Кольцом гребенка в волосах,
И фикса желтая под носом,
Татуировка на руках,
Как у заядлого матроса.
Под комбине — еще странней:
и море, и крутые скалы.
Кто видел, говорят о ней.
А говорят-то все, пожалуй...
Любовь — неслыханная чушь
За сотни верст от города.
На буровой — пятнадцать душ,
Давно скоблящих бороду.
И на пятнадцать душ — она,
Любовь ей стала долгом.
Ей в домике отведена
Кровать в углу под пологом.
По уверениям самой —
Ей тридцать стукнуло весною.
Статей — четыре за спиной,
И пусто за душою.
Да полно, пусто ли? Не раз
Обдумывал я это.
Она однажды напилась
С авансовых до бреда.
И мне, услышавшему бред,
У печки зябко стало.
И я поверил: счастья — нет.
Она ведь — не видала.
И я узнал, что ночь была,
Морская ночь на юге,
И лодка к берегу плыла,
И были чьи-то руки,
Кому-то крикнула: “Лови!”
И убежать спешила.
И кто-то клялся ей в любви
Бессмертной, до могилы.