Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Наследие


25 сентября 2015 года ушла великая Галина Гампер. Ушла в дороге, в машине скорой помощи. Она любила дорогу. Всегда рвалась путешествовать, хотя всю жизнь жила, сидя в инвалидной коляске. С диагнозом миопатия не живут 74 года. Галина Гампер жила, вопреки всем законам и медицинским прогнозам. Жила яркую жизнь, всегда окруженная друзьями и учениками, уважением, любовью и преданностью. И просила желать ей только одного — «Чтоб писалось…», жадно ища впечатлений, событий, встреч. Ей было тесно в своей комнате, в своей коляске, в своем необычном теле, и в прекрасных своих стихах с пьянящим душу восторгом она могла преодолеть эти границы…
Она была тем редким человеком, чей уход заставил почувствовать себя осиротевшими очень многих — ее друзей и помощников, для которых дружба и встреча с ней была невероятным везением, студийцев ее ЛИТО, собиравшихся по четвергам в Санкт-Петербургском Доме писателей, и все литературное сообщество Петербурга-Ленинграда, далеких читателей, которые никогда не встречались с ней, но жили ее стихами. Многое из того, что сказано Галиной Гампер, разошлось на цитаты, положено на музыку, служит опорой людям, находящимся в кризисе.
Примечательно, что среди друзей Галины Гампер было много психотерапевтов и врачей, людей, призванных помогать, сострадать и переносить боль других. Они врачевали свои души, приходя в дом и на вечера к Галине Гампер. «Прикованный к коляске» — эпитет, часто сопровождающий стандартное описание человека с инвалидностью. Для Галины Гампер, похоже, ее физические ограничения были основой и толчком для такого ясного и непосредственного восприятия жизни и творческого взлета, ощутив который, «прикованными» и отягощенными социальными масками можем ощутить себя мы, люди, способные свободно передвигаться и обслуживать себя…
Но главное — она была выдающимся Поэтом, безотносительно к своей особенной судьбе. Жизнь языка, пытающегося постичь суть приходящего и проходящего Времени, — одна из главных тем ее творчества…

Бог дал слова
              взамен убогим числам,
Взорвав навек
              покой достиховой.
Жизнь не сюжетна,
                 движется не смыслом,
А только интонацией
                    живой...

Пронзительное одиночество и одновременно единство со всем, что ее окружает.

Одна я на крутой волне,
Одна, рожденная в сорочке...
Нас было много на челне,
Всех выбило поодиночке...

Трагизм и невероятное катарсическое освобождение, присущее настоящей глубокой лирике.

Я, проходящая за кругом круг
Все мыслимые муки и тревоги,
Я говорю вам: легок ваш испуг,
Как птица, вдруг вспорхнувшая с дороги.
И там, где вам почудится предел,
Не кличьте смерть – самим себе не лгите.
Я говорю вам: легок ваш удел —
Вы слезы на потом приберегите.
Вам радостно сейчас, а если нет —
Зажмурьтесь, сядьте и хоть в кои веки
Вглядитесь в тот необозримый свет,
Что изнутри заполнил ваши веки.

Галина Гампер — из плеяды тех настоящих поэтов, людей, живущих в языке и способных подарить своему поколению метафоры, ритмы и интонации, отзывающиеся и звучащие в душе то мощным Колоколом, то интимным колокольчиком …И, кажется, пророчески звучит ее слабый, в то же время такой мощный голос…

Как странно, только умерев, прикладываемся к народу…

Поэты не умирают. Это и про Галину Гампер. С ее уходом и тем сиротством, которое почувствовали многие, приходит пронзительное и восторженное чувство причастности к этому явлению — Галина Гампер. Нам выпало счастье быть ее современниками.

Поколение уходит все быстрей, гуськом, в затылок.
Не насыщенное днями, выпихнутое взашей.
На последнем спотыканье озираемся сердито,
Жадно, жалко, удивленно...
Только прочерки меж дат
Пулями свистят над степью,
Только ветер в проводах.

Виктория Рыскина (Францева)



Галина ГАМПЕР (1940—2015)
Поэт. Родилась в г. Павловске. Окончила ЛГУ им. А. А. Жданова. Автор поэтических сборников: «Крыши» (1965), «Точка касания» (1968), «Крыло» (1971), «Заклинание» (1983), «На исходе лета» (1987), «Созвучие» (1991), «И в Новом Свете дождь, и в Старом Свете» (1998), «Что из того, что лестница крута» (2003), «Дух сам себе отчизна» (1996, романизированная биография Байрона), переводы с английского Перси Б. Шелли, Йетса, Бернса, Дж. Китса, современных английских и американских поэтов. Награды: премия «Лучшая публикация журнала „Смена“» (1963), премия Санкт-Петербургского ПЕН-клуба в номинации «Поэзия» (1998), звание «Женщина года» (2002, Оксфорд, Великобритания), премия им. А. Ахматовой Литературного фестиваля Санкт-Петербурга (2004).



А ВРЕМЯ ВСЕ ХОДИТ КРУГАМИ...

