Мы – белые пятна божественных помыслов,
Мы – чёрные дыры суккубовых промыслов,
Ослепших картографов праздные домыслы,
Судеб оговорки, бездушных саркомы Слов…
Мы – те, кого выдумал северный вакуум.
Мы – с теми, по ком ошиваются дракулы.
Мы – там, где оплакали тайны Аввакума,
Каракули не понимая оракула…

Для падших народов Земли, увы, все – свои,
Исправно сбоит пересылка словес – в Аид,
В горячке бессрочной заходятся трезвые,
Геном гуинплена отточен, как лезвие…
Мы – те, у кого за спиною коммун ГУЛАГ,
И стадные идолы в древних карбункулах.
Мы – те, кого ждёт – Совершенный Гомункулус.
Мы – то, для кого – Абсолютное Бунгало.

На падшей Земле – теснота не по нам была,
Мы – зайцами – в Небо, шныряя по тамбурам,
Орбита пчелиной волны – как сомнамбула,
Которая держит прозрения – в ампулах…
Мы – те, от кого ожидают исчадия
Внутри их самих, не рождённых, зачатия,
Но ор непорочной матрёшечной братии
Для мертворождённых звучит, будто радио…

У падших планет – всех констант аберрация,
Поставлена их на поток эксгумация,
Орбитам их больше не свойственна грация,
Они – астероидов конфедерация,
Но я тебя слышу – и всё растворяется,
И всё – исчезает, бесследно теряется,
И нам – не нужны больше те, что – смиряются,
Ни мир, ни Вселенная – пусть расширяются!

Надо пойти направо,
Надо пойти налево –
Где-нибудь да погибнешь,
Где-нибудь да воскреснешь.

Нынче такие нравы,
Нынче такие девы,
Где-нибудь просто всхлипнешь,
Где-то хлебнёшь болезней.

В колких рассветных травах,
Или под кроной древа
Будет судеб распутье –
Камень, конца предвестник.

То ль против кровотока,
То ли идти на запах –
Нынче такие судьи,
Нынче такие яды.

Всё испытать, потрогать
Надо нам – от столапых
Бомбоубежищ Сада
Вплоть до святилищ ада…

Надо шагнуть к востоку,
Надо шагнуть на запад –
Пробовать всё нам надо,
Где-нибудь есть награда…

1.

Испуганные сны
стареющих Индиго
впечатаны от века
в решётки хромосом,
как огненный Псалтырь
в лесов живую книгу,
где – кома человека,
познавшего свой сон.
Не бойся испугать,
любимая, родная –
проносится, как поезд,
глухонемой вокзал.
Разомкнутая плоть
свой зодиак познает –
сирот колючий пояс
стучится в тронный зал.
Колодцев тайный быт –
глаза дремучих марев –
играет с верхней бездной
и – с нижней заодно.
Не думай, что теперь,
когда живее зарев
становится Невеста,
заляжет Сон на дно.
И я тебе приснюсь
там, где случилось Чудо –
вослед оледененьям
и пасеке венер.
Храни такие дни,
мы – прибыли – Оттуда,
там – камера храненья
нас, словно общий нерв.
Не тщись не сниться мне –
ни в саване ознобном,
ни в пелене азота,
ни в раненой фате –
мы всё равно найдём
Кристалл в миру загробном,
что так похож на одурь
двух спаянных людей.


2.

Колыхание ветра по кругу, в надир и – обратно,
Шевеленье эпох в сонме чёрных квадратов…
В точку невозвращенья Земли – вход парадный
Утопает в цветах, и в венках, и в костях, и – в распятых…
Вот и я, как архангел Пьеро, как пастух Зодиака,
Каждый раз тебя жду здесь – живой, невредимой,
Облучённый давно чередой ложных знаков…
Я, наверно, привык, я привыкну сильнее, вестимо,
Всякий раз, надевая посмертную тогу,
Улетать в небеса из любых небоскрёбов
И смотреть им в глаза удивительно строго,
Ожидая от них подношения мне в виде гроба,
И спросить с них за всё, что они натворили
С этим местом и временем, с духом и телом,
И – уходит вода – из воды, её боги сморили –
Звонари в храме атомных маятников беспредела.
Но послушай, послушай, ты властна сломиться,
Неразменный мой Ад – ждать тебя – сдастся сам, ведь
Цвет выходит из темени, звук – из жар-птицы,
Жизнь выходит из нас, словно джинн из беременных амфор.


3.

На самых подступах к Вокзалу –
Внезапный сон, сто раз на дню…
Ты никому не рассказала,
Что я тебе в Сочельник снюсь.
Пусть этим снам мой рок поверит,
Что побережье всё – твоё,
Что мы выходим там на берег,
Но не вдвоём, но не вдвоём…
Иная явь – явь лишь местами,
Иные сны – что белый шум.
То, что ты снишься мне годами,
Я и тебе не расскажу.

Там, где фейерверк наложился на зодиак,
Как отпечаток пальца на твою кожу,
Как самый счастливый день на жизнь,
Нас заметило бестелое око Циклопа –
Остекленевшее небо
С крупинками то ли льдинок, то ли блёсток –
И обратилось в стоп-кадр,
Но мы не успели дернуть стоп-кран.
И теперь подснежники –
Будто гремучие колбы тысяч Везувиев –
Светлячками горят,
Закидывают невода с солнечными зайчиками
В тягучие, озимые туманы –
В полях мартовских, бесконечных,
Где мы давно уже ходим
На расстоянии вытянутой руки
Друг от друга
И чувствуем в своих объятиях друг друга,
Но из воздуха, а не из плоти,
И ждём, когда от нас отвернётся
Мир, мешающий нам видеть
И беречь друг друга,
А если дождёмся,
То станет священным
То, что всегда считалось бесстыжим,
И молния станет бить в одно дерево,
Ведь другого просто не будет,
И аисты нас наконец-то услышат.
И никто никогда,
Кроме наших детей,
Не узнает, как я люблю тебя,
Ведь даже чувства такого
Ещё не придумали небеса.