Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Рецензии


Павел Синельников, «Бунт слабых»
СПб.: «Реноме», 2015

Небольшой сборник стихотворений Павла Синельникова композиционно образует своеобразный поэтический рассказ о жизни современного человека. Точнее будет сказать, что это не сборник, а именно книга стихотворений, имеющая определенный лирический сюжет, несущая целостное высказывание. Синельников, очевидно, разделяет известную мысль о том, что стихотворение — это поступок: «Выбор до боли прост: глыбой льда расти, / В это безмолвие жуткое спрятавшись… Или / Выполнить шаг, слово произнести». Таким образом, интонационная и смысловая целостность книги наделяют ее свойствами большого поступка, дела. И это дело озаглавлено как бунт.
«Бунт слабых»: кто бунтует, против чего бунтует? Как известно, свободные не бунтуют; бунтовать могут только рабы или, например, подростки, которым родители запрещают гулять после десяти вечера. Бунт — это реализации «свободы от» — деятельная попытка опрокинуть существующий порядок. В противовес «свободе для», бунт изначально не имеет созидательной цели — важно сбросить, ниспровергнуть, зажечь мировой пожар — гори оно все синим пламенем. Бунт — это незрело, провинциально, смешно — с позиции сильного. А с позиции слабого? С позиции человека, находящегося по ту сторону отчаяния? «Только холод одиночества — до слез, до нутра. / И никто не позвонит».
Мировой порядок в книге показан с точки зрения человека, который хочет видеть правду в самом себе и в окружающем мире, тогда как вокруг — несправедливость, а внутри — инертность. Герой книги — это современная эманация классического маленького человека. Как и полагается маленькому человеку, это герой «обыкновенный» — внешне неприметный, тонкий, в костюме бледно-серой обложки. Герой (и это в стихах!) постоянно употребляет избыточные вводные конструкции, выражающие неуверенность: «положим», «допустим» — современные словоерсы. Как и полагается, с маленьким человеком происходят обыкновенные вещи, которые происходят с миллионами таких же, как он. Но мы еще со средней школы помним, как безысходно, как больно и страшно ему: «…и жизнь покажется короткой, как халатик / На медсестре. / Вот ты в палате, шепчешь тихо: “Хватит”, / Но боль острей».
Обычные события происходят с обычным человеком, для которого нет в жизни никаких светлых перспектив, или есть перспективы, но это не важно, ведь он обыкновенный… Вот отсюда и бунт. Да как такое возможно, неужели же мир и вправду такой? Неужели вправду — войны, страдания, смерть? Неужели нет никакого смысла? «Но молчит это небо, о чем ни спроси, ни скажи… / Как жить?»
Если все молчат, то он — слабый герой, насквозь пропитавшийся тоской, доставшейся в наследство от всех слабых людей, — будет говорить за всех. Он обыкновенный, и потому имеет на это право.

Сын собирает камушки на заливе,
Замок песчаный строит — башенка, три стены…
В эмалированной миске — немытые сливы
Соседкою принесены.

Сына убьют через двадцать лет на войне без названья.
На могилу ходить не станешь, повторяя: «Не мой, не мой».
Сливы приносит в эмалированной миске соседка Таня.
Некому есть, сколько ни мой.

Выйдешь к заливу. Холодно и пустынно.
В замковых стенах волны промыли брешь.
Камушки гладкие тянут карман. Слезы стынут.
Крепко к груди прижимаешь живого, живого сына:
«Там, на столе, в эмалированной миске. Пойди, поешь».

В стихотворениях Павла Синельникова бунт — это отчаянная и безнадежная попытка вырваться за пределы «неразмыкаемого круга». И, тем не менее, отчаянная и безнадежная попытка достигает цели — самой мыслью, самим звуком прозвучавшего слова: «Сын живой, живой», — что бы ни утверждала реальность с ее жестокими тупыми законами.

Роман Круглов