Екатерина Горбовская
Стихи
Первая подборка стихов была напечатана в журнале
«Юность». С тех пор стала постоянным автором
журнала и до своего отъезда в Великобританию неоднократно
публиковалась в «Юности». Училась в Литературном
институте имени А. М. Горького. В последние годы
стихи публиковались в журналах «Дети Ра», «Новый
мир», «Знамя», «Сибирские огни», «Вестник Европы»,
«Иерусалимский журнал», «Зинзивер». Автор
нескольких поэтических сборников. Живет в Лондоне.
ОТ РЕДАКЦИИ
«Ведь как запомнишь, так оно и будет…»
переполнен участниками литературной студии «Зеленая лампа». И девочка, похожая од-
новременно на язвительного ангела и на немецкую резиновую куклу из еще не перестроенного «Детского мира», читает стихи, сразу же запоминающиеся навсегда:
Ты спал как убитый,
Ты спал как убитый сурок.
А я допивала наш чай недопитый
И воспевала порок.
И доносилось пенье флейт…
И я подумала: «О боже,
А что б сказал об этом Фрейд!»
Тот, кто хочет, — пусть добьется,
А тебе еще придется
Провожать меня домой…
Да что там, самые строгие критики — маститые поэтессы непростой судьбы — и те удивительным образом прощали Кате все: безудержную молодость, мгновенную, с лету, запоминаемость каждой фразы, бешеную популярность у читателей…
В 1982 году у Екатерины Горбовской в знаменитой книжной серии «Молодые голоса» (издательство «Молодая гвардия») выходит сборник «Первый бал». Тираж тридцать тысяч экземпляров разлетается за несколько дней, и книжка сразу же становится библиографической редкостью. Залы Политехнического музея, ВТО, Центрального дома литераторов встречают поэтессу оглушительными овациями, ее охотно печатает самый
популярный журнал «Юность», песни на Катины стихи поют с эстрады и по радио, в том числе сама Гурченко… В общем, это была настоящая, без дураков, слава.
А потом Катя уехала в Лондон. И лет двадцать о ней не было ни слуху ни духу.
Надо сказать, ее слава все эти годы жила своей, отдельной жизнью. Самыми преданными оказались обычные читатели — они продолжали любить, повторять, обсуждать стихи чудо-девочки из восьмидесятых. А вот литературная и особенно окололитературная публика, как водится, начала работать на снижение. Не раз мне доводилось обрывать противные разговоры о том, что, видимо, Горбовская исписалась, переросла свою подростковую интонацию и не смогла найти новой, взрослой. Если вообще не погибла (спилась, стала цензором, обернулась лягушкой и т. п.). Кто-то даже якобы видел ее новые стихи, и они его ну совсем не впечатлили. Но, к великой радости, эта сказка — со счастливым концом. В один прекрасный день (в 2009 году) Екатерина Горбовская вернулась. Собственной персоной. И — совершенно в своей манере! — сразу опровергла все домыслы. Сначала появились публикации новых прекрасных стихов в
самых авторитетных российских изданиях (журналах «Знамя», «Новый мир», «Вестник Европы», «Сибирские огни», «Зинзивер», «Дети Ра», «Иерусалимский журнал», в «Литературной газете»). Это, конечно, были уже другие стихи, интонации, темы. Но это была та же Екатерина! Ослепительно талантливая, умная, язвительная, непредсказуемая. Над ее строками, как прежде, можно смеяться и плакать, их хочется повторять про себя, с
ними легче дышится. Немного позже — по скайпу, по электронной почте — вернулась возможность пообщаться с Екатериной. Выяснилось, что она действительно почти двадцать лет не писала. А потом просто села — и стала писать снова.
И вот круг замкнулся. Сегодня поэзия Екатерины Горбовской вернулась, так сказать, домой: в журнал, который много лет назад открыл необыкновенную девочку, похожую на язвительного ангела. Мы бесконечно этому рады. Итак, новые стихи Екатерины Горбовской — для вас, дорогие читатели «Юности»!
* * *
В том Тридевятом, ныне Тридесятом,
Плыл облаков сиреневый туман...
