Проза и поэзия
Валерий СКОБЛО
* * *
Пейзаж за окном совсем не меняется в целом,
Было кольцо трамвая — теперь автостоянка.
Бомж — не тот, что прежде, но на нем, похоже, та же ушанка.
И на дворе нет детских «классиков», нарисованных мелом.
Ларек с пивом сменило «Бистро-24».
Там можно и выпить, и поговорить бессвязно.
Бездомные собаки в скверике, где, как и раньше, грязно.
Но это гармонирует с обстановкой в нашей квартире.
В общем, жизнь, как и у всех, была в чемJто хорошей.
Не скажу в чем... память переполняют детали.
В отличие от людей, забывших обо всем, что видали.
Совершенно не представляю, как жить мне с такою ношей?
Было кольцо трамвая — теперь автостоянка.
Бомж — не тот, что прежде, но на нем, похоже, та же ушанка.
И на дворе нет детских «классиков», нарисованных мелом.
Ларек с пивом сменило «Бистро-24».
Там можно и выпить, и поговорить бессвязно.
Бездомные собаки в скверике, где, как и раньше, грязно.
Но это гармонирует с обстановкой в нашей квартире.
В общем, жизнь, как и у всех, была в чемJто хорошей.
Не скажу в чем... память переполняют детали.
В отличие от людей, забывших обо всем, что видали.
Совершенно не представляю, как жить мне с такою ношей?
* * *
Мы тогда, помнишь, жили в поселке Вырица:
Снимали дачу, и с дочкой сидела теща.
Кто угадать мог, во что это все выльется?
Будущее — что могло показаться проще?
Неподалеку жили Останин и Колкер,
И в гости к нам приезжал Ханан на субботу.
Я в кармане сосновые трогал иголки,
Когда в понедельник ехали на работу.
Потом мне попалось письмо это пошлое,
Случайно... как и все, что случается в жизни.
Точно, как опухоль, прорастает прошлое,
Но ведет себя, право же, ее капризней.
Тогда и случилась вся эта история,
Жизнь наша начала распадаться на части...
Это письмо заучил наизусть вскоре я.
Перебирал иголки... не знал: это счастье.
Снимали дачу, и с дочкой сидела теща.
Кто угадать мог, во что это все выльется?
Будущее — что могло показаться проще?
Неподалеку жили Останин и Колкер,
И в гости к нам приезжал Ханан на субботу.
Я в кармане сосновые трогал иголки,
Когда в понедельник ехали на работу.
Потом мне попалось письмо это пошлое,
Случайно... как и все, что случается в жизни.
Точно, как опухоль, прорастает прошлое,
Но ведет себя, право же, ее капризней.
Тогда и случилась вся эта история,
Жизнь наша начала распадаться на части...
Это письмо заучил наизусть вскоре я.
Перебирал иголки... не знал: это счастье.
* * *
Верховным Главнокомандующим?.. — Да нет... никогда!..
Я бы не согласился стать даже простым генералом.
Это ведь стоит такого мучительного труда:
Себя переламывать медленно в главном и малом.
То есть решиться на смерть посылать своих же солдат?!.
(Каждый третий будет убит, каждый второй — изувечен.)
Чертами всякими отрицательными я богат,
Но в этом, хотелось бы верить, не был еще замечен.
Негативный оттенок, подумав, пожалуй, сниму.
Вдруг существует склонность, увы, и к военному делу.
Это ведь все же не то, чтоб толпами на Колыму
Посылать, не подписывать списки безвинных к расстрелу.
Вот и тревожит меня этот странный простой вопрос:
Стал бы военным — и жизнь бы открылась совсем другая?
Так что если по этой военной бы линии рос
И мне предложили... А мне никто и не предлагает.
Я бы не согласился стать даже простым генералом.
Это ведь стоит такого мучительного труда:
Себя переламывать медленно в главном и малом.
То есть решиться на смерть посылать своих же солдат?!.
(Каждый третий будет убит, каждый второй — изувечен.)
Чертами всякими отрицательными я богат,
Но в этом, хотелось бы верить, не был еще замечен.
Негативный оттенок, подумав, пожалуй, сниму.
Вдруг существует склонность, увы, и к военному делу.
Это ведь все же не то, чтоб толпами на Колыму
Посылать, не подписывать списки безвинных к расстрелу.
Вот и тревожит меня этот странный простой вопрос:
Стал бы военным — и жизнь бы открылась совсем другая?
Так что если по этой военной бы линии рос
И мне предложили... А мне никто и не предлагает.
СТЕНЫ РУХНУТ...
Стены, конечно же, рухнут... ад отдаст своих мертвецов,
Темницы — узников, и мы воскресим отцов.
