Что можно извлечь из стульев? Если следовать Эжену Ионеско — нагромождение вещей, грозящих поглотить актеров: вещи обретают жизнь, а люди превращаются в неодушевленные предметы? У меня другой прицел — спектакль «Стулья» Андрея Щукина, поставленный несколько лет назад в Мастерских театральных ремесел: в свое время я его видел и оценил. Интерес же мой оживился, ибо щукинцы прогастролировали в Вене, и успеху способствовала некая новая финальная сцена… которой я и ждал теперь. Хотя цепочка пантомимических эпизодов вовсе не казалась повторением давнего: каждый эпизод актеры придумывали сами — дух импровизации не иссякал. Стулья брались от стола, или из гардероба, или притащены были с пляжа, или из детского садика — суть зрелища заключалась в молчаливой, гимнастической и акробатической игре актеров с этими стульями. Без слов.
Вдруг эта горячая акробатика стихла.
Статная артистка вышла на авансцену. Подняла свой венский стул к лицу. Прикоснулась губами к металлическому кончику ножки. И случилось театральное чудо: виртуозная пантомима замерла, словно завороженная музыкой, которой ответил стул на эти любовные прикосновения. Ведущая бросала понимающие взгляды на замерших партнеров и на притихший зал, но самые влюбленные взгляды были адресованы стулу, который на любовь отвечал музыкой Гершвина.
Гармония сменила азартную гонку, спаяла всех воедино, слила души вместе.
Я подумал, что если бы мне предложили роль в этом эпизоде, то выбрал бы… роль стула. Но поскольку такой вариант фасонно сюрреалистичен, то, отбросив его, я решил просто выяснить фамилию исполнительницы этого соло на стуле (выяснить — потому что на афише нет списка исполнителей).
Выяснил. Анна Киселева.
Браво!