На вопросы редакции отвечают Владимир Алейников, Сергей Арутюнов, Павел Байков, Юрий Беликов, Сергей Бирюков, Ирина Горюнова, Елена Кацюба, Константин Кедров, Анатолий Кудрявицкий, Арсен Мирзаев, Игорь Панин, Андрей Санников.
— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Значение рифмы здесь велико.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Обе рифмы хороши. Если они органичны в тексте.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Изредка — допустимы. Но предпочтительнее — точность. Во всем. В том числе и в рифме.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Если не центральное, то главенствующе смыслообразующее.
Кстати, вы заметили, как мало в общей массе стихов именно белых, безрифменных, как бледно обозначено их присутствие? Отчего бы? Мне видится, это от вечного состояния перехода, в котором находится белое стихотворение. Его словно бы забыли зарифмовать.
Пушкин стихи с плохими рифмами не читал вообще: если человек глух к рифме, то к чему он тогда не глух? Надо поистине обладать природной сверхсодержательностью, чтобы позволить себе говорить сегодня стихами с неразвитой рифмовкой, и, однако же, именно сейчас плохие рифмы преобладают чуть ли не абсолютно, причем даже у поэтов, которых по инерции продолжают считать высокими профессионалами. Очевидно, им прощают эту недоразвитость в силу элементарного отсутствия у критиков музыкального слуха.
Лично мне странно, что рифменный соблазн сегодня не всеобщ: рифма может «вытягивать» стихотворение на сколько угодно ввысь и по смыслу, и по звучанию, но эту уникальную возможность сегодняшние авторы зачастую отвергают. Что же у них остается? Интеллектуальные извивы? Отказываюсь понимать.
Поэт Дмитрий Мельников недавно высказался буквально так: поэзия не призвана к изобретению новых смыслов, многократно описанных богословами и философами. Как это верно.
Поэзия, может быть, раз за разом испытывает обновляющийся язык именно старыми, не отменимыми никем и ничем человеческими смыслами, возраст которых измеряется тысячелетиями. Восторг и ужас, сокрушение и насмешка, отчаяние и воля — что может быть нового в этом, кроме признания в том, что мы живем в мире, грабящем себя во всем, начиная с эмоций?
Когда я думаю о рифме, передо мной распахивается какая-то метагалактическая бесконечность звуков и их взаимных сочленений. Грандиозная механика! В самозвучащей Вселенной царствует эхо, перекличка отдаленнейших смыслов, образующих единую гармонию тональной и атональной семантики.
Для меня составляет род особого, чувственного наслаждения подобрать к одному брыкающемуся, исходящему живым морфемным соком слову другое, внезапно (!) похожее на него, как далекий брат-близнец, буквально притянуть одно солнце к другому за уши. Рифма — словно двойная звезда. В таких системах никогда не бывает мрака: стоит зайти одному солнцу, на смену ему выходит второе.
Случается и так, что я вспыхиваю догадкой: такой рифмы никогда и ни у кого еще не было, и это наслаждение почти перекрывает сам процесс подбора. Истинный честолюбец, наверно, ликовал бы в этот миг куда дольше.
Самое, наверно, ошеломительное в рифменной гонке то, что даже хорошая когда-то рифма со временем тускнеет, вянет, становится грошовым ширпотребом. Это, видимо, означает, что язык в высшем своем воплощении (для меня — силлабо-тонике) никогда не прекратит эволюционировать, быть эдаким виндсерфером, прыгающим на самый гребень речевой волны.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Кольцевая, полагаю, кажется многим слишком экзальтированной, обращающей на себя внимание несколько искусственно, с интонацией заданности, если схема повторяется с самого начала стихотворения до конца. Ей пользуются невольно в каком-то накале отчаяния или приступе дидактизма. В финальной строфе нежданная кольцовка весьма выразительна, но для того, чтобы использовать ее, нужны «основательные основания».
Большинство стихов вовсе не просто так написаны с перекрестной рифмовкой: она являет собой отражение самого обычного темпа человеческого восприятия в том, что касается «рифменного ожидания». Созвучие через строку — как раз то, что надо, и расстояние пристойно, и соскучиться не успеваешь. Вдох-выдох, ритм дыхания.
