...я отворил пергаментную калитку и —
старец стоял под красным воздухом сада;
старец руками размахивал, и стрекотала десница;
весело в стеклянную банку летели
черные черепа вчера малиновых маков;

я засмеялся в страхе за этого старца:
"Ты черезчур беспечен, старательный старец.
В необитаемых небесах зарницы зимы!
Атомы мака — пища для поговорок и только!
Кстати, читал Апокалипсис?"
                                               "Нет", — отвечает;

я перевернул страницу и ужаснулся:
самозабвенный под красным воздухом сада
старец сидел за деревянным столом,
носом изучал семена — воистину буквы
через лепешку стекла — воистину книжник;

я засмеялся (устами, полными слез!):
"Эти семена — молитвы? О старец, однако
воздух вздохнет и — пиши пропало молитвы!
Медные насекомые всадники вторгнутся в сад!
Черная раса ворон обрушится с неба!
Старец, читал Апокалипсис?"
                                              "Да", — отвечает,
сыплет в стеклянную банку ракушки, монетки,
луковицы, кукурузные четки...
вновь отворил я калитку и остолбенел:
старец грабли вздымал и возделывал грядку!
Яблоки падали — старец ловил как жонглер!
Смехом смеялся!
                                     Эхом я зарыдал:
"Пенсионер, ты, очевидно, рехнулся!
В пламени александрийская библиотека древес!
О геенна перегноя под нами! О старец-ребенок,
перечитай Апокалипсис!"
                                              "Ох, — отвечает, —
это наивная первая проба пера моего
столько хлопот причинила. Вот поглядите..."

Яблоки падали в красном воздухе сада.