Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ГУБЕРНСКИЙ СОВЕТОЛОГ ИЗРАИЛЯ


Воистину случайных покупок не бывает. Вот шёл я раз из Краснопресненского райкома КПРФ – к Белорусскому вокзалу, загогульно домой, а там, ближе к "кольцевой" такой длинный книжный развал имеется, отголосок раздольных на чтиво девяностых. Поскольку шёл "от станка", то есть от длительного и насладительного стука по клаве, продолжающего "Поэму Столицы" – захотелось контрапункта. И глянул на меня обложкой с футуристичным шрифтом Губерман. Не пожалел трудового рубля, купил из-за понравившихся на обложке галош, думал – "Штрихи к автопортрету". А оказалось ещё интереснее.
В сущности, никому кроме таких, как я, красных отморозков, это вскоре вообще интересно не будет: купил-то с год назад, а книга вышла и того раньше – в 2009-м. По демпингу лотошникам раздаёт "Эксмо" сей бестселлер. Цену бумаги хотя б окупить – тираж-то 3 тысячи экзов. Мода такая пошла где-то с серёдки-конца нулевых: похватали писатели более-менее известные предков-писателей более известных, и давай биографии строчить. Вот сейчас одновременно три небесталанных автора наперегонки строчат в ЖЗЛ про Катаева, восполняют, так сказать. А Губерман вот Николая Бруни на постамент возводит.
Конечно, только сам побывавший зэком возьмётся с наслаждением за такой труд. Тут месть не просто вертухаям – тут месть Советской власти (хотя Губерман-то захватил её на идеологическом излёте). Про себя в антично-кратком духе написал наш зэк достаточно, на чём и стал известен – его морщинистые, зачитанные нашим школьным физиком "Гарики" достались мне в 1992-м как факт почти мировой славы. И всё своевременно, всё верно – кого ж, как не умучанных от большевиков тогда читали?!. Правда, грубо-ироничные стихи Губермана не влезали в пучины идеологии, но кое-где совершали ритуальные действия сродни обрезанию, мстя коротко и точно.
Ну вот, видимо, пришло время уже длительного речения. И Губерман под псевдонимом Рубин начинает исследование, которое я бы точно отложил в сторону по причине поразительной сохранности той самой, начала 90-х истеричной атмосферы, в которой очевидность "античеловеческого эксперимента" по имени социализм вообще не обсуждалась. Ну и жертвы этого эксперимента – цвет интеллигенции, лучшие умы, поэты, священники (а тут ещё и через дефис, да вы эти песенки и в "ЛР" слышали не раз, от экс-большевика Байгушева, например). Но вот на странице 24 я обнаруживаю абзац, за который не жалко таскать и вес прочих оплаченных страниц. Оказывается, исследователь судеб жертв большевизма Губерман ещё до российской публикации был знаком с романом Евгении Фёдоровой "И время ответит" (возможно, в самиздате), поскольку историю про Артек (глупые кавычки в книге выдают и авторскую и корректорскую недоработку) и вожатую, которая воспротивилась ходу слёта последователей Павлика Морозова, он мог почерпнуть только из книги самой этой вожатой. Вот и она мстила стране за отсидку, но описывая только собственную судьбу. Губерман "усилил" даже собственные впечатления от "На островах ГУЛАГа" (так называется редакция романа с моим предисловием, ставшая возможной после публикации серии статей в "ЛР" в 2010-м) – и пионеры, конечно же, поражены энурезом. Потому что все они предатели своих родителей или родственников, а значит существа неполноценные. Классовая мораль не просто чужда Губерману – она дика для него. Не может быть врагов у частной собственности, семейных уз – даже если эти узы ведут к преступлению против народа, страны…
Тут мы, конечно, уже не о Бруни, а о "Брунивике" вынуждены говорить – то есть о той броне, что вокруг своего сиделого эго установил наш поздний советолог. Книгу-то прочтёт кто-нибудь – и матерные перлы ужасных вертухаев, в которых талант Губермана вполне отражён, и оценит романическое альтер-эго Гарика. А вот прочтёт ли самого автора при этом взыскующий смысла в гибели Бруни? Да, первое десятилетие индустриализации было временем железных людей и решений. Да, щепками оказывались прежние изячные и талантливые господарики, пытавшиеся в ранге попутчиков всё же быть полезными СССР. Но мрачное антисоветское словцо – и снова, какое созвучие роману Фёдоровой! – сказанное после убийства Кирова это вполне повод для попадания во враги народа. Наши тревожные дни возвращают ту шкалу ценностей, вес сплочённости "винтиков", нежелающих быть съеденными ржой.
В книге удивительно, дистиллировано сохранена атмосфера антисоветчины, которой были пропитаны кухни конца 80-х – не обязательно еврейские. Просто сиделый Губерман был на них чем-то вроде бородатого геолога – героя как раз того мира, что уже становился эпическим благодаря Галичу и другим бардам… Такое ощущение оставляет сам по себе талантливый, ритмичный и вдумчивый слог поэта, что время для него остановилось именно когда убит был СССР. И далее – только бесконечный суд над КПСС, бесконечный 1937-й и 38-й (год смерти Н.Бруни). Но в личной-то судьбе Губермана – всё шоколадно.
Даже в Днепропетровске я натыкался на его афиши – гастролирует! И имеет время на написание биографий (эта проза на лотке была не одинока). И вот что выходит: если взгляд на историю нашей родины, на СССР – у Губермана верный, если читатель ему верит и сочувствует, то... Ему надо покидать страну-правопреемницу СССР, следовать примеру Губермана. Это логика проклятия, не подразумевающая возвращения, взгляда на этот "безбожный Содом". Если пафос ненависти к пионерам, поставившим общественное выше семейного, к поколению, победившему не только врагов народа, но и гитлеризм (которые губерманов-то стёр бы с лица Земли гораздо раньше, чем довелось малость посидеть-пострадать поэту) – правдив, то нам надо бежать в Израиль вслед за Губерманом.
Однако даже к покойному режиссёру Михаилу Козакову земля обетованная не была столь благосклонна – своим искусством он не снискал там шекелей, вернулся. Подозреваю, что и Губерман не там зарабатывает свой хлеб, а существует только в контексте столь запоздало и усердно прогрызаемой им во имя Бруни Эпохи, в восприятии ненавистного ему советского народа. Такой вот парадокс: диссидентов, антисоветчиков и советологов со всей их желчью, со всей их личной требухой попутчиков великого времени не существует вне контекста того общественного движения к социализму, к которому хоть малость, но был причастен и Бруни. Социализм – активный фон, на котором силуэтики Гариков мельтешат, матерятся, морализируют. А вот капитализм заставляет их возвращаться уже на руины этой родины, устраивать "чёс" по распавшимся республикам – выискивая горькие улыбки понимания в редеющих залах. Впрочем, книгу я, скрепя сердце, дочитаю, наверное, летом в моей неизменной избе-читальне электричек… Слог Губермана молод, упруг, но строй мысли – поразительно ригиден и дряхл, отягощён прокурорством, осуждением слишком для его категориального строя неподъёмного строя, самого прогрессивного на Земле по сей день.



Игорь Губерман. Штрихи к портрету. М.: 2009, 448 с.



Дмитрий ЧЁРНЫЙ