Мне, например, необычайно важна именно естественность речи и, следовательно, приема, который бы помогал мне максимально неназойливо приобщать возможного читателя к моему стиху.
Тогда и рифмовка моя будет преимущественно перекрестной, реже — попарной. В последней слышится некий скрежет, мучительная невозможность отрешиться от звука, словно бы вытравив интервал, позволяющий восприятию вздохнуть, понадеявшись на инерцию той же перекрестной схемы.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— А у меня все рифмы неточные. С точными скучно.
То есть, я хочу сказать, что всякие там «кровать-кропать» — это «презренная медь» поэзии, ее подножный корм.
Золото в другом… в неточности, что на каком-то более высоком уровне восприятия кажется точностью намного более уместной.
Здесь речь может идти о какой-то непонятной массовому уху и взгляду морфологической правоте, и к ней, по-моему, следует приучать, пока чаемый читатель окончательно не превратился в ценителя комических куплетов.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— До сих пор, несмотря на все старания Русских Авангардистов ХХ века — огромно. Ведь они так и остались «страшно далекими от народа», для которого любая зарифмованная чепуха является такой же поэзией, как и наследие «нашего Всего»!
Для меня рифма — предполагаемая, но не обязательная. И то, что большинство стихотворений, выходящих из-под моей клавиатуры, внешне — классика жанра, ничего не значит. Во-первых, силлабо-тоническое стихотворение может быть и «белым» (как чистый лист бумаги). А во-вторых, мне больше нравится экспериментировать с формой содержания, чем с содержанием формы, выпестованной тысячелетним опытом поэзии.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Я никогда заранее не рассчитываю конструкцию будущего стихотворения. Все для меня начинается с первой строки, которая всегда неожиданно падает на мою голову. Однако она задает только размер — порядок рифмовки я узнаю из следующей строки. А дальше начинается самое интересное — вербализация того, чего «ни словом сказать, ни пером описать»! Процесс захватывающий, позволяющий узнать много нового о себе и об окружающем мире. Но каждый раз, когда это происходит, меня почему-то охватывает чувство, что все мои усилия сродни работе реставратора. Как замечено в одном из моих «Прозарений»: Написал текст... Еще раз сделал то, что когда-то было единым целым...
С тем и живем! Так что все мои предпочтения на этот счет реализуются только в том случае, если: все — сходится!
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Вполне допустимы. Что же делать, если стихотворение уродилось таким на свет... еще до меня.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Рифма в силлабо-тонике — как яичный желток в русской архитектонике. Видите, не хотел, да срифмовал. Как известно, многие древние православные храмы сложены из кирпича, в чью глину замешан желток. Для крепости. Вот почему, когда после 1917-го года уверовавшие в утопию дурачки пробовали разрушить храмы, им это не удавалось или удавалось с трудом. Кирпичные стены выглядели монолитами. Так и с рифмой в силлабо-тоническом стихосложении. Попробуй удали — стихотворение развалится. Я не касаюсь сейчас белого стиха, который, очевидно, — на яичном белке, если рифмованный — на желтке. Поэтому что уж тут говорить: рифма стихотворение скрепляет. Это отличительная черта русского стиха. А еще (не помню уж кто приводил сие уподобление) рифма звенит, аки бубенцы, под дугою стихотворных троек. Стало быть, рифма — возвеститель и сопроводитель. Весело с ней. Конечно, прав Александр Пушкин: «Колокольчик однозвучный утомительно гремит». Замечу: «утомительно», если он «однозвучный».
