Геннадий Кацов, один из ярких поэтов эмиграции, представил новую книгу: «25 лет с правом переписки». 25 лет — срок жизни поэта в Нью-Йорке, период творческого роста, переосмысления изначальных поэтических векторов, создания оригинального творческого мира. Извечная русская беда — оставаться «иванами, не помнящими родства». Потому, увы, о наших талантливых соотечественниках, сменивших широту и долготу физической прописки (но духовно оставшихся на прежних координатах!), нередко забывают или, во всяком случае, уделяют недостаточно внимания. В связи с этим будет логично и уместно рассказать немного о самом поэте.
Геннадий Кацов, как явствует из приведенной в сборнике биографической справки, «журналист, литератор, один из создателей легендарного московского клуба “Поэзия” и участник литературной группы “Эпсилон-Салон”». Эмигрировал поэт в 1989 году и восемнадцать лет был в творческом отпуске, судя по всему, изредка прерываемом, поскольку в соответствующем разделе книги стихотворения присутствуют. Признание в русскоязычном пространстве автор в последние годы получил несомненное. Это и лонг-лист «Русской премии» (2013), и шорт-лист Волошинского конкурса. И, наконец, публикации в «Митином журнале», «Окне», «Зинзивере», «Новом журнале», «Интерпоэзии», «Зарубежных записках», «Дружбе народов», «Дне и Ночи», «Детях Ра» и других изданиях. Особой строчкой в биографию Геннадия Кацова вписана и одна из ключевых ролей в деле создания (как показывают дискуссии и отзывы — неоднозначного, в первую очередь, политически) международного геопоэтического проекта «НАШКРЫМ».
Это — в сухом остатке, за границами подборок и строк — биографическая выжимка. Что же на страницах книги? Ни много ни мало — творческий путь автора, духовное становление.
Геннадий Кацов выстроил сборник в обратном хронологическом порядке: от новых стихов к ранним, написанным до эмиграции.
С одной стороны, такое расположение оправдано — именно в стихотворениях, создающихся в настоящее время, автором демонстрируется наиболее профессиональное владение формой, переливы смыслов и филигранность образов. Однако мне было интереснее изучать книжку с конца, следить за эволюцией поэта.
А потому последний раздел книги — «Речной вокзал» (1983–1988) — особенно заинтриговал. Стихи, его составившие, во многом экспериментальны. Конечно, присутствуют и традиционные формы, но обращает на себя внимание следование моде. Чувствуется увлечение автора андеграундной поэзией, между строк проскакивают приемы, применявшиеся и Вознесенским, и Сапгиром, и многими другими.
Вот, например, начало стихотворения «Кот»:

Поэт следит за бесконечно идущим котом, восхищается им и наделяет чертами, изначально коту совершенно не свойственными. Однако в художественном пространстве Кацова кот именно такой: бесконечный, чернобуромалиновый, мерящийся не гектарами, а ветром (очень поэтический образ вклинивается в грубую рубку звуков)… Обращение к традиции зауми — здесь отголоски и обэриутских экспериментов — в следующем стихотворении «Ногорук»:

Отличительная черта стихотворений первого периода творчества Геннадия Кацова — точная звукопись, передача ощущений через поэтические приемы — наряду с первичным смыслом. Однако уже в разделе «Аэропорт» (1989–1993) правят бал силлабо-тонические стихотворения, автор то ли сознательно отказывается от продолжения авангардных экспериментов, то ли выбирает более сложную задачу — на многократно исхоженном поле найти свой голос и стать частью единого русскоязычного поэтического силлабо-тонического потока. Мне кажется, к этому периоду поэт нащупывает свой творческий метод, оригинальный голос, отличающий его от множества прочих старателей пера.

И так далее — еще несколько строк. Перед нами — текучий стих. Мысль — и строка — перетекают и втягивают в ощущение какой-то тоски, не блоковской совершенно (тут не печаль или уж не такая явная) и одиночества. Отрешенности чувства. И автор — маг, завораживающий, ведущий словом и за словом, вплетающий в стихи извивающиеся нервы и эту самую ночь.
Раздел «Железнодорожный вокзал» (1994–2011) — самый незначительный по объему, это время «творческого отпуска» Геннадия Кацова, а потому какого-то единого впечатления стихотворения, вошедшие в него, не производят. Это мозаика — в которой сохраняются нотки прежнего поэта, готовящегося, видимо, на духовном уровне, к полноценным возрождению и возвращению в последующие годы. Отмечу яркую строку: «Сад и Ночь немее с каждым опавшим листом» и необычную перекличку с Вознесенским:

Самым же состоятельным и насыщенным можно назвать первый (и последний в хронологическом смысле) раздел «Автовокзал» (2011–2014). В нем поэт предстает перед читателем обновленным, духовно ищущим, не только работающим с формой и словом, как то могло показаться в ранних экспериментальных произведениях, но настроенным на познание и привнесение осознанной мудрости людям — как искушенным ценителям, так и простым читателям. В разделе достаточно фраз-афоризмов, заставляющих по-новому взглянуть на, казалось бы, известные вещи: «Так слеза, в зависимости от черт лица,/ У каждого своя». Сбивчивая речь, текучий стих — фирменный почерк Кацова — и здесь широко представлен. Например:

Я бы сказал, что Геннадий Кацов — поэт плавной и сбивчивой речи. Его стихи высокодуховны, наполнены сокрытой болью. И вот эта русская духовность, распространившаяся по всему миру, прорастает в самых разных местах, скрепляя земной шар и оставляя надежду, что пока у нас есть такие поэты, как Геннадий Кацов, пока в мире остаются подлинно духовные люди, все с нами будет хорошо, и все преграды — по плечу, и сложности — нипочем.