Общее дело на дух не переносит всяческих стен —
Крепостных, тюремных... и требует перемен.
Но за сохранность здания: пола, крыши и потолка,
Боюсь, никто не даст ломаного медяка.
А стены ведь дело такое... — черт с ними!.. но с потолком...
Помню, в ничто провалились горсовет, обком,
И ввели талоны на водку, мыло... иной ширпотреб.
Кто поумней, понял, почем он — насущный хлеб.
Потому, будь ты трижды коммунист, монархист, либерал,
Проповедуя ломку стен, укрепляй подвал.
Темницы — узников, и мы воскресим отцов.
Общее дело на дух не переносит всяческих стен —
Крепостных, тюремных... и требует перемен.
Но за сохранность здания: пола, крыши и потолка,
Боюсь, никто не даст ломаного медяка.
А стены ведь дело такое... — черт с ними!.. но с потолком...
Помню, в ничто провалились горсовет, обком,
И ввели талоны на водку, мыло... иной ширпотреб.
Кто поумней, понял, почем он — насущный хлеб.
Потому, будь ты трижды коммунист, монархист, либерал,
Проповедуя ломку стен, укрепляй подвал.
* * *
Пишущий эти строки вышел в люди,
чего желает и вам.
Большие люди!.. При этом
совсем перестал доверять словам,
которые вывели пишущего
на победный... на звездный путь.
Все при помощи слов... Но веру
в них уже нипочем не вернуть.
А он за возвращение
веры в слова много бы что отдал,
чего ведь не конвертируешь
ни в успехи, ни в звонкий металл.
Вот бедолага, стучит он
по клавишам, а перед ним стена:
мера его таланта, которому,
признаемся, грош цена.
чего желает и вам.
Большие люди!.. При этом
совсем перестал доверять словам,
которые вывели пишущего
на победный... на звездный путь.
Все при помощи слов... Но веру
в них уже нипочем не вернуть.
А он за возвращение
веры в слова много бы что отдал,
чего ведь не конвертируешь
ни в успехи, ни в звонкий металл.
Вот бедолага, стучит он
по клавишам, а перед ним стена:
мера его таланта, которому,
признаемся, грош цена.
* * *
Из знакомых моих двое-четверо были сексоты,
Не работники органов... помимо своей работы.
Кой о чем догадался тогда, что-то узнал попозже...
А на вид нормальные люди, лица — совсем не рожи.
Со временем все простил, претензий к ним нету, пожалуй.
Мои чувства теперь?.. что-то типа — брезгливая жалость.
Ну, стучали по мелочи... Крупного не было, право.
Что с нас взять? Мы по трусости чтили советское право.
Но в друзьях таких не было... Это, — скажу, — слава богу!..
Ведь узнать про друзей... — типа руку отрезать... иль ногу.
И когда их встречаю, спасибо, — шепчу, — за науку:
Я ведь тоже слабак... и не в силах отдернуть я руку.
Не работники органов... помимо своей работы.
Кой о чем догадался тогда, что-то узнал попозже...
А на вид нормальные люди, лица — совсем не рожи.
Со временем все простил, претензий к ним нету, пожалуй.
Мои чувства теперь?.. что-то типа — брезгливая жалость.
Ну, стучали по мелочи... Крупного не было, право.
Что с нас взять? Мы по трусости чтили советское право.
Но в друзьях таких не было... Это, — скажу, — слава богу!..
Ведь узнать про друзей... — типа руку отрезать... иль ногу.
И когда их встречаю, спасибо, — шепчу, — за науку:
Я ведь тоже слабак... и не в силах отдернуть я руку.
* * *
Посв. О. С.
Давай попробуем отвести беду...
Знаешь, куда ее отведу?
В те места, где гуляли с тобой вдвоем
Лет так сорок назад... в детстве твоем.
Там был еще типа такой водоем —
Бумажный кораблик пускали в нем,
Да... и оба радовались наравне...
А ты тогда еще верила мне.
Этот чахлый садик был воспет в стишках.
Та страна сгорела, остался прах
От страны, времени и тех самых «нас»...
Уместно сказать, что и Бог не спас.
Там топко сейчас... и в этом есть свой прок:
Может, беда там уходит в песок,
На котором построен и город весь,
Но особо непрочно сейчас и здесь.
...В болото и топи, подземный плывун.
Не будем трогать чувствительных струн.
Беда так любит слезы... рыданья... вой...
Да мы, видать, из породы другой.
...В те места, где не были счастливы мы
Весной, осенью, посреди зимы.
Да... еще приходили туда зимой.
Ты тогда мне верила... Боже мой!
Знаешь, куда ее отведу?
В те места, где гуляли с тобой вдвоем
Лет так сорок назад... в детстве твоем.
