шарнирный край веселый угол
недопроявленный объем
как кукольник в руках у кукол
в слепом беспамятстве своем

бездонный край глубокой суши
крещенный варварским кнутом
о угол как тебя ни слушай
всегда поющий не о том

о гулкий край в упругих ранах
звенящий! ...ты осип трубя
о поездах и тамерланах
шагающих через тебя

а попробуй-ка жить напролет
без надежды на утлое утро

непрерывнаяправдавсегообовсем!.. каково?

а цветы — ночевали, но стоя: гостили — но стоя
за здравие пили — но стоя

ни присесть ни прилечь —
пулевое цветение в ночь без обратного хода

неотложная сущность
цветы

переходят забвение
вброд

сквозь ребра вольный ветер вей
срывай живую плоть с ветвей
срезай съедай как ржа и тля
и уноси ее в поля

туда где катит скарабей
свой шар веселий и скорбей
где жизнь что поле на пути
не пережить не перейти

но сходятся концы с концами
и метят эту даль рубцами

скрипя перекати-венцами

у того кто участвует в битве без всякой брони
не бывает попутчиков так что давай не гони
каждый господи встречный годится тебе в сыновья
только груз в десять раз тяжелей самого муравья

на миру смерть красна а в глуши словно сажа бела
хватит класть свою голову в пасть и стоять у стола
тут хоть встань на рога — хоть копыта со стуком откинь
вместо меда лишь деготь а вместо гречихи — полынь

бог дает не глядя и так же берет назад
не осталось корней но цветет над землею сад
нет ни фронта ни линии — след их давно простыл
неизвестный солдат просто плата за крепкий тыл

все их песни как деньги за гранью добра и зла
но бараньи стада дико прутся от песен козла
а у власти то пряник да кнут — то сума да тюрьма
и конторские крыши вгоняют под землю дома

без похмелья никак во своем во чужом ли пиру
если ветер поет значит чье-то гнездо на ветру
если пепел стучит значит чье-нибудь сердце в огне
если нету вокруг никого значит это во мне

бог дает не глядя и так же берет назад
не осталось корней но цветет над землею сад
нет ни фронта ни линии — след их давно простыл
неизвестный солдат просто плата за крепкий тыл

как флот не знающий причала или цветочная пыльца
ты бродишь по пятам начала в ушах глухого пришлеца

ты как пролет моста на свае или фонарь на чердаке
мерцаешь мной повелевая и журавлиный клин в руке

для сердца нет другого края как нет другого языка
где в дом дверей не отпирая приходит небо с потолка

в любое время дня и ночи я встану поднятый тобой
хоть нет пути к тебе короче чем из полыни в зверобой

улыбнись пустяку и наивности плена
песнь иголки в стогу бессловесного сена
стены съемных квартир как прогнозы на завтра
пой невидимый мир убывая из кадра

уплывай как топор за пределы и узы
на воротах запор на колесах турусы
и ни бед ни обид — время все перетерло
только тихо сипит воздух взятый за горло

здесь негде было яблоку упасть
а свет погас и яблоко упало
включили свет
но яблоку не встать
и этот сладкий соловьиный воздух
когда цветут деревья из земли
и этот мед
прозрачный мед ночной
все вечночерное
или елезеленое
а венчики случайные белеют
и соловьи случайные поют
ночь запирает небо изнутри
душа-потемки ни души вокруг
но стук поющийся —
уже почти не стук
и не открыть нельзя
и не открыть

так сон под утро из обрывков лент
напор нутра не знающего пауз
по фиолетовой закладке на фрагмент
и расколдован первобытный хаос
когда ожог недуга и прыжок
из немоты в такую хворь апреля
что сам себе ты шок на посошок
и лавр и пучок сассапареля

и сон-травой нам семафорят предки
что мы — последний перевод
каретки