Душа тоскует. Купить микстуру
И выпить залпом перед сном…
Уснуть весёлым или хмурым,
Иль просто в облике ином.

Ты не буди меня. Хочу я
Проснуться сам в расцвете сил.
И, сном тоску свою врачуя,
Я вновь надежду б воскресил.

Она придёт, как одалиска,
Лаская душу, будто плоть.
Как будто рай открылся близко
Или душа — его оплот?

Иль это плод воображенья,
Микстуры сладкой закрома?
Иль то души моей смятенье
И бегство тонкого ума.

Время бежит вприпрыжку
За нашей душою кроткой…
Кто-то идёт за книжкой,
Кто-то идёт за водкой.

Каждому жизнь — дорога,
Только не всем под силу…
Кто-то находит бога,
Кто-то — свою могилу.

Время меняет лица,
Но неизменны души…
Кто-то летать стремится,
Кто-то идти по суше.

Каждый проходит смело
Свой океан и сушу…
Кто-то спасает тело,
Кто-то возносит душу.

Это дым иль туман над лесами стоит?
Очертания бледной луны.
И дорога сырая куда-то бежит
По распутице нашей страны.

Грустный, еду в авто, и шофёр-балагур
Говорит мне о жизни своё.
А за окнами день неприятен и хмур,
И печалит житьё-бытиё.

Эх, шофёр-балагур, что ответить тебе?
Я не знаю… Сижу и молчу.
Вон, туман впереди, и туманно в судьбе,
Но с тобою, глядишь, проскочу.

Мы оставим туман далеко позади
На обочине прожитых дней…
Эй, шофёр-балагур, ты баранку крути —
Увези от печали скорей!

Как будто вылит из свинца
Ноябрьский холодный лёд,
Как одеяло мертвеца,
Который медленно гниёт.

И капель крови красный цвет
Ещё виднеется на льду.
Откуда кровь? Её же нет!
Мне это кажется в бреду?

Остановлюсь в потоке дум,
Чем мысли вольные полны:
То ветер, дерзок и угрюм,
Принёс её из той войны.

Мне слышен стон несчастных вдов,
Страданье горестных рабынь…
То ягод брызнувшая кровь
По людям плачущих рябин.

Одинок этот город в мерцанье огней.
Одиночество — жизни сума.
И скользят по домам сонмы теней
Тех, кто бросил когда-то дома.

В одиночестве бог, как убогий артист,
Засиделся на крыше ночной:
Вырывает из Книги исписанный лист
С человеческой чьей-то судьбой

И бросает устало один за другим
На холодный, как труп, тротуар…
И солёные слёзы испортили грим —
Борозда обнажила загар.

А листы те под утро дворник-киргиз
Соберёт и сожжёт на костре,
Как немой инквизитор, которому жизнь —
Это сказка о зле и добре.

Россия уснула в оврагах
Средь елей и сонных болот,
А волк — одинокий бродяга —
Ночами ей песни поёт.

А песни те кажутся воем.
И тонкий пугается слух.
И тешатся мысли разбоем
И плачем детей и старух.

То реже забьётся, то чаще
Усталое сердце, дрожа, —
Как будто скрывается в чаще
Лихая орда каторжан.

Забытые прошлого тени
Страдают у сонных болот.
И древняя страшная темень
С оврагов по-волчьи идёт.

Еду ночью. За окошком
Глухота и глухомань.
Пробегает путь-дорожка
Через тьму и таракань.

Позади родной посёлок,
Впереди — дремучий лес…
То ли месяц, то ль чертёнок
На дорожку с ёлки слез.

Мне привиделось такое? —
Или вправду там и тут
Сказок страшные герои
Из-за леса к нам бегут?

Любопытство гонит, скука ль?
Иль ещё какая дрянь?
Еду ночью… и ни звука…
Только тьма… и таракань.

Малина. Я чувствую лето
Глазами, рукой, языком.
И тело опять отогрето,
Обласкано ветерком.

Я чувствую и сожалею,
Что краток прекрасного миг,
Что время всецело довлеет
Над тем, что любил и постиг.

А лето звенит по дорогам
И пахнет обилием трав,
Себя доверяя потрогать,
На жадные руки упав.

Я трогаю и наслаждаюсь
Глазами, рукой, языком.
Малины губами касаюсь —
Пред нею стою босиком.

Пересвет и Ослябя стояли за Русь.
И молился за воинов Сергий…
И берёзы шумели, и падала грусть —
Драгоценные нежные серьги!

И направил орду кровожадный Мамай —
Генуэзцы, Литва и татары —
На небесную Русь, на берёзовый край…
И заплакали малый и старый.

Но, садясь на коня, князь Димитрий вперёд
Поскакал и, полки поднимая
На кровавую сечу за русский народ,
Словно сокол, летел на Мамая!

И поил его Дон, и Непрядва ждала,
Чтоб омыть ему рваные раны…
Трижды солнце взошло.
Жаркой битва была.
И бежали в поля басурманы!

И погиб Пересвет за народ и Христа…
И звенят над могилою серьги…
И молитва звучит, глубока и чиста,
Как Душа твоя, светлый наш Сергий!