Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Марина САЛЬТИНА родилась в Казани. Окончила историко-филологический факультет Казанского государственного университета и режиссёрский факультет ГИТИСа (курс профессора М.О. Кнебель). Режиссер, актриса, педагог, писатель. Член Союза театральных деятелей и Союза писателей России. Автор книг «Опаловый флакон Пенелопы», «Поезд на Монтеррей», «Слеза Европы», «Бедный Юрик», «Компот из детства».Произведения Марины Сальтиной публиковались в журналах «Наша улица», «Казань», «Меценат и мир», «Грани», «Московский Парнас», «Аргамак — Татарстан», «Лесной орех», «Российская литература».



ГДЕ ЛУЧШЕ?

Анне Кадыковой

—  Люсь! А, Люсь! Да не ходи ты больше на эти родительские собрания. Ты после них сама не своя. Лёшка твой учится нормально, хулиганит не очень. Ну, что нового ты там узнаешь? А если деньги опять будут собирать, Лёшка скажет.
Люся вздохнула. Настроение у неё было неважное.
— Пойдём к нам, — теребила Тома подругу. — Кофейку попьём.
Тома подмигнула:
С коньяком, а?
Люся кивнула.

.. .Они сидели у Томы на кухне, и Люся рассказывала:
— Представляешь, раньше у них в школе не было звонков. А у преподавателей часы шли по-разному. В конце урока учителя врывались друг к другу и, потрясая своими часами, требовали отпустить класс. Теперь у них звонки. Музыкальные.
— Так это хорошо, — одобрила Тома.
Люся покачала головой:
— Только музыка-то — «Мурка».
— Какая такая «Мурка»? — не поняла Тома.
— А вот такая, — буркнула Люся и пропела, — «Там сидела Мурка в кожаной тужурке» и так далее. Хорошо хоть, без текста.
— Вау! Вот дураки! — Тома пожала плечами.
Люся укоризненно посмотрела на подругу:
— И ты — как они теперь? «Вау».
— Не серчай. Я пытаюсь соответствовать сыну. Чтобы не терять с ним общий язык, так сказать. Так тебя только «Мурка» расстроила?
— Не только, — продолжала Люся. — Дети матом ругаются. И родители странные какие-то. Два папаши на собрании скандалили с учительницей, что их отпрыскам плохие отметки поставили. Тогда она спросила у одного папаши, сколько слогов в слове «дуб», а у другого — в слове «пень». Так первый сказал, что в слове «дуб» три слога.
— Как это три?
— Как-как, — передразнила Люся, — три: Д, У, Б. А второй в слове «пень» насчитал...
— Пять? — предположила Тома.
— Семь!
— Это как? — фыркнула Тома.
— А он пошёл к доске, написал слово, все буквы зачем-то разделил вертикальными чёрточками и сосчитал буквы вместе с этими чёрточками.
— Ничего себе! — веселилась Тома.
— А ещё один папаша всё время умничал и по поводу чего-то с важным видом сказал: «Это — отговорочка по Фаренгейту».
Тома хохотала:
— Как у вас весело! Ну, подумаешь, спутал человек Фрейда с Фаренгейтом.
Люся подперла щёку рукой:
— А кто-то написал в сочинении: «Миссисипи — сердце России». Я вот думаю, может, Лёшку в другую школу перевести? Тут у нас в районе какая-то Школа юных дарований есть. Как считаешь, сходить на разведку? Или в интернете поглядеть?
— А я узнаю, — пообещала Тома. — У меня одна клиентка как раз там работает. На днях должна на стрижку прийти.
Люся слегка приободрилась.
…Через несколько дней подруги опять сидели на кухне, и Тома делилась полученной информацией.
Клиентка преподавала немецкий язык и вела факультатив по страноведению.
«Юные дарования» её огорчали. Когда она попросила назвать великих деятелей немецкой культуры, только один назвал несколько имён, двое — группу «Раммштайн», остальные промолчали. На факультативе «дарования» делали доклады. И вот один рассказывает про братьев Гримм, а двое в конце класса намазали стол шоколадкой и приманивают муху. К концу урока они всё-таки её приманили, поймали и засунули под цветочный горшок. А докладчик в конце своего сообщения спросил, есть ли в Германии народные сказки.
Ловцов мухи пришлось со скандалом заставлять отмывать испачканный стол. Они вопили, что детский труд в стране запрещён. Привели в пример Екатеринбург, где ещё несколько лет назад прокуратура запретила школьникам убирать классы, вытирать пыль и даже поливать цветы.
— А что с мухой? — спросила Люся.
Тома засмеялась:
— И я о том же спросила. А с мухой вот что. Через неделю другое «дарование» делало доклад о Ницше, а ловцы мухи вдруг вспомнили о ней и подняли цветочный горшок. Ну, от мухи, конечно, — рожки да ножки, то есть лапки и крылья.
Подруги пили кофе, и Тома продолжала рассказывать:
— Вот изучают они Священную Римскую империю, до-о-олго так изучают. И вдруг кто-то, глядя на карту, спрашивает, что это, дескать, за клякса фиолетовая слева от Германии. Французская революция у них началась в 1152 году. Мартин Лютер жил в XI веке. По поводу Гутенберга мнения разделились: одни считали, что он — музыкант, другие — что писатель. А Магадан у них знаешь, где находится? В Пруссии.
Далее Тома поведала, что «дарований» возят за границу на ознакомительные экскурсии для повышения культурного уровня. За счёт родителей, конечно.
Так вот, одно «дарование» купило где-то там на рынке нож и кастет и носилось с ними, как с писаной торбой. Пошли в музей. Так этот хмырь свои богатства закопал, чтобы на входе не отобрали. А после экскурсии долго искал, где закопал, и откапывал. На границе всё равно отобрали.
А другое «дарование» привезло черепаху.
— Тоже отобрали на границе? — поинтересовалась Люся.
— Как бы не так! — хмыкнула Тома. — Оно же — «дарование»! Сообразило. Купило медный чайник и спрятало черепаху туда. Чайник ведь не просвечивается.
— Какой молодец! — восхитилась Люся.
— Так что неизвестно, где лучше, — Тома закончила делиться информацией. — Может, лучше «Мурку» слушать, чем мучить мух и черепах? И Лёшка — как он без своих друзей будет? В общем, думай.
Люся подумала, что к извечным вопросам русской интеллигенции «Что делать?» и «Кто виноват?» прибавился ещё один — «Где лучше?».



