Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Перекличка поэтов


Григорий ГОРНОВ

ШАГ ВПЕРЕД
 
*   *   *

Ты ощущаешь боль и делаешь шаг вперед.
Многогранник лица твоего, вырезанный фрезой,
Почему-то похож на ямало-ненецкий лед,
Под перебегающей обский разлив лисой.
А когда-то ты ныряла в смородину с головой,
И она тебе делала пилинг локтей и стоп.
А потом выбрасывала на доски, как тину выбрасывает прибой,
И по тебе как по бикфордовой сети бежал озноб.
Ты — картинка моего детства — свеча в окне
В банке от Нескафе, пахнущая сосной.
И с чердака кажется, что весь дом в огне.
(Уже заполночь, но шифер все держит зной.)
Хоть от обилия тайн ты ныне напоминаешь вихрь,
Я доберусь без страха до теплой его оси,
У которой прозрачная кожа. И удержит стих
Последней строки убранное шасси.



*   *   *

Давай погуляем вечером вдоль протоки,
Полюбуемся на разнообразие сельских крыш.
В траве найдем циферблат — он похож на мышь,
Получившую дозу летальную караоке.
Чем не Япония? Разве что белый цвет
Этих вишен, а все остальное точно
Повторяет наше будущее и заочно
Обучает его нам, т. к. альтернативы нет
Для механизма работающего на жизни, не на пружине:
Внешний привод не синхронизирует разновеликие шестерни.
Но эта бабочка, что сейчас в нашей летит тени,
Такая же, что в стиральной живет машине.
Если годы сложить не последовательно, а в ряд,
То можно сыграть в них, пока их дожди не смыли.
Ты молчишь. У тебя сложная шарнирная система крыльев,
Не такая как у тех, которые говорят.



*   *   *

Теперь уже не Узловая:
Град голубиный, град вороний,
И это чувство узнаванья
Твоих стыковочных паролей.

Сияют маяки в ягненке,
Которого не тронул кондор.
И красным светом не мигнет мне
Люминесцентный женский контур.

Но если на твоих коленях
Сидит языческий младенец,
То мой язык запарралелит
Язык крылатых полотенец.

Но их развесивший нефтяник
Устал от глянцевого лоска
И за каким-то хреном тянет
Мне элю до Новомосковска.

Но ты не чувствуя, не зная
Ни белых и ни черных магий,
Где чернота трубит сквозная
В мелкодисперсной этой магме,

Играешь Гамлета в театре,
Где нет времен и расстояний.
И динамический твой адрес,
Мне не прочесть как постоянный.



*   *   *

Если поезд, родная, то конечно до Узловой,
Твои кости хотят на Север, кровь же поближе к Югу.
Прическа вязнет во времени и не поспевает за головой,
В которой детство любви выбирает чулки и юбку.

Но если из дома не выйти, тогда  — торшер
Переместится в загробную жизнь на манер ракеты,
И мы встретимся на последнем противоэтаже,
Где звезды висят конвекцией тьмы нагреты.

Но если возникнет разряд, то его спасти
Нам удастся, заключив в шар из прозрачной кожи.
Но если ты вдруг ошибешься, случайно замкнув пути,
Может так случится, что выживут только кошки.

Но, а если реальность: то, конечно же, твой фейсбук,
Где ты тащишь повозку жизни своей загрудинной лайкой
И говоришь: свет не надо, полно, не надо звук.
Не опаздывай, ровно постой, похвали, полайкай.



*   *   *

Ты хотела быть командиром космического челнока,
Перевозящего на луну щебень и керамзит.
А теперь вокруг тебя сгущается чернота,
И сквозь пальцы белая явь сквозит.

Утренний кофе опоясывает крылья ног.
Пусть мои мечты в твоем догорят быту.
Потому что до того, о чем думаешь, дотянутся мог
Только пик Коммунизма, в двадцатые — Блок в бреду.

Небо над нами — не шахматная доска,
Где с изменяемой стреловидностью — Херувим,
И где-то в тумане на расстоянии решающего броска
Мусульманский Нью-Йорк, православный Иерусалим,

А просто немое хранилище всех лампад
Вожженных за мертвых, за полудохлых и за живых.
Ты стоишь перед зеркалом, в котором отражается водопад:
Струи белые, струи черные, перелетенья их.

Фугу играл на флейте луне пастух,
Вызывая повсюду беспорядочные миражи,
Когда ты подходила к окну бессловесно и, плача вслух,
Выжимала над миром ветошь своей души.



*   *   *

Женские героини, пошедшие от Эвридики,
Всегда предстают неожиданными местами,
Которые хочется соцветиями гвоздики
Скрыть или даже дальними поездами.
А потом, собственный профиль нарисовав в блокноте,
Вырвать лист и одарить им сонную проводницу.
Душу свою не похерив на какой-нибудь там работе,
В Курске напиться, вернуться и лечь в больницу.
И заняться любовью с малахольную медсестрою
Или лучше с врачом, выпускницей второго меда,
В российской столице верно преданной метрострою,
Целовать ее словно землю в алмазные зубы снега.
Или, может, не лечь в больницу, а просто дома
Пить безостановочно чай, выпаивать андрогина.
И понять со временем что это — все это — кома,
В которой спящему мозгу не хватает адреналина.
Но меня любит та, что вопреки американской литературе,
Плоть мою бестелесностью провязала.
Зимним утром в зале ожидания на вокзале в Туле
Сильно хочется красного винограда и пармезана.



Григорий Горнов — поэт. Публиковался в журналах «Новая Юность», «День и Ночь», «Зинзивер», «Нева» и др. Автор двух поэтических книг. Живет в Москве.