Шёл по улице, вдруг — бамз — ё. т. м!*, жопа отвалилась. Заметил сразу, двух шагов не прошёл — спохватился, не как в прошлый раз, когда промешкал, вернулся и едва нашёл свою жопу, ни х. с.**, — сиротливо лежит в пыли, какой-то х. в ш.*** наступил, плюнул и бросил рядом пустую банку от пива. Сейчас, славненько, успел, поднял, приладил и пошёл, как ни х. о.****. Иду себе, иду, вдруг — блямз — ё. т. м!*, опять отвалилась. Вернулся, пытаюсь поднять — не получается, видать, шарнир в заду заклинило, с трудом изловчился, поставил на место, закрепил.
Что поделать, с жопой в последнее время — одно беспокойство, постоянно отваливается, того и гляди, к е. Ф.*****, совсем потеряется. Прежде было спокойнее: жопа крепилась на металлических болтах и приворачивалась гайками с левой резьбой и контршайбами. В случае потери гайки — легко находилась замена, можно даже было временно закрепить проволокой. Потом металлический крепёж заменили, м. т. ё!******, пластмассовым. Технология изменилась, наверное, кстати — интенсивные газообразования, о, ё. т. за н.******* — возраст — стали разъедать болты, гайки то и дело прокручивались. Пластмасса, бесспорно, — знак прогресса, но пластмассовую деталь не починишь, не подточишь — глухо. Поломалась и — п.******** рулю.
Встретил знакомого. «Ну, как дела?» «Хорошо». «Жопа не отваливается?» «Нет, я пользуюсь импортными зажимами.» «Правда — хорошо?» «Конечно, поставил — и полгода без забот».
А не поставить ли мне, ж. с р.*********, зажимы? Посоветовался с доктором. «Нет, — говорит, — тебе не подойдёт. С зажимами нужно сидеть на жопе ровно, а не елозить. Сделай лучше липучки.» Обманул, ё. в ж. **********, ему так сподручнее было, процесс налажен. Теперь у меня всё на липучках: ботинки, куртка, кепка, штаны, рубашка. Одно неловкое движение — и вместо куртки отстегнёшь рубашку, вместо штанов — жопу. Штаны прежде держались на ремне, но из-за пива живот так разросся, что никакой ремень не сходится, живот стал основным компонентом фигуры, идёшь, ё. т. м!* — живот несёшь, про жопу забываешь, не чувствуешь, как отваливается — расстёгиваются липучки на штанах и жопа теряется, м. т. ё!******
А тут недавно пошёл на презентацию литературного журнала. Говорились речи, выступали издатели, поэты, спонсоры и другие очень важные персоны, затем — фуршет. Все ринулись к столу, пока тянулся в толчее к бокалу, не заметил, как жопа к ё. м.*********** — пропала. Все пьют, рассуждают о постмодернизме, лауреатах премии Андрея Белого, а я пытаюсь протиснуться сквозь толпу — ищу жопу. Спрашиваю у двух знакомых литераторш: не видели ли? Решили, что подвыпил и хочу пококетничать, пошёл ты — говорят. Только охранник (т. е. сикьюрити) отнесся к моим заботам серьёзно: спроси в гардеробе, может, там знают. Спрашиваю: не находилась ли случайно моя жопа? «Есть. Назовите приметы». «Какие ещё, ё. т. м!*, приметы?» «Самые обыкновенные. Размер, цвет. У нас две жопы». «Покажите — я скажу, где моя». «Ну, да так-то мы вам и поверили, заберёте чужую жопу. Нет, скажите сначала приметы». «Покажите — я по запаху определю». «Вы-то определите, а мы как узнаем, что не ошиблись. Придётся до конца презентации ждать, объявится хозяин одной жопы, другая — ваша».
Вот и прождал, пока все не разошлись, но за жопой никто не обратился, видно, ушёл так. Что делать? Не ночевать же здесь, может быть, этот идиот, придя домой, наконец, спохватится. Всё же уговорил за стольник гардеробщика — дал, х. в ш.***, примерить. «Вот видите, говорю, всё просто — на этой жопе наколка ЖЕНЯ, а я — Володя».
Не знаю, что делать с жопой, не припаять ли её наглухо, к е. Ф.*****, но тогда возникнут проблемы с профилактикой — ни почистить, ни помыть, ни высушить, как следует. Вот и хожу, как дурень с писаной торбой, держусь за жопу.