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Никогда не высчитывал, чего у меня больше: того или другого. Чудо русского стиха рождается не из «предпочтений», а по воле Божьей. Вот Ксения Некрасова рифмовала, как вздумается. Или у Петра Вегина наряду с изысканными, мастеровитыми рифмами мелькали «детские» — типа «такси-зажжены», то же самое — у живущего в Норильске Сергея Лузана, но при этом чудо-то сохранялось. Если навскидку, то доля перекрестной рифмы в отечественной поэзии, думаю, значительно превышает долю опоясывающей. Может быть, тут разгадка в особом значении в русской жизни Креста? Что касается лично меня, то я бы ответил на заданный вопрос так: «Отдаю предпочтение ни перекрестной, ни опоясывающей, а внутренней и непонятно какой рифме (не подыскивал определений), когда не четверостишие становится стихотворной единицей, а, допустим, пяти- или даже семистишие? Скажем, в «Бесчинстве над летейской девкой» меня обуяло такое:

— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Стал замечать, что неточная рифма меня коробит. Недавно услышал у одного молодого и одаренного поэта концовку: «многоочиты — с виду». И все — смазалось хорошее стихотворение! Во всяком случае, для меня. Знаю, что Арсений Александрович Тарковский, воскликнув «В меня Митрофанушка!», когда к нему пришел с первыми стихотворными опытами его племянник, ныне известный прозаик Михаил Тарковский, при этом высказал пожелание, дабы «Митрофанушка» избегал неточных рифм. Это — от неряшливости, от внутреннего инфантилизма. В ранних стихах у меня встречаются неточные рифмы, вызывающие у меня, сегодняшнего, досаду. А потом, что считать неточной рифмой: «многоочиты — с виду» или, как у шестнадцатилетнего Юрия Беликова: «с разгона-развода!»? Последнее вроде бы фонетически не точно, а, тем не менее, на мой слух, уместно, потому что скреплено согласно-гласным звукорядом. Вообще, в какие-то моменты, неточные рифмы допустимы, но у этих моментов должна быть какая-то особинка. Если ее нет, неточная рифма — как подсечка.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Маяковский, если я правильно помню, называл рифму бочкой с динамитом, Варлам Шаламов — «поисковым инструментом». В разные периоды отношение к рифме менялось, но в общем «пустые» рифмы никогда не приветствовались.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Это зависит от стиля и задач самого письма. Я даже не могу сказать, что отдаю предпочтение, скорее это предпочтение само выбирает! Мне кажется, что перекрестная рифма более скоростная, динамичная, а опоясывающая более такая уравновешенная. И в то же время перекрестная тянет к некоторой предсказуемости рифменных ожиданий, а опоясывающая может быть менее предсказуемой. Но все это достаточно субъективно.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— И точные рифмы, и неточные вполне допустимы, если речь идет об искусстве стиха. То есть, если перед нами такой текст, в котором различные виды рифм несут некую нагрузку, если они выразительны. Бывает, например, нарочитая неточность, которая создает комический эффект. Мастером таких эффектов был, например, Николай Иванович Глазков:

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— В силлабо-тоническом стихотворении рифма, безусловно, важна. И хотя метров только пять, они дают множество различных вариаций. Другое дело, что художники часто отступают от этого правила, используют различные стихотворные отклонения, но самому поэтическому тексту это порой на пользу. Но варьировать метр нужно, только обладая определенным чутьем поэта, интуитивностью. Иначе читатель сразу уловит несоответствие, и все очарование текста будет потеряно.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Мне скорее присуще использование перекрестной рифмы, но это просто привычка. В последнее время я отдаю предпочтение верлибрам, поскольку мне в них гораздо свободнее и комфортнее. Отсутствие жесткой конструкции позволяет мне использовать свой индивидуальный ритм, мелодию, интонацию, ту, которая нужна мне именно в данный момент времени в общении с миром. В какой-то степени это свобода от социальных соглашений, вторгающихся в жизнь каждого в той или иной степени.