СОЗЕРЦАНИЕ ПРОЦЕССА

—  Эй! Руки прочь от моего кроссворда! — возмутился Володька, возвращаясь на кухню. — Брысь!
— Бр-р-рысь! Бр-р-рысь! — проскрипел с форточки попугай Петруша.
— Ох-ти, ох-ти, развоевался, — проворчала баба Клава, не отрываясь от штопки носка.
— Клава, педилантус ты мой титимолоидный, почему не охраняешь моё имущество? — продолжал возмущаться сосед.
— Не приставай, — проворчала баба Клава.
— Не пр-р-риставай! Не пр-р-риставай! — поддержал хозяйку попугай Петруша.
— Всё, Лялька, уходи с моего места и оставь в покое мой кроссворд, — сказал Володька. — Поставь лучше чайник.
— Да я ничего и не успела разгадать, — оправдывалась Лялечка. — Только заглянула.
— Вот и не заглядывай, — и Володька углубился в кроссворд. — Чайник поставила? Ну, иди к своему компьютеру.
— Да он у меня завис, — вздохнула Лялечка.
— Кстати, Клава, ты всё ругаешь меня за курение на лестнице. А я тебе могу сказать о пользе курения.
— Ну?
— Я вот сейчас пошёл покурить и вора спугнул.
— Ето как? — баба Клава оторвалась от штопки носка и посмотрела на соседа.
— А вот так. Стою, курю. Слышу, кто-то в подъезд вошёл. Я заглянул через перила. Вижу, какой-то мужик в кепке поднимается. Не наш. Может быть, к кому-то в гости. Но почему-то тихо-тихо так идёт. Смотрю, а он к двери Петровых подошёл, оглянулся и ключом пытается дверь открыть. Ну, думаю, вор. Я ему крикнул: «Эй, мужик, тебе помочь?» Он вздрогнул, кепочку поглубже надвинул и бежать. Вот так.
— Ну, и хорошо, и баба Клава вернулась к своему занятию.
— Хор-р-рошо! Хор-р-рошо! — похвалил Володьку попугай Петруша.
— Так что я, как теперь говорят, «полиционэр», — похвастался Володька.
Лялечка присела к столу:
— А то это за слово? Вроде буквы есть, а угадать не могу.
— Какое?
— Да вот это, — Лялечка ткнула пальцем в кроссворд. — «Химическое соединение углерода с другими элементами».
— Посмотри в интернете, — отмахнулся сосед.
— Говорю же — завис.
— А я тебе что — словарь?
— Ну, Володя, — заныла Лялечка, — ты же всё знаешь.
— Знаю. Это карбид.
— Что-то знакомое, — наморщила лоб Лялечка.
Володька уставился на соседку:
— Неужели не знаешь?
Лялечка помотала головой.
— Ну, ты даёшь! — засмеялся Володька. — Это такая штука, по виду похожая на соду. Если его кинуть в лужу, он шипел, дымил, лужа кипела. И чем-то остро пахло. Мы этот карбид тырили на стройках, чтобы бросать в лужи и, так сказать, созерцать процесс шипения, дымления и кипения. Ну, это было, когда я ещё в школе учился. В последний раз я о нём слышал в фильме «Большая перемена». Там парень сказал учителю, что принёс в школу карбид и сунул под воду.
Лялечка фыркнула:
— Что такого интересного в созерцании процесса кипящей и дымящей лужи?
— Ну, то же, что в созерцании процесса поджигаемого тополиного пуха или жевании вара.
Лялечка пожала плечами:
— Это вы в детстве так убого развлекались?
— Р-р-развлекались! Р-р-развлекались! — подтвердил попугай Петруша.
— Но-но! — Володька погрозил пальцем. — Попрошу не оскорблять моё счастливое советское детство! Между прочим, телевизоры-то тогда мало у кого были. И жвачку из всяких там европ-америк ещё не завезли. Зато мы общались и постоянно бывали на природе, то есть, конечно, на улице. Нынешние-то дети без мобильника и общаться не умеют. А эти сэлфи? Скажи, какая такая радость — фоткать себя, любимого, выкладывать в сети на всеобщее обозрение и ждать лайков? Это — не убогое развлечение? Прямо не люди, а какие-то викиоты. А страдают нынче знаешь от чего?
— От чего?

