— Ваш печальный рассказ, включенный в сборник «Крым, я люблю тебя», не о Крыме и даже не о Сибири, а о маленьком человеке, способном идти на жертвы из сострадания. Вам не кажется, что Вы немного омрачаете приподнятую тональность всенародного праздника «Крым наш!»?
— Может быть, омрачаю. Но ненамеренно. Когда составитель сборника Ирина Горюнова предложила мне участвовать в сборнике (название его я тогда не знал), незамысловатый сюжет рассказа уже был у меня в голове. Я написал, рассказ приняли. Он действительно не совсем о Крыме, хотя без тех событий, что произошли в прошлом году с Крымом, этого рассказа бы не возникло.
— Героиня Вашего рассказа «Морская соль» Ирина Антоновна — реинкарнация Акакия Акакиевича, а Крым — «шинель», о которой она мечтает. Каково значение и место «маленьких людей» сегодня в эпоху глобализации, оптимизации, модернизации? Остались ли они, вообще, эти «маленькие люди» на свете?
— Сравнение Ирины Антоновны с Акакием Акакиевичем для меня неожиданно. Ирина Антоновна, по-моему, не маленький человек. Она уважаема, у нее есть важное дело, дело ее жизни — она учительница в маленьком поселке. И о Крыме она не мечтает. У нее, кажется, просто не возникало раньше мысли там побывать, а теперь возникла. Она может себе это позволить — деньги на поездку есть. В финале, правда, случайный сюжет по телевизору эту мысль вроде бы убивает, хотя я не знаю наверняка, как Ирина Антоновна употребит теперь свои сбережения. Если бы знал наверняка, то и рассказ бы не нужно было писать. Я не люблю ставить жирную точку в своих текстах.
А что касается маленьких людей в нашу эпоху… Конечно, они есть, их много, и никакие изменения в социальном устройстве, никакое развитие техники существенно не повлияют на их существование и численность. Быть маленьким человеком, это скорее состояние души, склад характера. Главное, чтобы государство, большие люди не превращали маленького человека в человека лишнего. Быть лишним человеком — это страшно. А лишних у нас в России, к сожалению, предостаточно.
— «Морская соль» звучит серьезным укором комфортному самодовольству так называемых успешных людей. А Вы сами — успешный человек или «московская тень»? Что значит и много ли значит успех сегодня?
— Скорее всего, я успешная московская тень. Я занимаюсь тем, что мне нравится, получаю за это пусть невеликие, но достаточные на пропитание и одежду моей семьи деньги. Бог послал мне читателей, возникают споры о моих вещах, кто-то хвалит, кто-то ругает… Наверное, большего мне не стоит желать. Что же значит успех — не знаю. В разных сферах он выражается по-разному. Успех артиста выглядит совсем иначе, чем успех физика.
В «Морской соли» я не вижу укора самодовольству успешных. Но некоторые противоречия в нашем обществе, которые обострились в связи с присоединением Крыма, я попытался обозначить.
— Композиция рассказа «Морская соль» идеальна. Как возник ее сюжет, пейзаж, интерьер, персонажи? Вы все придумали или пользовались реальным материалом?
— Композиция неискусна, скажем так. Сюжет придуман; поселок, пейзаж, интерьер реальны — есть такое место в Саянах. Героиня рассказа имеет несколько прототипов. Это вообще-то собирательный образ человека из далеких от столицы уголков страны — гордого тем, что полумифический Крым (большинство там никогда не бывали), которому отведено так много страниц в истории России, возвращен в состав России, но и ощущающего, что в России много тяжелого, много проблем, которые если и решаются, то очень медленно… Впрочем, толковать автору свой текст — не стоит. Автор в рамках текста должен сказать все, что надо.
— Традиция выхода литературных сборников и альманахов в эпоху раскрученных серийных издательских проектов — дело абсолютно неприбыльное. Но, все-таки, они, хоть и небольшим тиражом, но выходят. Сохранится ли этот формат, как и формат толстых журналов, в будущем?
