Горит у каждой станции фонарь.
А где-то между поезд мой грохочет.
И темнота. И словно кто хохочет,
Качая вьюгу, поезд и фонарь.

Как будто все скопившееся зло
Обрушилось на поезд. Даже друга
Не слышно. И куда нас занесло,
Что впереди и сзади только вьюга?

Сквозь тамбуры угрюмый и зловещий
Зашел сквозняк, открыв за дверью дверь.
И веет тем, что никогда теперь
Не будет больше станции конечной...

Напрасно в ночь сигналят машинисты.
Нет ни огня.
И мглою скрыт разъезд.
Исчезло все — и небеса и смыслы,
Исчезли все.
И поезд наш исчез.

Лишь где-то там — за тридевять земель
Динамик всем объявит безучастно:
— На перегоне сильная метель!
Не ждите больше, граждане, напрасно!

Но поезд мчит.
А как ему не мчать?!
В груди стальной живые, верю, кони!
А значит, мы уходим от погони
И сможем всех родных своих обнять!

Вон там — блеснуло!
Я к окну приник.
Огонь! Огонь!
Он так неподражаем!
...трясет плечо похмельный проводник:
— Давай вставай! К конечной подъезжаем.

— Ах, милый мой!
За все твои грехи —
За жидкий чай и прочие услуги,
Я напишу такие, брат, стихи,
Что никогда не будет больше вьюги!

Сойду.
Морозным воздухом дыша,
Хрипит динамик, кашляя, качаясь:
— Ошибка ночью вдруг произошла.
Прошу прощенья, граждане!
Встречайтесь!

...пусть вам не знать;
Зверела и крутила
Шальная сила.
Близок был откос.
Но есть над ней еще сильнее сила!
И поезд всех до станции довез.

Утром в парке тихо-тихо,
Свет, снежинки, снегири...
Словно здесь не бродит лихо
По тропинкам до зари.

Все— одна большая ложь!
Ночью темною, без крика,
На скамейке умер бомж —
Гражданин страны великой.

На руке его культяпой
Выпавший не тает снег.
Гражданин! Снимите шляпу —
Умер русский человек.

На скамеечке своей
Он нужды уже не знает,
И душа его летает
Среди красных снегирей.

Старый сад сегодня тих и болен,
Доверяет мысли мне о том,
Что с высоких льется колоколен
Весть о светлом, тайном, неземном.

Где-то птица крикнула лесная,
И тревожно стало на душе
Оттого, что осень расписная,
Может быть, последняя уже...

Видел я, что сад ночами плачет
И по небу ветками скребет.
Только это, милые, не значит,
Что к нему цветенье не придет.

Потому, любимые, живите
Так, чтоб я за вас всегда был рад,
А весною в гости приходите
В этот старый яблоневый сад.

Приходите в мае. Свет небесный
Хлынет вдруг. И грянут соловьи —
Это я вас встречу бестелесный:
— Здравствуйте, хорошие мои!

О, виды русские ночные
Укрытых снегом деревень!
Дымы высокие печные.
И небо всклень, и звезды взвень!

Ничто души вот так не тронет,
Как этот вид, как этот лад.
И месяц в облако утонет
Как в печку русскую ухват.

Там в звездах-угольях пошарит,
Как тот ухват.
Да зазвенит,
Да чугунок достанет с жару,
А в нем картошечка парит!..

О, счастье русское!..
Эпоха!
Ты счастье русское не тронь!
Когда с ладони на ладонь
И скачет, и парит картоха!

Обшелушу мундирчик ей...
Макну заместо соли в звезды...
Еще бы в подполе груздей
Достать,
Да ладно,
Нынче поздно...

Замкну плотнее на ночь дверь,
Да в печь полешечков подброшу
И стану думать о хорошем...
О чем же думать мне теперь...

...когда январь!
И небо всклень!
И звезды взвень!
И месяц пляшет!
О, виды русских деревень!
Покой небесный и домашний...

В душе дано всем музыкам звучать,
Но грамотою нотной не владея,
Душа,— увы! — не может передать
Словами то, что властвует над нею.

Душе достался крест — нести слова,
Ворочая их глыбами глухими,
И признавать, что музыка права,
Когда она повелевает ими.

Она и ближе Богу, и слышней.
О, не молчите, звуки, не молчите!
Я все отдам, но только научите
Меня высокой музыке своей.

Я научусь!
И с музыкою в ряд
Мои слова, до времени глухие,
Однажды встанут и заговорят.
И по церквам зашепчутся святые.

И утвердит народная молва:
—Да, камень груб,
Но он всему основа!
Что музыка по-своему права,
Но первородным было все же слово!

Скажите, небо можно разделить
И часть земли означить как основу?
Вот так едины музыка и слово,
И нам ли суть высокую делить...

Вы слышали, как с небом говорит
Виолончель,
От тела отрекаясь?
Вы видели, как рукопись горит,
Ни перед кем ни в чем уже не каясь?

Пройдите вы хоть тысячу дорог,
Услышьте сто речей в любой оправе!
На это все ответить может Бог,
Но у него мы спрашивать не вправе.

Скрипка звучит —
Плачу.
Слово —
Несу в судьбе.
Господи!
Это значит —
Я не чужой тебе...