Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

НЕУДОБНЫЙ ДЛЯ НАЧАЛЬСТВА: ФЕЛИКС РОДИОНОВ


Феликс Николаевич Родионов родился 25 октября 1929 года в Москве. В 1955 году он окончил МГУ и какое-то время успел поработать младшим редактором в издательстве "Искусство".
7 февраля 1958 года Родионов был зачислен в штат редакции газеты "Литература и жизнь". Сначала ему предложили поработать литсотрудником в отделе зарубежной литературы. Потом его перевели в отдел национальных литератур. 10 сентября 1958 года он опубликовал в газете статью о повести Юрия Рытхэу "Время таяния снегов". Затем 24 декабря журналист напечатал написанную на чувашском материале статью "Когда редактор – жизнь".
Надо отметить, что в редакции Родионов не засиживался. Он любил ездить по стране. Спустя полвека Сергей Небольсин, уже став доктором наук и признанным пушкинистом, вспоминал: "В декабре 1958-го к нам в лесной посёлок на трассе Абакан–Тайшет приехал в кожаном сверху тулупе Феликс Родионов. Он, будучи спецкорреспондентом газеты "Литература и жизнь", привёз мне гостинец от матери, а я с ним послал ей денег. Мороз, помню, был страшенный. Ночь. Мы бродили с Феликсом по насыпи и по отчасти положенным шпалам, и он спрашивал: "Серёжа, ну как нам написать про Женьку Попыванова – как вы делаете из него человека и как он человеком, наконец, становится?" А у нас был такой парень – мой ровесник и с 45-го филёвского авиационного завода; выпивоха, прогульщик, но добрый и мягкий, хотя страшно скрытный человек; тоже сирота – но уже совсем круглый. "Напишу, – говорил Феликс, – как идёт вот Женька Попыванов ночью по этой же трассе, как мы сейчас с тобой, только идёт после бурного комсомольского собрания; он переосмысливает всю жизнь и решает стать, наконец, человеком. Ты как думаешь?" Я мялся. Мне было неловко, что старший человек просил у меня совета. Однако внимание газеты к нам, малым сим, как-то грело. И когда лишь через год я прочёл в "Литературе и жизни" Феликсову с трудом, видать, рождённую корреспонденцию – как такие-то и такие-то ребята "в лесах на берегу Енисея строили коммунизм" (или "мечтали о коммунизме"? Не помню), – я тогда хоть и задним числом, но линию газеты и уловил, и одобрил; собственно вечная соперница "Литературы и жизни" "Литературка" как-то больше сторонилась всего этого, хотя совсем уклониться не могла. А почему задним числом? Потому что Попыванов уже полгода как в лесу над Енисеем застрелился из мелкашки; меня, наоборот, чуть не застрелили, и я чуть сам не угробил человека; с призывом в Красную армию тогда тоже не вышло – и в целом ноги я из Сибири унёс в конечном счёте с трудом. Бригада коммунистического труда распалась или как-то рассосалась. Эх, молодо-зелено…"
В какой-то момент Родионов оказался в отделе критики. Потом его назначили собкором по центральным областям. В разное время он напечатал в газете очерк "У Ангарского Падуна" (27.03.1959), заметку "Дорога в Шушенское" (22.04.1959), рецензию на сборник рассказов Е.Леваковской "Впереди счастье" (26.04.1959), статью "Вы любите красиво одеваться?" (3.04.1960), репортаж из Ногинска "Захребетники" (18.09.1960), другие материалы.
Одно время Родионов активно участвовал в борьбе "Литературы и жизни" с "Литгазетой". Он, как и большинство сотрудников "ЛиЖ", защищал почвенников, а "ЛГ" отстаивала либералов. В начале 1960 года Родионов пришёл к выводу, что "Литература и жизнь" утёрла соседям нос. "Скажем прямо, – утверждал Феликс Родионов, – наша газета победила в той самой борьбе, почти двухлетней, в идейной борьбе".
Судя по сохранившимся в РГАЛИ стенограммам редакционных летучек, Родионов не всегда был доволен газетой. Он считал, что её надо было делать по-другому. 14 марта 1960 года журналист заявил коллективу: "Мы пишем о национальных особенностях литературы, мансийской, башкирской и многих других. И мы не пишем о национальном своеобразии русской литературы. А ведь мы – российская газета. Есть особенности русской литературы, её великие традиции, которые действуют и сегодня, ибо они не сняты с потолка, а порождены особенностями истории и жизни русского народа, они в психологии русских людей. И когда появилась у нас литературная учёба, а подумал, об уместности в ней статей, и даже серии статей, с национальным своеобразием русской литературы. Причём с конкретным анализом современных произведений. Это много бы дало и начинающим, и