Утром проходил — он лежал, вечером иду — лежит. Вроде бы и не он. А может — он. Утром был в пиджаке, вечером — в куртке. Похоже, другой. Лежит так же калачиком, руки под голову. Угол Садовой и Апраксина переулка. Раньше здесь был магазин с дешёвым алкоголем, поэтому желание прилечь и отдохнуть вполне закономерно. Но теперь здесь торгуют джинсами. (Надо сказать, в скобках, движение общественной мысли, денежных потоков и устремлений бизнеса мне попросту непонятно. Каким образом торговля штанами и юбками вытесняет торговлю вином и водкой? А совсем неподалёку, на Гороховой, ещё смешнее — вместо алкогольной точки появился лабаз с шузами и рядом, аналогично, — аптека.)
Словом, утром — лежал, вечером — лежит. Место привычное, облюбованное, да и человекопоток на углу приличный — можно шапку положить. Рядом какие-то сотоварищи. Вроде те — вроде другие. Что-то говорят, повествуют, как бы проявляют заботу. Околеть не дадут, в крайнем случае — вызовут помогайку, отправят куда-нибудь, в вытрезвитель давно не возят, но в морг — отвезут. Надо признаться: люди стали менее озлоблены, чем в начале девяностых, проявляют друг к другу сострадание.
Утром спешил, прошёл мимо, вечером замедлил шаг — взглянуть что и как. Один из сидящих протянул бутылку: «На, батя, отхлебни, а то чего. — Утром сидел без бутылки, к концу дня надыбал». «Спасибо, не пью», — соврал. «Как хочешь».
Пока так хочу. То есть не хочу присоединяться. На этом ведь дело не кончится, допьют — мне придётся соображать на счёт следующей. Ко всему — пока худо-бедно-небогато, скрюченно, полусогнуто передвигаюсь вертикально, вверх, понятно, не гляжу, не то чтоб карабкаться (извиняюсь за уценённую метафору) по какой-нибудь лестнице, но складировать и утилизовать меня пока не надо.
Поступил правильно. В бутылке оставался последний глоток. Этот доброхот выпил и стал тормошить лежащего: вставай! Реакции никакой. Тогда он пробует его поднять, с третьей или четвёртой попытки ему удаётся его посадить. И только. Ноги с туловищем образовали прямой угол, угол заклинило. Попробовал с другой стороны, взял за ноги — туловище повалилось на асфальт, ноги торчат кверху. Тогда он перевернул его набок и попытался поднять угол за вершину, т.е. задницу, — получилось: голова и ботинки внизу, зад торчит кверху.
Акробатический этюд. Поглядел-поглядел, плюнул и пошёл домой. Там у меня начатая бутылка крымского креплёного из «народного» магазина (в скобках: «народный» магазин — лабаз в трущобах двора дома 45 по Гороховой, где сбывают просроченные и уценённые продукты). Устроюсь на ложе, налью стаканчик, нарежу адекватного сырку, потянусь, включу телевизор, погляжу теннис. Там наши девки дают просраться, чешут всех подряд, хорошие бабки заколачивают, молодцы девки!
Иду на другой день — опять лежат. Почти все — зафиксированным углом. Как-то причудливо. Из двух углов, состыкованных вершинами, получилась буква Ха. К вершине третьего приложена прямая — У. Буква Й образовалась также из угла, прямой плюс галочка. Функцию галочки выполняет какой-то шибзик-недомерок. Слышал: несколько лет назад московские перформансисты на Красной площади телами выложили это самое краснознамённое отечественное слово. Поди разбери, кто был первым. Курица или яйцо. Искусство принадлежит народу (помните, любите), из него же и вышло. Местные ребята, конечно, в прессе не засветились и на помогайках их увозят по другой причине, но ведь они давно в жанре, прежде у них складывались речёвки типа МИРУ — МИР, теперь — короче и фундаментальнее.
P.S. Советую обратить внимание на книгу А. Плуцер-Сарно. БОЛЬШОЙ СЛОВАРЬ МАТА. Лексические и фразеологические значения слова «хуй». Т. I. — СПб.: Лимбус Пресс, 2001.
По выходе книги из печати завотделом «Пушкин и современность» Всероссийского музея А.С. Пушкина подарила словарь директору музея с ремаркой: возьмите, пожалуйста, у вас, должно быть, этого нет. Однажды министр культуры России посетил музей, заглянул в кабинет директора, и, увидев на столе книгу «хуй», сказал: «Этого у меня нет», — и забрал себе.

Сидит увесисто, основательно, будто всегда тут сидел. Так и есть. Всегда-не-всегда — давно. В общем — красавЕц, даже — красАвец, а почему не крАсавец? Бандеровец, басаевец, власовец — на выбор. Сидит — представительствует. Мордень* — не терпит возражений и вариантов. Переносной стол, на стольце* — образцы ключей, болванки-заготовки и два станочка: точильный и шлифовальный. Полосатый зонт в виде крыши. Картинка колоритная. Будь я Пиросмани, Генераличем или Гаврильчиком, тут же расставил бы мольберт и запечатлел. Руки чешутся.
