Сказать по правде, открыть новую книгу стихов Сергея Ивкина решился не сразу. Несколько дней оттягивал момент — то ли из опаски не найти того, что хотел — нового прежнего Ивкина, то ли из-за подспудной «задней мысли», атавизма беспокойств, унаследованного от языческих предков: а вдруг не мое? Бегло пробежав глазами несколько стихотворений, успокоился и предался удовольствию неспешно следовать за мыслью поэта, зависая над останавливающими дыхание откровением, образом или фразой. Совсем как у болельщиков: когда любимая команда выиграла все, возникает риск пресыщения, потери мотивации и … интереса. Ан нет, за Кубком мира грядут Олимпийские игры, а потом все сначала… Следующая стадия жизни, совсем другие вызовы. Только опыт прежних пиков и днищ — всегда с тобой. Примерно такое ощущение испытал, прочитав «Символы счастья» — так называется книга.
Ивкин — мастер создать композицию из наблюдения, идеи или эмоции, вспорхнувшей птицей. Доведет до катарсиса и финальными мазками достигнет коды. Ну, вот, как здесь: «к золоту в небесах / лисы возносят лица». «Вкусных» цитат, конечно, выписал уйму, но здесь буду скуден, дабы раздразнить читательский интерес: книга стоит того.
Завершенность замысла находишь как в книге в целом, так и в каждой отдельной вещи. Хорошее качество — свидетельство внутреннего духовного и творческого роста. Наряду с присущими автору выразительностью и богатым арсеналом языковой палитры (напомню, Ивкин — художник) — это, безусловно, радует. Новая книга — будто рассказ или сценарий фильма, где знакомые лирического героя памятны встречей, прощанием, дружескими посиделками, общей радостью или бедой. А иногда — просто сквозным пониманием друг друга, даже на расстоянии. То, что все истории, рассказанные здесь, переплетены мифологическими, историческими и фэнтезийными ссылками и именами, не превращает их в сказку. Но как жанровое полотно притягивает рассмотреть детали и персонажей то освещенными, то в тени, изменяя ракурс восприятия — так и здесь, каждое стихотворение цепко удерживает внимание, позволяя нередко удовлетворенно цокнуть: ай, да пассаж! Ух, как завернул! Вполне трибунные реакции, только наедине с собой и книгой, правда?

«Человек тоскующий» не торгуется с ангелом о душе и перипетиях бытия. Влюбленный больше остального мира в единственную женщину, видит ее и идеалом, и обычной смертной. Постигающий философию жизни и созидания мастер — он же и вечный ученик. Расстающийся с прежней любовью мужчина — добр и признателен, и грустен. Потерявший друга сохраняет его в себе, для этого даны нам память и душа. Понятные ипостаси, знакомые переживания и мысли. Ивкин их делает близкими читателю. В зеркало старого трельяжа можно увидеть прежнюю эпоху и сквозь него — людей прежних и нынешних. Этакое трехмерное погружение в мир, честный до самой интимной детали. В этом смысле особенно выразительными мне показались «Сомнение», «Художник», «Хранители», «Пепельница из Кисловодска». Впрочем, на вкус и цвет… Читатель сам выберет, что здесь полюбить; а в том, что непременно что-то полюбит — не сомневаюсь.

Философствующий прагматик-Чебурашка и бесконечно влюбленный Некто — «чтобы выйграть время для тебя», как они уживаются в клинче метаморфоз и непостоянств? Да так же, как и все мы — отдели родное от остального. Например, «…потому что Екатеринбург», потому что слова отсюда и здесь звенят по-другому. Только вслушайтесь:

И еще:

Поэтический язык Ивкина, как и в предыдущих книгах — сочный, богатый на причуды вроде «фантазии череповаты (просится «чреваты», конечно)», или «валиум упаси», не беден на авторские словообразования, кое-где намеренно пестрит нынешним молодежным жаргоном. Тут и полублатная лексика, где уместно, и транслит, и изящный эвфемизм вместо банальной денотации соития. Весь доступный и подвластный поэту спектр или регистр языковых страт и средств — к вашим услугам. Чувственность в этих стихах шершавая, прямая и грубоватая по-мужски. И нежность тоже. Продуманно снижая и повышая стилистику строф, автор приближает читателя к происходящему в тексте. Словно объектив с многократным увеличением у тебя в руках. Наводи резкость — увидишь все сам. И попробуй постичь увиденное-прочитанное. Это и легко, и не совсем — в его книге идет некая игра — с собой, с культурологией, с мифологемами и парадигмами, ну и, конечно, с тобой, Читатель. По делу в некоторых стихотворениях антитезы. Поэт словно предлагает выбор. И честно говорит о своем. Для самых любознательных и въедливых автор соорудил пространное послесловие (отдельное произведение само по себе) в форме писем знакомой, где тактично «разжевывает» строки и аллюзии, на которых непосвященному легко споткнуться.
В мини-циклах и отдельных стихотворениях встретишь пронизывающие (и/или подпитывающие) друг друга культуры, религии, философские постулаты, отблески подсознания и ясные, четкие мысли. Читая его, бродишь в этом лабиринте мифов и недавней реальности, и как верный болельщик — то в вувузелу задудеть норовишь в восторге, то ухнувшее с бешеной скоростью сердце поймать в районе солнечного сплетения. То — это чаще — спокойно медитировать над строками в рифму и без. Созерцательно, спокойно и мудро. В резонансе с поэтом, ибо написанное им очень откровенно некой дневниковостью и абсолютным доверием к взявшему в руки его «Символы счастья». Привыкание к хорошему — приятная штука. От него фанатеешь.
 
P. S.
Про усопших и вечно живых императоров, героев и поэтов-отщепенцев напишутся еще тома макулатуры (зачеркнуто — мегабайты с клавиатуры), резец изведет горы мраморной бумаги, откроются километры галерей. Констатирующих, в принципе, только одно: б ы л и, etc. Можно, впрочем, и сейчас — читая Ивкина — к этому прийти. Через фхтагны и амбулаторно.