«Ныне время на умаление пошло», — жаловалась странница Феклуша (пьеса А. Н. Островского «Гроза»). Мне это запомнилось, как запоминается обычно поразившая тебя нелепица. Вот и для меня, молодой в те поры, подобная жалоба была необъяснима.
Лишь потом, с годами начинаешь ощущать ускоряющееся время, оно как бы прессуется, его остается все меньше, меньше… Да и движется оно не равномерно, а в зависимости от обстоятельств и внутреннего состояния.
Решусь процитировать себя:

А время то мчится галопом,
То вздрогнет и пустится вспять.
—————
А время все ходит кругами,
Как будто на месте стоит.
—————
Время вдруг как будто встало,
Встало и оборвалось.
—————
Пусть время, которое мчалось галопом,
Приляжет, остынет,
отдышится впрок.
—————

Все это я чувствовала сама… Собственным, внутренним чутьем. И была глубоко поражена прочитав, что теория относительности отвергала существование единого, абсолютного времени. Заинтересовалась. Начала читать. Моей настольной книгой стала «Краткая история времени» Стивена Хокинга.
«Каждый наблюдатель имеет свое время, которое он измеряет своими часами, и показания часов разных наблюдателей чаще всего не совпадают». Удивилась еще больше! Значит, все мы живем в разном времени?! Может быть, от этого и возникают непонимания?
Никогда не удавалось мне написать какой-либо фантастический текст, хотя порой я погружалась в некую ирреальность. Например: не однажды я думала о том, что человек мог бы появляться на свет дряхлым, беспомощным и, проведя некий срок в специальных заведениях, превращался бы в дееспособного, полного сил homo sapiens. Затем, в положенный срок, начинал молодеть, постепенно впадать в детство, потом в младенчество и покидал этот мир всеми обожаемым ангелоподобным существом. Не испытав при этом никаких обычных для землян тягот и страхов. Да, фантазия, бред, ан нет! Перелистывая страницы Стивена Хокинга: «…перед теми, кому посчастливилось бы пережить переход из формы расширения Вселенной в фазу ее сжатия, открылись бы самые фантастические возможности. На этой стадии люди становились бы все моложе и моложе! И, возможно, помнили бы не прошлое, а будущее… Например, завтрашний курс акций. И удачно играли бы на бирже. Ведь игрок, еще не сделав ставки, уже помнил бы, где остановился шарик». Ах, как все это заманчиво!..



I.

Жизнь, озвученная словом,
А точней, словами —
Словом нежным и суровым,
Тем, что между нами,
Неразменная монета —
Золотой, не мене,
Слову надо много света
И немного тени.



II.

Слово нужно, как растенье,
Пестовать, лелеять.
Наберись, поэт, терпенья —
Птицей в небе реять,
Камнем, падая, разбиться,
Но из праха снова…
Слову долгим эхом длиться,
Нежно и сурово.



* * *

Расцвели и мои небеса
Облаками подснежников, что ли...
Вслед им —
                день или четверть часа...
Вот очнулась —
                        уж клевером в поле
Запестрела небесная сень,
На просвет — розовато-белеса,
Как побитая зноем сирень.
В сад небес
                по тропинке с откоса
Я сбегаю, петляю, пою.



* * *

Все начинается с капели,
На южных скатах крыш —
     жара,
Все начинается в апреле,
Когда на кончике пера
Стихи уже почти созрели —
Любовь оформилась в строку,
Когда уже от черной ели
Влечет к живому ивняку.
Когда все молодеет
      разом —
Неистовствуя и звеня,
И, оживая,
бойким глазом
Косится юность на меня.



* * *

Выхожу одна я —
нет дороги,
Нет как нет кремнистого пути,
Лишь звезда,
и до нее в итоге
Удалось, как посуху, дойти —
По морю ли, по небу ступая —
Главное —
чтобы вперед и над.
Коли вера, то всегда слепая,
Главное —
чтоб ни глазком назад.
Что ни слово — горечь на изломе
И свободы холодок живой…
Никакой зависимости, кроме
Стихотворной
и языковой.



* * *

То призрачно все здесь,
то монументально,
То воющий хаос,
то кроткая млечность.
Проспект отразился в проспекте зеркально,
И линией стал, и утек в бесконечность…
Пока перейдешь от подъезда к подъезду,
Полжизни пройдет…
А вторые полжизни
За гранью сознания —
между и между…
Тем временем каменный взор в укоризне
Сверлит и по жилам течет лихорадкой
Свинцово-тяжелой,
болотно-зеленой.
До первопричины добраться б украдкой,
Той, первой,
громадою тьмы отделенной.



* * *

Жила я былью или новью,
Ершась —
кому какое дело.
И с каждой новою любовью
Все молодела, молодела…
Так паровозик под парами
Пластается и путь пластает.
Кто знал, что молодость с годами
Все прирастает,
     прирастает.



* * *

И вязь словес, и интонаций вязь…
Золотошвейкою над ней склонясь,
Плела то в полутьме, то в полусвете…
Рванулась вдруг, в рыбачки подалась,
Вяжу узлы, раскидываю сети.
Вся в рыбьей чешуе — сверкаю, как циркачка.
Впилась в канат дубеющей пятой.
Высь, бездна, высь, стихия, качка…
И все-то ради рыбки золотой.



Натюрморт

Одинокое яблоко, фон в амбразуре окна –
Грязноснежный, глухой – жестяное дворовое донце.
Приближенье Адама, рывок, натянулась блесна,
Под условной чертой горизонта затеплилось солнце.
Ожиданье,
начало,
высоко натянутый трос…
Ожиданье. Лишь им и держусь на плаву да на взлете,
Напряженьем его – в амплитуде от смеха до слез –
На предельной ликующей или отчаянной ноте.
Было яблоко.
Вырос, я и не заметила, сад.
И зацвел, и отцвел… Я очнулась, пройдя переплавку.
Кисти мою и краски ищу, возвращаюсь назад,
Ставлю яблоко. Так.
                    И на яблоко делаю ставку.



* * *

Уже меня не удивишь бедой,
Уже меня не утолишь водой.
Уже из радости не вычтешь боль,
Как из морской воды морскую соль...
Врастаю в землю всей своей тоской
И обретаю, наконец, покой.