Весна 1985 года – это начало громкой пропагандистской кампании, которая изменила (искорёжила!) страну. Начиналось с мартовского "свежего ветра перемен", а закончилось государственным суицидом. Сначала – новый генеральный секретарь ЦК КПСС, а вслед за ним – сотни штатных идеологов и доброхотов заговорили о перестройке и о борьбе с "механизмами торможения", которые мешают нам "идти вперёд" – к вершинам нового мышления. Очень скоро сама перестройка стала для страны роковым "механизмом торможения". Ведь если бы – по экономическим показателям, по мирной атмосфере в обществе – в те годы мы показали результаты далеко не лучшего предыдущего советского пятилетия (1980–1985), кто вспоминал бы о китайском чуде?

Перестройщики выдвинули миф о губительном застое, действовали по схеме "вали всё на предшественников", а сами просто отучали общество от здравого смысла. Водки было днём с огнём не достать, но трезвости в политике не прибавилось. Что считалось главным? Мстительная расправа над "сталинизмом", критика "командно-административной системы", скептические оценки коллективизма... Всё это годится для отдела публицистики в толстом журнале, но на государственном уровне безответственная демагогия опасна! Ведь она заслоняет рабочую повестку дня. Люди потеряли мотивацию к честному труду, к реальным достижениям. К финалу перестройки нас, советских людей, было почти 300 миллионов. С такой корпорацией шутить нельзя: каждый неудачный манёвр отзывается перекосами на десятилетия. От разрушительного заряда иррациональной демагогии не устояли бы и современные США и КНР. Кто знает, быть может, схожие испытания их ещё ждут?

Либеральная интеллигенция оживилась: "Можно!", "Куй железо, пока Горбачёв!" С одной стороны, это был праздник непослушания, с другой – многие из них умело приспосабливались к новым условиям кооперативного социализма. Проклинали "партократию", но, когда КПСС лишили власти, в союзных республиках начались кровавые вспышки национализма. Сломалась "дружба народов" – советская "политкорректность", которая сплачивала цивилизацию на основе просвещения, взаимных компромиссов и фигур умолчания. Мудрая и тонкая была система, а по ней стали колотить кувалдой свободы.

Да, у нас и до Горбачёва случались пробоины во внешней политике: Советскому Союзу не удалось представить ввод войск в Афганистан как нечто приемлемое. Заметные проблемы возникли в Польше. Медленно шла нормализация отношений с КНР. Зато – успешное сотрудничество с Индией, победы в Латинской Америке… А горбачёвская пятилетка завершилась полной капитуляцией по всем фронтам. К тому же мы предали друзей. Во многом именно поэтому современной России так трудно приобретать союзников. Государственный интерес попросту обменяли на успех самоупоённого политика – как индейцы меняли золото на стекляшки. Спустили по дешёвке воинскую державу. В результате до сих пор в нашей идеологии царит неприкаянность, а в международной политике каждый самостоятельный шаг даётся на пределе напряжения.

До Горбачёва нас учили, что мы – народ-победитель. На вершинах перестройки в моду вошло другое самоопределение: "страна дураков". Оплевали прошлое, настоящее, саму суть народную – ни одна психика такого не выдержит. Вот страна и впала в депрессию, из которой мы, быть может, только начали вылезать.