Феликс ЧЕЧИК
РАССВЕТНОЕ МОЛОКО
* * *
* * *
Всё путём и сомнения нет –
диалектика, брат:
ты когда-то смотрел на рассвет,
а теперь на закат.
Ты смотрел на рассвет, не дыша,
и боялся спугнуть,
и росла у ребёнка душа,
как в термометре ртуть.
Но важней и дороже смотреть
на закат старику,
и в закате увидеть не смерть
и не тлен и труху,
а возможность, уйдя далеко,
разминуться с концом
и рассветное пить молоко
жёлторотым юнцом.
диалектика, брат:
ты когда-то смотрел на рассвет,
а теперь на закат.
Ты смотрел на рассвет, не дыша,
и боялся спугнуть,
и росла у ребёнка душа,
как в термометре ртуть.
Но важней и дороже смотреть
на закат старику,
и в закате увидеть не смерть
и не тлен и труху,
а возможность, уйдя далеко,
разминуться с концом
и рассветное пить молоко
жёлторотым юнцом.
* * *
Я вижу по твоим глазам,
что холоднее льда:
что со стихами завязал
навечно-навсегда.
Талант? Я распрощался с ним.
Любовь? Пора забыть.
И, что завязано морским
узлом, не разрубить.
И я смирился с тем. Когда
попал в страну теней,
в твоих глазах текла вода
и плыли рыбы в ней.
что холоднее льда:
что со стихами завязал
навечно-навсегда.
Талант? Я распрощался с ним.
Любовь? Пора забыть.
И, что завязано морским
узлом, не разрубить.
И я смирился с тем. Когда
попал в страну теней,
в твоих глазах текла вода
и плыли рыбы в ней.
* * *
Сентябрь, как в наказанье,
читая, причитать,
и на одном дыханье
октябрь прочитать.
Взахлёб и до рассвета,
покуда сон глубок,
запутанность сюжета
распутать, как клубок.
Где главные герои:
не дождь, не ветер, а
растоптаннее Трои,
опавшая листва.
читая, причитать,
и на одном дыханье
октябрь прочитать.
Взахлёб и до рассвета,
покуда сон глубок,
запутанность сюжета
распутать, как клубок.
Где главные герои:
не дождь, не ветер, а
растоптаннее Трои,
опавшая листва.
* * *
Прояви, а потом закрепи
чёрно-белое фото
не любви, а молдавской степи
и норвежского фьорда,
где мы не были-были с тобой,
где юдоль и обитель;
проявитель болтлив, как прибой,
молчалив закрепитель.
Болтовня и молчанье в крови
у меня вместо гула.
Снисхожденье ко мне прояви,
укрепи Мариула.
Воздух севера вреден? Отнюдь.
В назиданье потомкам:
гадкий лебедь отправился в путь,
а вернулся утёнком.
Остановим мгновенье, убьём
и собьёмся со счёта,
но заначим в небесный альбом
чёрно-белое фото.
чёрно-белое фото
не любви, а молдавской степи
и норвежского фьорда,
где мы не были-были с тобой,
где юдоль и обитель;
проявитель болтлив, как прибой,
молчалив закрепитель.
Болтовня и молчанье в крови
у меня вместо гула.
Снисхожденье ко мне прояви,
укрепи Мариула.
Воздух севера вреден? Отнюдь.
В назиданье потомкам:
гадкий лебедь отправился в путь,
а вернулся утёнком.
Остановим мгновенье, убьём
и собьёмся со счёта,
но заначим в небесный альбом
чёрно-белое фото.
* * *
Заблаговременно о том
меня предупреди,
что сердце скоро станет льдом,
не бьющимся в груди.
Предупреди меня пока
не поздно, чтобы вновь
разбила сердце старика
прощальная любовь.
меня предупреди,
что сердце скоро станет льдом,
не бьющимся в груди.
Предупреди меня пока
не поздно, чтобы вновь
разбила сердце старика
прощальная любовь.
* * *
ностальгию не жалую
слёзы утри
академику павлову
памятник при
жизни небо чужбинное
над головой
голубей голубиная
почта совой
сообщенье из прошлого
но адресат
выбыл вычеркнут кто ж его
знает назад
слёзы утри
академику павлову
памятник при
жизни небо чужбинное
над головой
голубей голубиная
почта совой
сообщенье из прошлого
но адресат
выбыл вычеркнут кто ж его
знает назад
* * *
Ночи посвятил отчизне,
посвятил чужбине дни.
Что ж, признанье после жизни
безразличию сродни.
Дни и ночи, дни и ночи,
дни и ночи напролёт –
время сделалось короче,
превратило сердце в лёд.
Надоевшая шарманка
про начало и конец.
Раз пошла такая пьянка –
режь последний огурец.
И под этот малосольный,
Магазинный, бочковой
я покинул мир юдольный
и довольный, и живой.
посвятил чужбине дни.
Что ж, признанье после жизни
безразличию сродни.
Дни и ночи, дни и ночи,
дни и ночи напролёт –
время сделалось короче,
превратило сердце в лёд.
Надоевшая шарманка
про начало и конец.
Раз пошла такая пьянка –
режь последний огурец.
И под этот малосольный,
Магазинный, бочковой
я покинул мир юдольный
и довольный, и живой.
_______________________________________________
Феликс Чечик – поэт, автор поэтических книг «Мерцающий звук», «Прозаизмы», «Муравейник» и «Алтын», член Союза русскоязычных писателей Израиля. Живет в г. Натания (Израиль).
Феликс Чечик – поэт, автор поэтических книг «Мерцающий звук», «Прозаизмы», «Муравейник» и «Алтын», член Союза русскоязычных писателей Израиля. Живет в г. Натания (Израиль).