К сожалению, до сих пор не восстановлена вотчина Салтыковых в селе Спас-Угол (ныне это Талдомский район Московской области), хотя разговоры об этом ведутся не только среди литераторов, но и в коридорах власти уже более 40 лет, со времён предыдущего весомого юбилея. Сейчас вроде бы прорабатывается какой-то компромиссный – естественно, полукоммерческий – вариант, по которому кто-то в восстановление усадьбы деньги вложит, но за это что-то на её территории получит. Обернётся ли этот вариант какой-то фантасмагорией в духе описанных Щедриным или всё же воплотится в жизнь, мы, полагаю, лет через пять-семь узнаем. Дело, правда, осложняется тем, что в сохранившейся в Спас-Уг­ле церкви Преображения Спасова (здесь крестили раба Божьего Михаила; на кладбище при церкви – могилы многих Салтыковых) с 1990-х годов ведутся службы, а в трапезной размещается небольшая музейная экспозиция. Вопрос этого сосуществования надо разрешить по-божески, но человечно, тем более что, напомню, Салтыков никогда не был бого- и церквеборцем, евангельские темы в его творчестве получили пронизанное личным переживанием воплощение, а о священниках русской глубинки он сказал немало сердечных слов.
Здесь же необходимо обратить внимание на то, что до сих пор ни в Санкт-Петербурге, где писатель трудился много лет, скончался и был погребён, ни в Москве, где он начинал учение, опубликовал свой первый шедевр – «Губернские очерки» – и венчался, нет его музеев и даже нет мало-мальски приличной мемориальной комнаты. Да, живут нелёгкой трудовой жизнью замечательные музеи Салтыкова-Щедрина в Твери и в Вятке (Киров), кое-где висят мемориальные доски, но, честно говоря, этого маловато.
Разумеется, главный памятник любому писателю – перепечатка его книг. В советское время наследие Салтыкова-Щедрина было неплохо издано, издают его и сегодня (при этом далеко не всегда пользуются наиболее авторитетным и тщательнее других подготовленным двадцатитомником (в 24 книгах) 1965–1977 годов. Зато в современной школьной программе по литературе сочинения Щедрина практически изничтожены: на базовом уровне вы с трудом отыщете одну-две его сказки (по моим представлениям, как раз сказки, не относятся к вершинам его твор­чества).
Такой абсурд может иметь лишь два объяснения, также, вне сомнений, абсурдных, но всё же... Первое. Современные прогрессисты – переформирователи отечественного образования продолжают пребывать в представлениях советской эпохи о Салтыкове-Щедрине – обличителе российского самодержавия и его институтов. Второе. Эти же прогрессисты из посткоммунистов перемутировали в таких идеалистов, что предполагают у россиян поголовное знание творений Щедрина. Ведь летают повседневно в нашей речи Органчик, Угрюм-Бурчеев, город Глупов, премудрый пискарь и даже про пошехонцев кое-что помнится. Значит, знают и без школы будут знать.
Но если не предаваться наивности, надо скорее предположить иное: не такие уж дураки эти гауляйтеры от образования, они прекрасно понимают, что суть художественного мира, созданного Салтыковым, не в конкретных сатирических обличениях, пусть и ярких, а в том, что этот мир представляет человеческие отношения и саму суть человека в образно переданных универсалиях. Сатира и гротеск Салтыкова – лишь своеобразная форма проницательных и абсолютно психологически достоверных людских портретов и картин жизни людей, отнюдь не только в самодержавной России, и не только в России как таковой. В произведениях Салтыкова перед нами разворачивается удивительная философская панорама, вдохновляющая человека на самостоятельность мышления, на стремление к познанию сущностей, а не мнимостей. А такой наставник, разумеется, не нужен современной российской школе, которая нацелена на подготовку исполнителей, а не мыслителей, не созидателей, а людей конвейера, на то, что в народе уже не первый год называют офисный планктон.
И всё-таки я верю...
В 2013 году после долгих и упорных поисков финансирования петербургское издательство Русской христианской гуманитарной академии в известной серии «Русский путь» выпустило первую книгу двухтомника «М.Е. Салтыков-Щедрин: pro et contra». Вторая книга, где будут широко представлены современная щедринистика, разнообразная и яркая, а также уникальные материалы из затерянных в периодике императорской и советской России также готова, и хочется надеяться, что Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям, поддержавшее первую книгу, поможет и теперь.

