В от уже ровно два года исполнилось нашей рубрике "100 книг, которые потрясли мир". И вдруг с удивлением замечаешь, что герои рубрики — исключительно мужчины. Похоже, даже женщинам свойственен мужской шовинизм. Возможно, это исторически и литературнокритически оправданно. Хотя история не терпит догм. Разве что литературная критика. Впрочем, даже у такой эмансипированной женщины, как Этель Войнич, в качестве главного героя основных романов выступает мужчина.
Этель Лилиан Войнич. Родилась в хорошей английской семье. Настолько хорошей, что не могла не стать писателем, переводчиком, композитором. И революционером. Дочь известного английского ученого и профессора математики Джорджа Буля. Дочь талантливой преподавательницы математики и журналистки Мери Эверест. Внучка известного профессора греческого языка Эвереста. Племянница самого сэра Джорджа Эвереста, который возглавлял геодезическую службу Британской Индии и в честь которого названа самая высокая вершина нашей планеты (что интересно, эту вершину он так никогда и не увидел). У Этель Лилиан жизнь просто должна была стать необыкновенной. Что это? Гены, корни, семейные традиции? Или атмосфера? Атмосфера времени — такого романтичного и такого бунтарского. Наверное, потребовалось все вместе. Чтобы в свое время писательница неизбежно познакомилась с Энгельсом и Плехановым. Вышла замуж за польского революционера Михаила Войнича, сбежавшего с сибирской каторги. Чтобы одевалась в одно время только в черное в знак траура по такому несправедливому, такому смертельно-больному миру. Чтобы в Лондоне подружилась с политическими эмигрантами. Особенно русскими. И особенно с писателем и революционером Степняком-Кравчинским. Благодаря которому юная англичанка и отправилась в Петербург. И благодаря которому она сразу же нашла свое место среди революционной молодежи. Чтобы потом вернуться на родину и участвовать в "Обществе друзей русской свободы", созданном тем же Кравчинским. И работать в редакции эмигрантского журнала "Свободная Россия" и в Фонде вольной русской прессы. Чтобы уже позднее перевести для своих соотечественников Лермонтова и Гоголя. Достоевского и Салтыкова-Щедрина. И песнь о Степане Разине, включенную в роман "Оливия Летэм". И литературу славянских народов. Чтобы позднее заставить английского читателя познакомиться с творчеством великого украинского поэта Шевченко, опубликовав сборник "Шесть стихотворений Тараса Шевченко" с очерком о его пламенной жизни. Кстати, Войнич — первая, кто открыл для Англии бессмертную лирику великого украинского поэта. Об этом, наверное, забыли сегодня на Украине. Вернее, заставляют забыть. Вернее, даже не знают об этом. И знать не хотят. Как и не хотят знать самого Тараса Шевченко. Что ж, пусть его помнят в Англии. Как помнят в России.
А Этель Войнич когда-то, в конце XIX века, уехала ненадолго в Россию, чтобы навсегда ее полюбить. Чтобы гораздо, гораздо позднее, уже в середине ХХ века в нелюбимой ею Америке написать ораторию "Вавилон", посвященную свержению самодержавия в России. Наш человек. Умерший, увы, не в нашей стране. Впрочем, Россия отвечала ей не меньшей взаимностью. В отличие от той же Америки и других европейских стран, которые устроили "заговор молчания" ее произведениям. Которые возненавидели писательницу за идейность, смелость, независимость и справедливую борьбу за тот мир, в котором возможно ходить не в черном, а светлом. А в родной Англии ее имя принципиально не упоминалось ни в справочниках, ни в литературоведческих трудах. До сих пор на Западе ее не хотят простить. Ее, отважно бросившую вызов этому самому Западу. Его морали, его бездуховности и наглости, которая за два века почти не изменилась. Разве что в гораздо худшую сторону. Гораздо...
Только Россия от всего сердца благодарно приняла писательницу-англичанку. Прошлая Россия. Потом СССР. И есть надежда, что новая Россия примет ее не с меньшей любовью и благодарностью. Что еще могла написать Этель Войнич, вернувшись когда-то из России? Конечно, революционный роман "Овод". Что еще могла написать Этель Войнич, вернувшись когда-то из России? Конечно, романтичный роман "Овод". Что еще она могла написать, вернувшись когда-то из России? Конечно, интернациональный роман "Овод". В России роман сразу же был напечатан. Его приняли восторженно. Несмотря на многочисленные запрещения царской цензуры (так, в 1905 году конфисковали весь тираж "Овода"). Им зачитывались прогрессивная интеллигенция, рабочие и крестьяне. За годы советской власти "Овод" был издан 155 раз общим тиражом более 9 миллионов экземпляров! Он был переведен на 24 языка народов СССР! Сколько раз ставились инсценировки романа в театрах. Были написаны три оперы. И осуществлены три киноэкранизации. Только в нашей стране!..