Едва ли можно представить, каким он был раньше, ежели вычесть из возраста десятка три. Годы дают знать. Без вопросов — изрядно оплошел*. Христопоборником*, скажем, никогда не был, но не фуфлыжничал*, не побирался, не бирюльничал*. Большерослый*, представительный, опрятно одетый, он мог быть принят и за актёра, и за высокооплачиваемого служащего. На поверку же — был затевущим* специалистом по квартирным делам, у которого при себе всегда имелся набор ключей и отмычек. Рабочий инструмент мастерил сам.
Прошлое не выхерить*, когда-то жизнь дала трещину, теперь, увы, приходится лавочничать*, но всё равно: крАсАвЕц. В общем, сидит внапрасне* — заказчиков нет, к столу приделана табличка: ТРЕБУЕТСЯ УЧЕНИК. Мог бы научить многому — как сделать первоклассный инструментарий и как виртуозно им пользоваться. Однако ученики не идут, вот и сидит неколебимо и величественно. Пожалуй, нет, не парсуну с него надо писать, а ваять памятник, даже не ваять, а сделать слепок в стиле Джорджа Сигала и после с помощью специальной техники увеличить до монументальных размеров. Обязательно с табличкой: ТРЕБУЕТСЯ УЧЕНИК. И установить здесь же — на Сенной площади.
Достойная бы вышла скульптура. Наш известный искусствовед Александр Боровский, обозревая современную городскую скульптуру, в одной из статей писал о её неприглядности. А почему бы не исправить положение? И начать именно с господина Боровского — сделать его фигуру в полный рост, пожалуй, с той же табличкой: ТРЕБУЕТСЯ УЧЕНИК. Возникает вопрос: где установить? К примеру, можно у входа в Академию художеств, Академию наук, у входа в Центральную библиотеку или перед Университетом (памятник Ломоносову, согласимся с Боровским, очень негоразд*). Но лучше вписаться в проект Русского музея, по этому проекту баснописца Крылова должны переместить из Летнего сада в Михайловский. Почему бы вместо Крылова не поставить Боровского? Долго думал, какие атрибуты дать ему в руки? Допустим, в одной руке — музыкальная шкатулка, в другой — от неё ключик. Нехорошо — слишком сентиментально и постпостмодернистично. Лучше — увесистый гаечный ключ. С помощью гаечного ключа можно много чего открутить, а при случае дать по набалдашнику*. Внизу на постаменте — рельефы представителей городского художественного и интеллектуального бомонда, каждый с ключом: у кого — золотой ключик, у кого — скрипичный ключ, у кого ключ от лендровера…
Продолжим. Согласимся с автором упомянутой статьи о мизерабельности скульптур городовому на Малой Конюшенной и Остапу Бендеру на Итальянской. Будь моя воля — городового бы заменил на губернатора Валентину Ивановну Матвиенко со связкой ключей от города, а вместо Остапа Бендера поставил бы министра финансов Кудрина с ключом от квартиры, где деньги лежат. И непременно в обоих случаях табличка: ТРЕБУЕТСЯ УЧЕНИК. Пора увековечивать память о выдающихся питерцах, наших современниках.
И, в заключение, о монументе главному питерцу — Владимиру Путину. Задачу придётся решать с определения места для монумента. Разумеется, Александрийскую колонну, подобно памятнику Крылову, не уберёшь, но вот Владимира Ильича на Московском проспекте, перед зданием, предназначавшимся для Ленсовета, архитектора Троцкого — потревожить можно. Фигура довольно несуразная*, в советское время, в пору борьбы с алкоголизмом, шутили — мол, Ильич показывает рукой на установленные напротив часы, на цифру одиннадцать, когда начинают в магазинах продавать спиртное.
Идею с часами я бы сохранил, часы должны быть включены в композицию. Владимир Владимирович стоит перед часами с заводным ключом, из окошечка дважды в сутки выскакивает кукушка и поёт гимн России (не путать с гимном Советского Союза — там иной размер).
Всенепременно глава государства должен быть удостоен не одного памятника. Второй я установил бы на одном из городских кладбищ, облачив Владимира Владимировича в длиннополые доисторические одежды. Он торжественно стоит с ключом пред вратами РАЯ и АДА и определяет, кого куда отправить. О надписи ТРЕБУЕТСЯ УЧЕНИК не напоминаю, используется по умолчанию.