Иллюстрация к сатирическому роману «История одного города». Художник Э. Гельмс

Слава богу, продолжающий свою деятельность РГНФ принял другой масштабный проект (№15-04-00389) – энциклопедию «М.Е. Салтыков-Щедрин и его современники». Её концепцию разработала выдающийся современный щедриновед, профессор Евгения Строганова. Много лет живя и работая в Твери, то есть в родных для Салтыкова местах, она стала ответственным продолжателем трудов и дел советского щедриноведа Сергея Макашина, поистине главным движителем свободной от идеологических стеснений современной щедринистики. Вдохновляюща сама идея энциклопедии – посмотреть на Россию времён жизни Салтыкова его глазами и глазами тех, кого он знал, о ком писал, с кем дружил или спорил (в энциклопедии будет представлено более 1200 статей-персоналий). Эта энциклопедия поможет продвинуть важнейшее как для щедринистики, так и для читателей дело – наконец избавить произведения писателя от превратных толкований, вывести его тексты из фельетонного и публицистического контекста в пространство художественной литературы. Большинство злободневных аллюзий, возникших у Салтыкова, выявлены и в какой-то мере прокомментированы советскими щедриноведами. Сейчас пришла пора перевести эти комментарии в новое качество – не для того, чтобы снять пресловутый синдром «исторической ограниченности» написанного Салтыковым. Будущая энциклопедия как раз приблизит читателей к представлению, что книги писателя нуждаются в комментариях не больше, чем книги Гоголя, Льва Толстого, Достоевского, Лескова, любого русского классика императорской России. В самом деле, если читать «Господа Головлёвы» как роман не о семье русских помещиков, а как роман о семье как таковой, о её метафизике, о её вечных – надсословных, наднациональных – страстях, мы прочтём его просто взахлёб (к слову, куда горячее, чем «Подростка» Достоевского) и поймём, что на живом счету русской литературы здесь не только «Анна Каренина». (Я бы не стал забывать и то, что у Гончарова так же блистательно – и содержательно совсем с другого угла зрения – написан «Обрыв».) То же можно сказать и о «Дневнике провинциала в Петербурге» – вечной, но по-щедрински пересозданной истории о завоевании столицы молодым человеком, и о «Помпадурах и помпадуршах» – романе о том, кто во власти хозяин, и о «Современной идиллии» – триллере о том, как договариваются с собственной совестью, если поблизости нет диавола...
В новом, чистом свете, без конъюнктурных искажений предстанет в энциклопедии и окружение Салтыкова. Мы сможем осознать, например, что его тёзка и многолетний соперник, по сути, литературный враг (вражда со стороны Салтыкова была, пожалуй, посуровее) Михаил Никифорович Катков тоже немало потрудился со имя просвещения и преуспеяния России, а многие его деяния, критиковавшиеся Салтыковым, в исторической перспективе воспринимаются как обоснованные и дальновидные. С должным педантизмом будут представлены в энциклопедии обстоятельства, вследствие которых в 1848 году молодой чиновник и начинающий литератор Салтыков был выслан из Петербурга на службу в Вятку. Также в лицах будет представлен вятский период его жизни – дни и труды, создавшие и Салтыкова-гражданина и Щедрина-писателя. В том же спокойном академическом стиле описываются в этой грядущей энциклопедии действия всех участников истории с закрытием журнала «Отечественные записки» в 1884 году. Вокруг неё нагромождено особенно много превратных суждений и откровенных подтасовок, но пришёл наконец час истины, и каждый должен, пусть через столетие с третью получить свою историческую характеристику: и заигравшиеся с террористами-народовольцами сотрудники «Отечественных записок», и Дмитрий Андреевич Толстой, который был не только министром внутренних дел и шефом жандармов, но и выдающимся историком России, в частности исследователем её просвещения, и, разумеется, Александр III, наиболее оболганный – по известной причине – российский им­ператор...
Хотя энциклопедия как научное издание будет обращена к филологам, историкам, обществоведам, можно предположить, что её нацеленность на строгую фактологию и отказ от сколько-нибудь политизированных оценок значительно расширит круг возможных читателей. Ведь Салтыков особенно ценил стремление читателей к самостоятельности толкований и к независимости выводов.
Так что прочитавшие эту статью могут с Салтыковым не расставаться. Его книги доступны, они есть во всех библиотеках, есть в продаже, и – может быть, кто-то не знает – даже в интернете они представлены на самом современном уровне.