— Вы имеете в виду коллективные сборники? Если да, то наоборот — я наблюдаю расцвет этой формы. В последние годы вышло множество очень заметных коллективных сборников. Например, «Десятка» и «Наследницы Белкина», собранные Захаром Прилепиным, сборники «Русские дети», «Русские женщины», «Русский жестокий рассказ»… Сейчас в «Эксмо» выходит целая серия сборников о любви. Так что тут все нормально. И я лично приветствую такие коллективные сборники и как автор и как читатель. Благодаря таким сборникам, еще с давних времен (помните серию «Открытые двери»?) я знакомлюсь со многими интересными писателями. Потом уже нахожу их публикации в журналах, книги…
Уверен, что формат коллективных сборников, альманахов, толстых журналов сохранится. Тиражи журналов, правда, неуклонно сокращаются, но в Интернете их если и не внимательно читают, то просматривают десятки и десятки тысяч людей. Хотелось бы, чтобы сотрудники журналов — а штат везде очень небольшой — получали нормальные деньги. Полуголодные, думающие о подработке редактор, корректор, верстальщик — это последнее дело.
— Какое значение для Вас, русского из Тувы, имеет Крым? Вы часто там бываете? Участвуете в Крымских литературных фестивалях?
— Крым — многострадальная земля. История Крыма одна из самых кровавых на земле. Много крови там пролито и русскими. Причем не только воинами, но и угнанными туда в рабство, для продажи… Начиная с Ивана Грозного Русское государство пыталось занять Крым. После Екатерины Второй он стал прочной, не формальной частью империи. Преступлением стала не передача Крыма Украинской ССР Хрущёвым, а тем, что Ельцин в декабре 1991-го не поставил условие вернуть Крым в состав России. Теперь мы расхлебываем и, к сожалению, еще долго-долго и тяжело будем расхлебывать эту горькую кашу…
Я родился и вырос в Туве, на той территории, что когда-то была частью империи Чингисхана, затем — Китая. С середины девятнадцатого века там стали жить русские — сначала поселились староверы, потом и крестьяне. До 1944 года Тува была формально независимым государством, потом — до 1989-го, казалось, тоже прочной частью РСФСР (забытая уже аббревиатура), но в начале 90-х она чуть не отделилась. Была вспышка национализма, много ножей и заточек втыкались в тела… Сегодня ситуация вроде бы более или менее мирная, но русских лиц в Туве очень мало. Это именно национальная республика, какими стали и республики Северного Кавказа, а не часть русского мира, о котором так много сейчас говорят.
В Крыму бывал несколько лет. В основном знаю Феодосию и окрестности. Полюбил какой-то печальной любовью Старый Крым с домиком Грина, музеем Паустовского, тенью Мандельштама, кладбищем, где лежит Юлия Друнина… В фестивалях не участвовал.
— Ваш новый роман «Зона затопления» вошел в шорт-лист «Большая книга»-2015. Другие Ваши произведения также входили в шорт-листы литературных премий, но так и не были удостоены главной премии. С чем это связано? Лауреаты выбираются или назначаются?
— Мне грех жаловаться. Премий, пусть и не всегда многоденежных, но зато почетных, уважаемых, моим вещам присуждали немало. Например, Горьковская премия, «Венец», «Ясная Поляна». Есть даже премия правительства Российской Федерации за роман «Елтышевы»…
Кстати, быть финалистом зачастую выгоднее — не побоюсь этого слова, — чем лауреатом. Писателю необходим некий шлейф какой-то недооцененности, ущемленности. Пока писателей не стали активно сажать в тюрьмы и отправлять в ссылки, невручение премии отчасти делает им биографию.
Я был в жюри нескольких премий и, честно скажу, не сталкивался с тем, что кто-то что-то диктует. Случалось, члены жюри чуть ли не ругались между собой, но это был конфликт равных людей. И председатели жюри, замечу, в моих случаях не выпячивали свою власть.
— Довольны ли Вы, как литературный критик и книжный обозреватель, результатом работы над сборником «Крым, я люблю тебя!»?
— Целиком сборник прочитать еще не успел, но то с чем уже познакомился, мне нравится. Не только и не всегда столько художественным уровнем, сколько формой рассказов. Это не этнография, не слащавость и не концентрированная ностальгия, а пестрое полотно разнообразных историй и переживаний, которое имеет контур полуострова.
— Над чем Вы сейчас работаете?
— После «Зоны затопления» я стал довольно энергично писать новый большой текст, но потом переключился на рассказы. Видимо, понадобилось сменить жанры. Один рассказ должен выйти в «Новом мире» в начале следующего года, другие пока, что называется, в столе… К большой вещи надеюсь вернуться. Она будет о проблемах русского мира внутри России. В основе — моя родная Тува. Наверняка кого-то рассердит мой взгляд, но пусть тогда напишут иначе.