи, тотальное осмеяние всего, торжество стеба, признанного новой философией, триумф шута, кричавшего кикиморой. Все это было бы смешно, когда бы не было столь трагично: за распадом формы следует распад сути, растление души.
Поначалу соотечественники ужасались: как можно поделки Пригова выдавать за поэзию? Потом привыкли, отошли в сторонку, пожимая плечами; затем, благодаря пиар-технологиям, автор стал широко известен.
А было все просто: достаточно промыть глаза и перечитать русскую классику, чтобы понять, насколько восхваляемый пиит — пустышка, мыльный пузырь, чьи тысячи стишков не стоят одного тютчевского кристалла.
Да почему-то никто не промывал…
Есть в литературе фигуры грандиозные, от их творчества захватывает дух; есть значительные, с которыми нельзя не считаться, и есть настолько жалкие, что неудобно даже не столько за их бездарность, сколько за всех нас, готовых так легко обмануться.