—  От фейсбучной депрессии и мирозлобия! Надо же!

—  Чего ты заводишься? — примирительно сказала соседка.
— А чего ты гуглопытничаешь? — огрызнулся Володька.
— Ну, не хотела я твоё счастливое советское детство обидеть, — Лялечка уже корила себя за длинный язык.
— Ладно, мы с моим детством вовсе даже и не обиделись. А карбид — он не только в луже шипит и дымит.
— А где ещё?
— В кармане, — засмеялся Володька.
— В кар-р-рмане? В кар-р-рмане? — удивился попугай Петруша.
— Ето как? — баба Клава опять оставила своё занятие и посмотрела на соседа поверх очков.
— Нальёте чаю — расскажу, — опять засмеялся Володька. — Вон чайник уже дымит и кипит.
Лялечка вскочила и захлопотала у стола.
— Ну так вот, — Володька отодвинул кроссворд и отхлебнул из своей большой кружки. — Был у нас в классе такой Шурик — двоечник и хулиган. Однажды он притащил карбид в класс. В кармане. Заранее запасся, чтобы сразу после уроков лужу поискать. А карбид возьми и задымись. Видать, нога у Шурика вспотела.
— Прямо в кармане? — ахнула Лялечка.
Володька кивнул.
— В кар-р-рмане! В кар-р-рмане! — в восторге заорал попугай Петруша.
— Представляешь, сидим мы на уроке. Вдруг Шурик вскакивает, из кармана штанов у него дым идёт. А сам Шурик прыгает по классу, руками машет — ну, как курица крыльями хлопает и вопит благим матом.
И Володька показал, как Шурик прыгал и махал руками.
— Да тихо ты! Чай спрокинешь, — предостерегла баба Клава.
— Спр-р-рокинешь! Спр-р-рокинешь! — присоединился к хозяйке попугай Петруша.
— А дальше что? — не отставала Лялечка.
— Ну, набежали тут директор, завуч, медсестра. Шурика вытащили из класса, «скорую» вызвали и увезли беднягу в больницу.
— Володя, а сейчас можно карбид достать?
Володька пожал плечами:
— Не знаю. А тебе зачем?
Лялечка зажмурилась и улыбнулась:
— Хотелось бы приобщиться к созерцанию процесса.
Володька вздохнул:
— Нет, Лялька, думаю, всё в прошлом: вар, тополиный пух, карбид в луже. И наше счастливое советское детство. Процесс ушёл.
Попугай Петруша посмотрел на Володьку и ничего не сказал.