Этель Войнич прожила долгую жизнь — 94 года. И написано ею было не так много. Пять романов. Три из которых о судьбе Артура Бертона — Овода. Но одного "Овода" для писателя может быть вполне достаточно, чтобы понять, что творческая жизнь удалась. Даже если сама жизнь удалась не очень. Как у Войнич. Это роман о революционной Италии 30–40-х годов. Впрочем, Италия — лишь фон. Действие романа могло происходить в какой угодно стране — Англии, Германии, Франции... И, безусловно, в России. Народный протест, борьба за справедливость, подвиг. Деспотизм, национализм, трагизм... В какой угодно стране земного шара. "Прошлое принадлежит смерти, а будущее — в твоих собственных руках". Это строки из стихотворения Шелли, любимого поэта героини романа Джеммы Уоррен и самого Овода. Это строки для всех на Земле... Впрочем, Шелли был и любимым поэтом Войнич. Поэтому она в унисон ему когда-то сказала: "Берите его, будущее, пока оно ваше, и думайте не о том дурном, что вами когда-то сделано, а о том хорошем, что вы еще можете сделать..." В романе Войнич сумела гармонично соединить два стиля — критический реализм и героический романтизм. Что придало сюжету драматичность и динамику. А сюжет действительно стремительный и пронзительный. Главный герой Артур Бертон. В начале автор придала его внешности обаятельные, даже женственные черты. Чтобы подчеркнуть идеализм и романтизм героя, у которого в жизни было три божества: падре Монтанелли (который окажется его отцом), любимая девушка Джемма (которая обвинит его в предательстве) и Италия (хотя итальянцем он не был). Два из трех его предали. Но Италия... Нет, это не просто Италия. Это идея. А идеи не предают, особенно если ты посвящаешь им жизнь. И смерть тоже. Поначалу главный герой искренне верил, что религия и революция вполне сочетаемы: "Ведь назначение духовенства — вести мир к высшим идеалам и целям, а разве не к этому мы стремимся?" И еще: "Священник — проповедник христианства, а Христос был величайшим революционером". Затем, когда по сюжету романа минуло тринадцать лет, автор безжалостно меняет внешность героя. Его не узнают даже самые близкие. Шрам, трость, сарказм и безверие. И наделяет его ядовитым прозвищем — Овод. Войнич уничтожает все, что было дорого Артуру в начале. И полностью опровергает его слова и его веру. Как автор, который писал в конце XIX века, когда атеизм стал основой справедливой борьбы, а справедливая борьба — атеизмом. И все же... Иногда кажется, что именно Овода, этого непримиримого бунтаря, революционера, атеиста и мученика, автор (вольно или невольно) сравнивает с Христом. И его смерть тоже сравнивает. И это — апофеоз романа... Овод сам командует своим расстрелом. Но солдаты не хотят, не смеют его убить, многие еле сдерживают слезы. И каждый надеется, что "смертельная пуля будет пущена рукой соседа". Раненый, истекающий кровью Овод не перестает смеяться и над теми, кто его убивает, и над собственной смертью. Потому что уже когда-то сказал: "Даже и две минуты не хочу быть серьезным, друг мой. Ни жизнь, ни смерть не стоят того". А смерть мучительно долго приходит к нему. И жизнь мучительно долго уходит... И по-прежнему Овод сам отдает последние слова команды: "Держать ружье!.. Целься!" И его вера в будущее настолько велика, что кажется, он верит не просто в товарищей, которые будут сражаться за него. Он верит в бессмертие. Потому что "свою долю работы я выполнил, а смертный приговор — лишь свидетельство того, что она была выполнена добросовестно". Уже позднее кардинал Монтанелли, который сделал выбор между Христом и своим собственным сыном (выбор, закончившийся казнью), скажет толпе, застывшей в мертвой тишине: "Но кто из вас подумал о страданиях бога-отца, который дал распять на кресте своего сына?" Овод никогда бы не принял эти слова. Он не верил небу. Он верил земле. Но автор "Овода", наверное, принимала. Можно обожать героя своего романа, но не обязательно быть с ним во всем заодно. Недаром "Овода" так любил Николай Островский. Недаром "Овода" так любил Павка Корчагин: "Отброшен только ненужный трагизм мучительной операции с испытанием своей воли. Но я за основное в “Оводе” — за его мужество, за безграничную выносливость, за этот тип человека, умеющего переносить страдания, не показывая их всем и каждому. Я за этот образ революционера, для которого личное ничто в сравнении с общим..." Недаром "Овод" был любимым романом Алексея Маресьева, Зои Космодемьянской, молодогвардейцев, Юрия Гагарина... Личное ничто в сравнении с общим... Это не только "образ революционера". Это даже не стиль жизни. Это — смысл жизни. Примета таланта, гения. И — очень редкой женщины. Для которой личное было ничто в сравнении с общим. Поэтому она выиграла и прошлое, и будущее. Даже если бы она осталась единственной женщиной среди 100 писателей, которые потрясли мир.