Спи подробно, ангелок,
Все в твоих руках.
Спи не так, как прежний лох —
Наспех, впопыхах.

Вправо-влево не виляй
За любой косой,
Всякой время уделяй
Мелочи простой.

Ибо что он значит — жук
Или там — паук?
Трубки сталинской мундштук,
Метронома стук.

Прежний, под любой галдеж,
Сладко дрых в пивных.
По Освенциму бредешь
В поисках родных.

Жми назад, но не газуй,
В зеркала гляди.
Да глаза во сне разуй,
Резкость наведи:

Кто там — леший или куст?
Ближе подойду.
Или буду я мангуст
В яблочном саду.

Спи к родимым, спи к своим,
Спи на Землю, спи…
Где, притихшие, стоим
В ледяной степи.

Бедный мальчик, тебя я люблю.
И когда-нибудь усыновлю.
Разгадаемся и раздвоимся —
Ты останешься маленьким принцем,
Я — в финансовый вуз поступлю.

Не оставим мальца без отца.
Вот я старше на четверть часа,
Вот на год, расшатался молочный,
Лезет клык желтоватый, но прочный,
И спина прорастает борца.

Вот ярчайшую неба звезду
Я на хату, поддатый, веду,
Обхватив ее взрослой рукою…
Ты же грезить не смей про такое,
Стой под музычку в летнем саду.

Оторвись-ка на миг от бифштекса, хомяк,
И ответь — почему нам все время хамят?
Почему растворился гарсон без следа?
Ладно, лопай, приятель,
И слушай сюда.

Говорят, у обслуги зарплата мала,
Мол, нужда вынуждает рабочих стола
Разевать на гостей ядовитый свой рот
И плевать по дороге нам в борщ и компот.

Говорят, что не учат у нас персонал,
Прямо так запускают в обеденный зал,
И они там парят и такое творят…
Как стервятники, гнезда чужие зорят.

Может, школа виновна, а может, детсад,
Может стоит кому-то начистить фасад?
Знамо, стоит, и знать не желают причин
Сотни женщин нарядных, опрятных мужчин.

Я бы к ним с удовольствием, кстати, примкнул —
Тоже к роже нахальной кулак протянул…
Нет, спокойно! Сиди, ковыряй свой гарнир.
Миру — мир! А не Миру — боксерский турнир.

Дело в том, что в свихнувшейся этой стране
Мы с товарищем Богом давно наравне,
Мы с тобой наравне, чем же хуже оне —
Третий час подающие окуня мне?

Не скажу! Все равно не поверят
Поздней жертве войны мировой
Те, кто, походя, наши потери
Обзывают землей и травой.

Мол, за давностью десятилетий,
Звался Лавром, зовись лебедой.
Из вещей же на каждом скелете
Только пряжка цела со звездой.

Ни имен, ни фамилий, ни званий.
Даже если отроют кого,
Ивановым каким-нибудь Ваней
Занесут в поминальник его.

Но когда над собой мы заносим
Поллитровку любого говна…
Тише, мыши! Земля произносит
Безымянных солдат имена.

Мы дудим молчаливо, по кругу,
Счет паденьям ведя кадыка,
А она нам под руку, под руку,
И дрожит (от волненья) рука.

Ритуал этот самый, обряд ли
Старше трех ваших залпов скупых.
Понял, нет? Так подай на снаряд для
Поминальных орудий слепых.

Когда зажгут над площадью салют
И волки на окраинах завоют,
Студента при подруге изобьют,
Сыграют в пас ученой головою.

Все зашипят: "Мешаете смотреть!"
Студент, очки в платочек собирая,
Своей подруге запретит реветь —
Очки, мол, пустяки, не надо, Рая.

Раиса будет всхлипывать, а он...
Отсутствовать, в расчеты погружен,
Весь скорбный путь — от площади к общаге:

а) Вундеркинд с отсрочкою в войска;
b) Эти — явно годные в войска;
с) Все по эту сторону присяги.

Мне вчера в новостях показали
То, с чем в жмурки играла душа.
Помню, в детстве дрались на вокзале —
Морда в кровь, вся любовь… а детали,
Нету в памяти их ни шиша.

Или в отпуске — случай недавний,
Там разбился при нас скалолаз.
Я не видел, мешала спина мне,
Чья — не помню. К тому же в глаза мне,
Солнце было в глаза мне как раз.

Пью за вас, слепота с амнезией,
За тебя, хмурый брат Ленинград,
Где на саночках мертвых возили,
Но табличку "Герой" водрузили,
Затерев депрессивное "Ад".

Перекрой же, Господь, им каналы,
Про кубанских крути казаков,
Где Ладынина роли играла,
У тебя их, я знаю, немало,
Где поет про танкистов Крючков.