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Удачная рифма не обязательно должна быть точной. Это бы значительно сузило диапазон самовыражения и богатства стиха. Большой выбор неточных рифм позволяет автору метче выражать свою мысль и уходить от банальных сочетаний ради так называемой точности. В начале ХХ века точная рифма, по словам Жирмунского, была «деканонизирована», так что я ничуть не стесняюсь использовать в традиционной поэзии неточную рифму, как и многие другие поэты.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— По-моему, назначение рифмы — сделать стих мелодичным. А, может, чтобы легче запоминалось. Где кровь, там любовь. Первый, кто это написал, был гений. Остальные, выходит, плагиаторы. Впрочем, тут, как с палиндромом, зависит от ситуации. А Маяковский придумал любовь — лбов. И патент брать не надо, рифма запоминается как авторская. По идее, все рифмы должны быть авторскими, а иначе для чего писать принципиально в рифму? Есть такое определение веры: осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. Вот рифма это и есть осуществление ожидаемого. Вторая часть для поэзии годится, а первую я бы изменила — «осуществление неожиданного». И почему рифма обязательно в конце? Расул Гамзатов как-то заметил, что переводы его стихов на русский изначально не соответствуют оригиналу, потому что в дагестанской поэзии рифмуются начальные строки.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Кольцевая и перекрестная рифма — это, видимо, изначально как разомкнутая и замкнутая системы. Но Пушкин это разрушил одним махом, создав онегинскую строфу.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Неточная рифма — некорректное определение. Это все равно что «немножко беременная». Одна и та же пара слов может быть или не быть рифмой. У Константина Кедрова в стихотворении «Зеркало» (1976 г.)  сначала рифмуется «Зеркало / лекало / звука», а в конце «звука лекало / зеркало». Во втором случае рифма явно точнее. Поэзия не математика, здесь от перемены мест слагаемых сумма меняется. А в «Допотопном Евангелии» он, казалось бы, нерифмующиеся слова просто  превращает в рифмы: «Астраль леталь в нематерьяль / в надматерьяль леталь астраль». У Кирилла Ковальджи есть стихотворение «Последняя рифма», состоящая из двух рифм: «Бог — любовь».  Это рифма и по смыслу, и по созвучию. У Алексея Парщикова в стихотворении «Псы» есть рифма «альфонсов — солнца». Здесь рифмуются звуки внутри слов: лнсо и солн. Рифмы Александра Ерёменко я назвала бы иронически точными. В одном четверостишии «Эйнштейн — кронштейн» и «Эйнштейна — кронштейна». Оттенок иронии часто присутствует в рифмах Андрея Вознесенского — сани — осанны — на «Нисане» («Слалом»). Сопряжение, по Ломоносову, «понятий далековатых». Я лично предложила ввести в рифму понятие времени. Я заменяю по одной букве в цепочке слов: «МРАК выходит на битву в белых одеждах / Черный бездонный ФРАК надевает свет / В тоне суровых ФРАЗ золотые искры...» «Мрак — фрак» — рифма, «фрак — фраз» тоже рифма и т.д. В финале такого преображения возникает «свет». Значит? мрак и свет — это тоже рифмы.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Никогда не задумывался: в рифму я пишу или свободным стихом; белым, или серо-буро-малиновым. Генрих Сапгир рассказывал мне, что, когда-то, в 40-е годы, в пионерском кружке они изучали все эти точные и неточные рифмы. Я начал писать в 1958-м и счастливо избежал этой участи. Мои заочные великие учителя: Элюар, ранний Маяковский, чуть позднее весь Хлебников. Из живых — Кручёных. С ним мы о чем угодно говорили, только не о рифмах. Рифма — это духовное соитие земли с небом. Саркофаг и свирель — это рифма? Для меня да. Земля и небо тоже рифма. Рифма все, что в душе рифмуется. Однажды Тарковский сказал Мандельштаму, что у того де неточная рифма. «Уберите его — он глухой» — закричал Осип Эмильевич. В 1976-м я увлекся сплошной рифмой или анаграммой и написал анаграмную поэму «До-потоп-Ноя Ев-Ангел-ИЕ», где главные рифмы: свет —весть и крест — Христ. Имя Озириса через озарись плавно переходит в имя Христа, а
Зевс — весь. Еще мне нравится рифма луч — путч, возникшая в 1991-м:

И еще мне очень нравится рифма «Отче — наш», где «Ч» рифмуется с «Ш». В Латинской транскрипции это «Раter — nosterte». TR — TR.
Лет десять назад был потрясен тройной рифмой: крест — красота — кристалл.
