Я, наверное, даже и человек неглупый,
Но и большого ума, как говорится, мне Бог не дал.
Редко Он мне говорил: подумай, а чаще: пощупай.
Много всякого в жизни, в общем-то, я повидал.

И осязал, и слышал... многое я запомнил.
Не скажу, что обдумал... помыслить такое — грех.
А в утешение порой вот что нашептывал Он мне:
"Не расстраивайся — ума не хватает на всех.

Зато ты запомнил ворсинки ковра на стенке
Возле кровати с сеткой... шариками такими на ней,
Царапину со следами йода на левой коленке —
А это совсем не помнят те, кто тебя умней.

А если ты спросишь: зачем это все?.. зачем мне?
То Я нипочем не отвечу... подумай об этом сам..."
На свете, видимо, нет человека меня никчемней —
Не нахожу ответа... Не вижу дороги в Храм.

Андреев думал: взгляда Князя Тьмы
Не выдержит никто, напрасно ропщем.
Кто этот Князь!.. — кто я и кто все мы?
Другой масштаб... Мы беззащитны, в общем.

Забыл сказать: Андреев — Даниил.
Но это вам и так вполне понятно.
А Князя, кстати, кто остановил?..
На карте этой тьмы и света пятна.

Я "Розу мира", прямо скажем, чту
Не за прозрений люрексные нити,
А за наивность... даже простоту,
Которой вся пронизана... простите.

Но прост и плотник был, в глаза ему
Взглянувший и не дрогнувший от взгляда.
Мне мало, что понятно самому
В сюжете... Большей ясности не надо.

Я бы позвал тебя в даль эту самую... светлую,
Но, понимаешь, я сам собираюсь совсем не туда.
Я строю планы на темную близь... и с собой не советую,
Ибо оттуда обратно сюда не идут поезда.

Так что, уж если тебе не понравится, глупая,
Переиначить нельзя вариант — ну, никак... нипочем.
Тенью с другими тенями кружить будешь, плача... аукая.
Не открывается дверь никаким разволшебным ключом.

Нет, не удержишь меня, окликая по имени,
Этой дороге короткой я полностью нужен и весь.
Стоит ли клянчить: возьми меня, милый... возьми меня...
В этом краю мне не нужен никто... Как и здесь.

Ты знаешь, мне кажется иногда,
Что жизнь — абсурдна, конечно, да —
Но не совсем абсурдна.
Всей очевидности вопреки,
Вижу порой за изгибом реки
Большое морское судно.

Барк пятимачтовый или фрегат...
Теперь ты и сам убедился, брат:
Сознанье мое непрочно.
Об этих парусниках в стихах
Только ленивый и не вздыхал...
Да — крыша съезжает точно.

...Типа — парусник "Крузенштерн".
Давно нам подняться пора с колен,
И пусть ищут ветра в поле.
Нет — политика здесь ни при чем,
Ею я точно не увлечен —
Я о воде и воле.

Я о другом говорю совсем,
Есть много важных и нужных тем,
Кроме "тайной" свободы.
Что мне Пушкин и что мне Блок?
Намертво вязнет в зубах урок —
Душу объяли воды.

...Я был бы там распоследний матрос,
Не капитан — ну, какой с меня спрос?
Не по Сеньке корона.
Темы морские тем хороши —
От них облегчение для души.
Я очень плохой Иона.

Я верю в парус косой и прямой,
Гафельный, рейковый, шпринтовой...
Приму еще что на веру?
А жизнь абсурдна... пряма... крива...
Увижу далекие острова...
Абсурдна она... Но в меру.

Нет, невозможно оторваться от прошлого,
Его не отправишь на вечный покой,
И — от настоящего, из него проросшего,
Горького, точно полыни настой.

Ну, а грядущее несуществующее
Разъедает реальность, как едкий йод.
Смотришь — и вот оно рядом — будущее,
Оно не спрашивает, а настает.

Это не специфика сна, а особенность этой страны.
Где ни мы сами, ни наши сны никому не нужны.

И, бывает, — проснешься: и — мать твою!.. — переворот.
А уже безразлично, и думаешь, что же ты за урод?

Которому все... до этого... скажем мягко: до фонаря.
Выпьешь кофе спокойно — не пропасть же продукту зря.

Поскольку чутье подскажет: сейчас придут за тобой.
Огнем и водой кончается, а вовсе не медной трубой.

Тут явится участковый, пьяный с прошлых своих именин,
Хотя ты ни сном ни духом... уж лучше б за дело, блин!

С ним представитель органов, участливый понятой —
В количестве два... А до фени... ты почти что уже святой.

Все перероют, заразы... А какой у тебя динамит?
У них по базе пометка, что вражеский ты наймит.

Тут ничего не скажешь... Вот ты и сидишь... и молчишь.
Как, помните, перед Буржуином сидел и молчал Мальчиш.

Поскольку улик маловато, покатишь на юго-восток,
А не заснул бы с вечера, остался бы тут, браток.

Прощайте, стихи-стишочки... А может, как знать? — пока...
И за тобой потянутся сонные облака.

Ветром... волною... туманом... да, чем-то такого рода —
Вот кем хотелось стать мне после... после ухода.

Или ручьем бегущим, поющим по собственным нотам.
Я не прошу — звездою: не заслужил... чего там.

Стать бы скалой, пропастью... нет, все-таки лучше скалою,
Мирным огнем костровым... пеплом, углем, золою.

...Сосулькой, свисающей с крыши сразу после мороза.
Даже ливнем мгновенным, хлынувшим вне прогноза.

Это ведь тоже неплохо — давать свою воду рекам...
Только не человеком... только не человеком.