И душами сияли, аки златом,
Прекрасные потомки обезьян.
И я их так любила, так любила —
Почти что всех, почти что всей душой,
А радуга двоилась и рябила
И делалась большою-пребольшой...
Ведь как запомнишь — так оно и будет.
А станешь проверять — оно уйдет.
Такие удивительные люди...
А ведь поганый, в сущности, народ.
* * *
Оно, конечно, еклмн…
Но мы ведь и не ищем виноватых
и, взмахом попадая в «Ай, нанэ!»,
мы числимся в счастливых адресатах.
Оно, конечно, жаль, безумно жаль,
и все могло бы быть совсем иначе,
но нас учили всякую печаль,
пересчитав, откладывать на сдачу.
А мы хотели что? Да просто быть
и с горочки на саночках кататься.
А мы хотели мальчика любить
и чтоб при этом девочкой остаться.
И чтобы только пользовать свое,
и не пошли нам, Господи, чужое! —
Но каждый раз выходит ё-моё!..
клмн… и всякое такое.
Демисезонное
Снежинка дряблая тихонько таяла,
Упавши замертво на эту гладь.
Собака лаяла на дядю-фраера,
Хотела что-то ему сказать.
Зима закончится, сама закончится —
Устанет, сморщится, сойдет на нет.
А там — как водится, придет уборщица,
Протрет окошечки,
Забрезжит свет...
* * *
Ворона каркала:
«Умрешь!
Уже не гож, не доживешь!» —
Крича на сотню голосов,
Пугала лес, будила сов…
А человек был мудр и стар,
Он говорил вороне: «Карр!»
И, на плечо к нему садясь,
Ворона спрашивала: «Ась?»
* * *
По дому гуляет, по дому гуляет,
По дому гуляет сквозняк продувной —
За шторы цепляет, дверями стреляет,
Ознобом пронзает, пугает весной.
И, вслух повторяя, что было здесь ночью,
У форточки хлипкой срывает скобу.
Недобро пророчит все то, что захочет,
И делает вид, что читает судьбу:
Зря силы потратишь,
Беду наканючишь:
О чем, дева, плачешь —
Все то и получишь.
* * *
С лева бока — ножка правая,
С права бока — ножка левая.
И слова мои — корявые,
И делами Бога гневаю.
То направо перекошена,
То налево. Вот ведь надо ведь...
А хотела быть хорошею,
Чтоб собою только радовать —
Чтобы речь держать — напевами,
Чтоб ходить повсюду павою,
Чтобы слева — ножка левая,
А по праву руку — правая.
* * *
Все, что нам, сукам, они говорят в этих случаях,
Вы мне сказали,
И даже про душу мою сучую не забыли.
…И полетела душа моя сучая в дальние дали,
Лающим кашлем давясь от поднявшейся пыли.
* * *
Слова — хорошие-хорошие,
Поскольку мы едва знакомы.
Еще не видел ты подножия,
Поскольку очень высоко мы.
Глаза веселые-веселые,
Поскольку ты еще не понял,
Что мы с тобою разнополые —
Там тонут все. И мы утонем.
* * *
Я хочу к тебе —
каждой клеточкой,
каждым листиком своим,
каждой веточкой
ты бы звал меня своей деточкой,
бил по праздникам табуреточкой,
то Мариночкой бы называл меня,
то Светочкой,
а я бы вздрагивала каждый раз
каждой веточкой.
* * *
А вот вам никогда не бывает страшно
Оттого, что вам ничего не боязно —
Ни сегодняшних мыслей,
Ни слов вчерашних,
Ни того, что осталась минута до поезда,
И пустота обретает формы,
А вы на самом краю платформы,
И вам негоже играть вполсилы,
Ведь вы сегодня звезда вокзала...
Я снова что-то не то спросила?
Я снова что-то не так сказала?
* * *
Надышаться перед смертью,
Пролистать весь том страниц,
Разобраться с круговертью
Славных дней, любимых лиц,
Вспомнить, как земля кончается
При заходе на вираж...
И еще успеть покаяться —
Это высший пилотаж.