Красота — кристалл креста.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Значение рифмы в традиционной русской силлабо-тонической поэзии было чрезвычайно велико. Она придавала тексту музыкальность и облегчала его восприятие, а также разграничивала строфы. Другое дело, есть ли смысл писать классическую рифмованную поэзию в духе fin de siиcle сейчас, в XXI-м веке: время-то изменилось и требует другой поэзии. Мне кажется, старания некоторых толстожурнальных редакторов любыми средствами «оградить» читателей от поэзии экспериментальной и печатать только то, что имеет традиционную рифмовку, — это весьма любопытный феномен. Я бы сравнил их труды с работой тех, кто ежемесячно бальзамирует некие бренные останки в квадратно-мраморном строении посреди одной очень каменистой и очень покатой площади. Время давно уже ушло вперед, и на останки-то уже немногие хотят глядеть, но эти люди исправно отрабатывают свою зарплату бальзамированием. Я предвижу времена, когда и физические, и литературные останки будут с надлежащими почестями (мертвых надо почитать!) преданы земле, и редакторы литературных журналов снимут, наконец, шоры со своих глаз. А если приросли, то придут другие редакторы, незашоренные. Если еще будет куда приходить, конечно.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Когда я еще писал стихи с традиционной рифмовкой (а я уже десять лет пользуюсь только спорадической рифмой, если вообще рифмую), я предпочитал перекрестную рифму смежной, и смежную — опоясывающей. На мой взгляд, перекрестная рифма более уместна в стихотворениях лирических, смежная рифма — в стихах пародийно-сатирических, гротескных. Опоясывающая рифма порою звучит ненатурально, выспренне, и ею следует пользоваться с большой осторожностью — если вообще ею следует пользоваться, как, впрочем, и любой другой рифмой.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Не вижу ничего страшного в неточных рифмах, если ими пользуются умело. Какой бы необычной рифма ни была, результат оправдывает средства. Эмили Дикинсон, мастер неточной рифмы, повлияла на развитие англоязычной поэзии как мало кто другой. Да и спорадические неточные рифмы в оригинале «Метаморфоз» Овидия впечатляют намного больше, чем любые гладко зарифмованные тексты.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Да, такие вот странные вопросы, во-первых, заставляют задумываться над тем, что раньше и в голову не приходило, а, во-вторых, приводят к довольно неожиданным результатам. Я подумал немного, полистал свои книги и обнаружил следующее. Конечно, было время (очень давно), когда я писал, в основном, вполне традиционные стихи. Но не могу сказать, что отдавал предпочтение какой-либо определенной системе рифмовки. Использовались и перекрестная, и опоясывающая рифмы. Пожалуй, даже чаще — парная.
Что же касается, вообще, рифмованных стихов, то — по моему глубокому убеждению — если весь текст построен на точной рифме и вдруг в нем встречается неточная (либо просто никуда не годная), это работает против стиха в целом, и весьма портит его (порой попросту губит). Другое дело, когда не сковываешь себя этими рамками (сознательная установка, опять же). Нравятся иногда и вкрапления рифмы в верлибр (когда это происходит как бы само собой, органично), и использование ассонансных рифм, чередование целых словесных пластов, когда на смену безрифменного куска (пласта) текста приходит фрагмент (период) рифмованный. Пожалуй, чаще случается такое в полиметрических стихах (у меня, во всяком случае).
Еще мне думается, что использование пиитом рифмы или ее игнорирование зависит от множества факторов. Личный опыт свидетельствует: форма конечного «продукта» (напишется ли верлибр, конвенциональный ли стих) диктуется тем, как, например, мне в этот день дышалось — полной грудью либо «поверхностно»; как я перед этим спал (крепко ли, видел ли сны, цветные или ч/б). Ну, и т. д… Вплоть до того, что именно я читал непосредственно перед «приходом Музы» (стихи, прозу, статью, эссе etc.), какая, милые, была в тот день погода на дворе, и — даже! — что я тогда ел и пил. Иногда на внутренний ритм, начинающий в тебе звучать и приводящий, в итоге, к той или иной поэтической форме, влияет и твой собственный шаг: ритм, который задаешь сам себе, скорость экстенсивного передвижения по этой жизни, а также — «сердечная» частота.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Я над этим никогда не задумывался, если честно. Просто значение рифмы слишком очевидно. Можно, конечно, писать и нерифмованные стихи, но рифма все же связывает, цементирует текст, делает его более музыкальным, выразительным, запоминающимся.
— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— Перекрестной. Хотя использую и кольцевую, и смежную, но гораздо реже. Перекрестная рифмовка, как давно было замечено, наиболее динамична, и чаще всего встречается в русской поэзии. Так что даже не знаю, чего здесь больше, в моем случае, — традиции или интуиции. Но вот мне перекрестная рифмовка как-то ближе.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Да, разумеется. И в последние годы их у меня все больше и больше, хотя пишу я все меньше и меньше. В пору моей поэтической юности точные рифмы были для меня принципиально важны, они как бы свидетельствовали о серьезном подходе к делу, о желании работать и не допускать халтуры. А сейчас я с гораздо большим удовольствием срифмую девчонка-щелкает, чем тень-день и т. д. Хотя, конечно, по-разному бывает. Но я хочу сказать, что все дело еще и в том, как и кем используются различные рифмы. Если автор — мастер, то самые банальные рифмы прозвучат у него убедительно и сильно. Вот, к примеру, как заканчивается одно из стихотворений трагически погибшего в США поэта Иммануила Глейзера:

Обратите внимание, как виртуозно он применил самую заезженную в русской поэзии рифму: кровь-любовь. А можно привести отрывок из стихотворения Игоря Алексеева, которого, к сожалению, тоже нет в живых:

По степени эмоционального накала эти стихи оставляют далеко позади многие тексты, написанные в самой современной манере, с применением самых изысканных и элитарных приемов. Я вообще не могу понять тех людей, которые кардинально отказываются от тех же глагольных рифм и видят даже в редком их использовании почти преступление. Понятно, что следует избегать штампов, но это не должно быть самоцелью, программой, девизом. Тут все должно происходить на подсознательном уровне, когда чутье подсказывает — вот тут нужно что-то оригинальное придумать, а здесь оставить все как есть, просто и доходчиво, пусть даже банально. Если автор, мягко говоря, обладает не великим талантом, то никакие умопомрачительные рифмы ему не помогут. Сейчас, кстати, появилось огромное количество стихотворцев, пишущих, мне кажется, только ради того, чтобы продемонстрировать свое умение конструировать неординарные рифмы. Это, может быть, само по себе не так плохо, но это путь в никуда.

— Каково, на Ваш взгляд, значение рифмы в силлабо-тоническом стихотворении?
— Вообще, рифма — это, скажем так,  привычка русской поэзии (говорю о нашей поэзии с тредьяковско-ломоносовских времен). Такая же привычка, как подвигать к себе пепельницу или расстегивать молнию на обуви, сев в машину. При влюбленности в обладателя таких привычек — они кажутся невыразимо нежными, почти сакральными. При раздражительной неприязни — доказательством маргинальности персонажа. У меня (из-за настойчивой влюбленности в стихосложение) такая привычка нашей поэзии к рифме вызывает восхищение и обмирание. Я рифмы друг с другом знакомлю — «вот, ZZ, позвольте Вам представить — NN. Хотелось бы, чтобы у вас все сложилось». И рифмы кивают друг другу и мне, грешному.
Разумеется, рифму можно использовать и просто в качестве цинично-энергичного метода, как последовательные подзатыльники, которыми гонишь балбеса (текст) в нужную сторону. Но это приводит к тому, что стихотворение из родственника и собеседника превращается в подчиненного сослуживца.
Тут важно вот еще что — рифма, вообще-то, не может быть причиной стихов.

— Какой рифме Вы отдаете предпочтение — перекрестной или кольцевой (опоясывающей)? И почему?
— В «статистическом» отношении у меня преобладают либо перекрестные, либо «брутальные» парные рифмы. Опоясывающая рифма кажется мне менее пригодной для передвижения от начала к финалу текста, от первой буквы до последней точки. Опоясывающая рифма делает строфу исчерпанной, анемичной, не нуждающейся в соседних строфах.
— Допустимы ли для Вас неточные рифмы?
— Важно, чтобы в стихотворении рифмы находились в приличной компании. Ну, т.е. чтобы соблюдался такой как бы дресс-код: если двадцать строк зарифмованы ассонансно, то неприлично поселить среди них четыре строки с точной глагольной рифмой. Это простые правила гигиены, они известны и общеупотребительны.
Вообще, стихотворный текст (как конструкция) должен быть прочным, надежным, совершенно материальным предметом. Как молоток или водопроводный кран. Никаких «и так сойдет». А точность или неточность рифмы — качество эстетически нейтральное.