Игорь Лукьянов
ЛЮБОВЬ ДОРОГА И ПОЛЫНЬ
ЛАСТОЧКА
В необратимость ненастья
Верилось волей-неволей —
Были благие прогнозы,
Но не сбывались они.
Но ласточку я увидел
В октябрьском продрогшем поле.
И вскоре они пробились —
Бабьего лета дни.
Верилось волей-неволей —
Были благие прогнозы,
Но не сбывались они.
Но ласточку я увидел
В октябрьском продрогшем поле.
И вскоре они пробились —
Бабьего лета дни.
* * *
Храм не пророчил перемен.
У стен его играли дети.
А чуть поодаль — на холме
Под небом четырех столетий,
Познав покой и беспредел
Годов глухую вереницу,
Дуб монастырский шелестел,
Как рукописью летописец...
У стен его играли дети.
А чуть поодаль — на холме
Под небом четырех столетий,
Познав покой и беспредел
Годов глухую вереницу,
Дуб монастырский шелестел,
Как рукописью летописец...
* * *
Я ее случайно
Сердцем подберу —
Жизни этой тайну
К горю иль добру,
В реве стадиона,
В грохоте метро,
Словно оброненное
Птицею перо...
Сердцем подберу —
Жизни этой тайну
К горю иль добру,
В реве стадиона,
В грохоте метро,
Словно оброненное
Птицею перо...
* * *
У забытых могил
Пробивалась трава
Александр Блок
Пробивалась трава
Александр Блок
Небесные Господни своды
Влекут, лучась, иль мрак клубят.
Никто не делает погоды.
Погода делает себя.
Из волн, из облаков, из ветра,
Из океанов и пустынь,
Где высшая дана нам мера —
Любовь, дорога и полынь...
Влекут, лучась, иль мрак клубят.
Никто не делает погоды.
Погода делает себя.
Из волн, из облаков, из ветра,
Из океанов и пустынь,
Где высшая дана нам мера —
Любовь, дорога и полынь...
* * *
Бывает — комната пуста.
И ничего не надо
мне среди этой пустоты
и час... и два... и три...
"Все хорошо" — стучат часы.
И высшая отрада —
смотреть сквозь синее окно
на снег и фонари.
Но есть иная пустота —
пустых случайных комнат.
Где все — и звук, и тишина —
исполнено вражды,
"Все плохо" — зло стучат часы,
Черно окно, как омут.
И хлещут клячи-дерева
извозчики-дожди...
И ничего не надо
мне среди этой пустоты
и час... и два... и три...
"Все хорошо" — стучат часы.
И высшая отрада —
смотреть сквозь синее окно
на снег и фонари.
Но есть иная пустота —
пустых случайных комнат.
Где все — и звук, и тишина —
исполнено вражды,
"Все плохо" — зло стучат часы,
Черно окно, как омут.
И хлещут клячи-дерева
извозчики-дожди...
* * *
Что тут нового.
Что тут старого —
Луч вечерний — по облакам.
По лесам, по полям
По оврагам.
По мгновеньям
И по векам.
Это в нас
Навсегда остается —
Вслед за солнцам
Прощальный полет.
Если в сердце —
пока оно бьется.
А душа
и без сердца живет...
Что тут старого —
Луч вечерний — по облакам.
По лесам, по полям
По оврагам.
По мгновеньям
И по векам.
Это в нас
Навсегда остается —
Вслед за солнцам
Прощальный полет.
Если в сердце —
пока оно бьется.
А душа
и без сердца живет...
* * *
Говорильни — это говорильни...
Мирные иль злые — все равно.
В них немало слов передавили
В полуправды кислое вино.
От него иным хмелеть красиво,
Утверждаться в шкурной правоте,
Где-нибудь, но только не в России —
Градусы для русского не те...
Мирные иль злые — все равно.
В них немало слов передавили
В полуправды кислое вино.
От него иным хмелеть красиво,
Утверждаться в шкурной правоте,
Где-нибудь, но только не в России —
Градусы для русского не те...
НАПОЛЕОН
В санях субтильных
Почти что игрушечных,
В шубу закутавшись до бровей,
он убегал —
мастер выпадов пушечных,
гений прорыва чужих батарей.
Русские дали —
не хиханьки-хаханьки...
И проносясь средь заснеженных рвов,
он понимал —
покоренная Африка
уж никогда не согреет его.
Почти что игрушечных,
В шубу закутавшись до бровей,
он убегал —
мастер выпадов пушечных,
гений прорыва чужих батарей.
Русские дали —
не хиханьки-хаханьки...
И проносясь средь заснеженных рвов,
он понимал —
покоренная Африка
уж никогда не согреет его.
НА СОВРЕМЕННОЙ ЭСТРАДЕ
Упадок нравов – это погибель
Государства как политического целого
Наполеон Бонапарт
Государства как политического целого
Наполеон Бонапарт
Один хохмит —
И нагл, и весел.
В другом —
не меньше
пошлых слов.
Наполеон бы их повесил
За порчу
нравственных основ.
И нагл, и весел.
В другом —
не меньше
пошлых слов.
Наполеон бы их повесил
За порчу
нравственных основ.
* * *
Судьбой истрепан и изранен
Забудешься, как за вином,
Ты в этом утреннем тумане
Руси осенней за окном.
Вагон скрипит. Гремят колеса.
Диктует волю магистраль.
Туман. Разъезды. Жизни проза.
Тысячелетняя печаль.
Забудешься, как за вином,
Ты в этом утреннем тумане
Руси осенней за окном.
Вагон скрипит. Гремят колеса.
Диктует волю магистраль.
Туман. Разъезды. Жизни проза.
Тысячелетняя печаль.
МОСТ ЛЮБВИ
Шатала наш мост, шатала
Чужая недобрая сила.
А светлая крепко держала,
Вела вдоль своих перил.
Хотя я любил ветер,
А ты его не любила.
Хотя ты любила солнце,
А я его не любил.
Чужая недобрая сила.
А светлая крепко держала,
Вела вдоль своих перил.
Хотя я любил ветер,
А ты его не любила.
Хотя ты любила солнце,
А я его не любил.
* * *
В туманах угасает снег
И терпким ветерком проталин
О том о сем, о тех о сех
Напомнят мартовские дали.
Из-за оврагов и холмов,
Из-за полей и перелесков.
На реках лед ломая с треском,
Летит их многозвучный зов.
В нем шум деревьев, птичий крик,
Ручьев пронзительные скрипки...
И в лунном свете нежный лик
В мгновенья грусти и улыбки...
И терпким ветерком проталин
О том о сем, о тех о сех
Напомнят мартовские дали.
Из-за оврагов и холмов,
Из-за полей и перелесков.
На реках лед ломая с треском,
Летит их многозвучный зов.
В нем шум деревьев, птичий крик,
Ручьев пронзительные скрипки...
И в лунном свете нежный лик
В мгновенья грусти и улыбки...