Там был еще типа такой водоем —
Бумажный кораблик пускали в нем,
Да... и оба радовались наравне...
А ты тогда еще верила мне.
Этот чахлый садик был воспет в стишках.
Та страна сгорела, остался прах
От страны, времени и тех самых «нас»...
Уместно сказать, что и Бог не спас.
Там топко сейчас... и в этом есть свой прок:
Может, беда там уходит в песок,
На котором построен и город весь,
Но особо непрочно сейчас и здесь.
...В болото и топи, подземный плывун.
Не будем трогать чувствительных струн.
Беда так любит слезы... рыданья... вой...
Да мы, видать, из породы другой.
...В те места, где не были счастливы мы
Весной, осенью, посреди зимы.
Да... еще приходили туда зимой.
Ты тогда мне верила... Боже мой!
* * *
Говорю Богу: я — атеист, Создатель!
Что ж, порази меня громом... мсти!
А Он мне в ответ: постарайся, приятель,
Хотя бы пристойно себя вести.
Я говорю: мне не нужны Ариадна
Вместе с клубком ее — ни на миг.
А Он отвечает: да ладно уж... ладно...
Не переходи ты только на крик.
Я говорю Ему: вот мои дороги,
А на Твоих — хоть расти трава...
А Он мне: твои представленья убоги...
Я подбираю помягче слова...
Я Ему говорю: запиши в потерю,
Мол, жил, таланты свои губя...
Он мне отвечает: а я в тебя верю,
Ты и жив-то, пока верю в тебя
Что ж, порази меня громом... мсти!
А Он мне в ответ: постарайся, приятель,
Хотя бы пристойно себя вести.
Я говорю: мне не нужны Ариадна
Вместе с клубком ее — ни на миг.
А Он отвечает: да ладно уж... ладно...
Не переходи ты только на крик.
Я говорю Ему: вот мои дороги,
А на Твоих — хоть расти трава...
А Он мне: твои представленья убоги...
Я подбираю помягче слова...
Я Ему говорю: запиши в потерю,
Мол, жил, таланты свои губя...
Он мне отвечает: а я в тебя верю,
Ты и жив-то, пока верю в тебя
Валерий Самуилович Скобло — поэт, прозаик, публицист. Родился в Ленинграде в
1947 году. Окончил матмех ЛГУ. Работал научным сотрудником в ЦНИИ «Электроприбор». Научные труды в области прикладной математики, радиофизики, оптики. Сборники
стихов «Взгляд в темноту» и «Записки вашего современника». Член Союза писателей
СанктJПетербурга. Стихи, проза, публицистика публиковались в российской и зарубежной
(Австралия, Англия, Беларусь, Болгария, Германия, Израиль, Ирландия, США, Финляндия, Эстония и др.) литературной периодике. Основные публикации последних лет в журналах и еженедельниках: «Арион», «Дальний Восток», «День и ночь», «Звезда», «Зеркало», «Зинзивер», «Иерусалимский журнал», «Интерпоэзия», «Иные берега», «Крещатик»,
«LiteraruS», «Литературная газета», «Нева», «Новая юность», «Новое русское слово»,
«Север», «Северная Аврора», «Семь искусств», «Сибирские огни», «Слово/Word», «Таллинн», «Урал», «Юность» и многих других. Премия им. Анны Ахматовой за 2012 год.
Шорт-лист международного конкурса стихотворного перевода «С севера на восток» —
2013 года. Живет в Санкт-Петербурге.
1947 году. Окончил матмех ЛГУ. Работал научным сотрудником в ЦНИИ «Электроприбор». Научные труды в области прикладной математики, радиофизики, оптики. Сборники
стихов «Взгляд в темноту» и «Записки вашего современника». Член Союза писателей
СанктJПетербурга. Стихи, проза, публицистика публиковались в российской и зарубежной
(Австралия, Англия, Беларусь, Болгария, Германия, Израиль, Ирландия, США, Финляндия, Эстония и др.) литературной периодике. Основные публикации последних лет в журналах и еженедельниках: «Арион», «Дальний Восток», «День и ночь», «Звезда», «Зеркало», «Зинзивер», «Иерусалимский журнал», «Интерпоэзия», «Иные берега», «Крещатик»,
«LiteraruS», «Литературная газета», «Нева», «Новая юность», «Новое русское слово»,
«Север», «Северная Аврора», «Семь искусств», «Сибирские огни», «Слово/Word», «Таллинн», «Урал», «Юность» и многих других. Премия им. Анны Ахматовой за 2012 год.
Шорт-лист международного конкурса стихотворного перевода «С севера на восток» —
2013 года. Живет в Санкт-Петербурге.