кончающим. Недавно я смотрел фильм. "Молодожёны". Там хорошо выписаны характеры. Всей логикой действия они шли к конфликту, да он в общем и был уже в фильме. Но вот где-то перед развязкой прозвучала сакраментальная фраза: "никто не виноват". Чисто неореалистическое решение, причём никак не вытекающее ни из действия, ни из характеров. Вся драматургия в фильме исчезла, фильм оказался пустышкой. И это естественно. Вспомните русскую драматургию от Кантемира. Ведь ей всегда были чужды и полуконфликты, и полугерои. И это не случайно. Таков жизненный материал, который давала драматургам русская действительность, действительность трагедий и гражданского подвига. Так почему же нам не разобраться в этом квалифицированно, противопоставив в статье реализм русской драмы, прежде всего социальной, западному "общечеловечному" неореализму. Ведь не секрет, что сейчас и в кинематографе, и в драматургии появились неудачные сколки с неореалистических произведений. И это выдаётся за успех. Вторая возможная тема – правда, тоже не новая – оптимизм. Но вспомните, как во время поэтической дискуссии в Италии поэты страны Леопарди отмечали прежде всего оптимизм нашей литературы. Об этом же оптимизме говорят и просто туристы, говорят об оптимизме нашего народа. И это тоже не может не налагать на нашу литературу определённой особенности. Эти особенности родились не потому, что ЦК спускает разнарядку на оптимизм в Союз писателей. Оптимизм издревле свойствен и литературе, и народу. Это опять-таки история и народа, и литературы. Оптимизм этот равен вере в товарища, в общество, которые тебя не подведут. Вспомните крестьянскую общину, вспомните и о том, как Сталин в годы коллективизации говорил об этой общине, что она значительно облегчит создание колхозов. Возьмите тот же переход Гагановой в отстающую бригаду. Это всё та же вера в общество, всё та же великая особенность русского характера, порождённая историей. Эта же вера, этот же оптимизм свойствен и русской литературе. И мне кажется, что статья на эту тему только бы украсила наши полосы. Тем подобных много. А в российской газете обязательно должны появляться статьи, посвящённые национальным особенностям русской литературы. Причём они должны быть не абстрактные, не схоластические, как это имело место лет десять назад, а умные, квалифицированные, с конкретным разбором coвременных советских произведений".
Однако руководство газеты проигнорировало эти оценки. Но если начальство остерегалось Родионова, то молодые сотрудники в нём души не чаяли и очень ценили за справедливость. "Ему, – вспоминал Александр Авдеенко-младший, – нелегко давались собственные статьи, но он был отменным редактором, очень требовательным и цельным человеком. Помню, на отдельской летучке мне устроили разнос за то, что я мало привлекаю авторов, и Феликс говорил мне об этом глаза в глаза".
Кстати, именно в "Литературе и жизни" Родионов нашёл спутницу своей жизни. Он по уши влюбился в сотрудницу бюро проверки Татьяну Воропанову. Татьяна была дочерью популярной актрисы театра имени Вахтангова Галины Пашковой. Молодёжный состав редакции поначалу всё делал для того, чтобы Воропанова обратила внимание на другого холостяка газеты – Андрея Ермонского. Но получилось всё иначе: она стала женой Родионова.
Уволен Родионов из "ЛиЖ" был 1 февраля 1961 года по сокращению штата. Позже он нашёл себя в публицистике. Олег Куприн вспоминал: "Феликс Родионов стал очеркистом (причём очень хорошим очеркистом) журнала "Смена". Последнее место его работы – очеркист журнала "Коммунист" (поверьте, было такое амплуа в столь серьёзном журнале). Феликс был фанатом журналистики. Абсолютно неуёмная натура. Он перенёс три инфаркта, но рвался на самые горячие темы. Однажды пришёл ко мне.
– Знаешь, есть возможность от "Коммуниста" поехать во Вьетнам. Но без медицинской справки меня не пустят, а справку не дадут. Будь другом, сходи на медобследование за меня. Там паспорта не спрашивают.
Я в принципе не любитель крепких выражений, но тут выдал ему по полной программе. Он обиделся. Мы поругались. Потом выяснилось, что кто-то всё-таки ходил вместо него к медикам. Феликс во Вьетнам улетел. А там случился страшный ураган, дикий перепад атмосферного давления. Сердце не выдержало. Его гроб я встречал в Шереметьеве".
Уточню: умер Родионов 25 октября 1979 года. Похоронили его на Новодевичьем кладбище.

Вячеслав ОГРЫЗКО