Этой книгой, видимо, завершено обнародование (за исключением дневников и эпистолярия) всего творческого наследия Владимира Богомолова. Замечу: истинного классика военной литературы. И это звание подтверждено народным голосованием. Так, к примеру, роман «Момент истины. В августе сорок четвёртого» выдержал более 100 изданий, а повесть «Иван» – 300.

Кадр из фильма “Зося” по рассказу Богомолова

Особенность книги. Здесь не только хрестоматийной силы повести «Иван» и «Зося», а также известные рассказы «Первая любовь», «Кладбище под Белостоком» и некоторые другие. Теперь – отмечу! – знакомство с рассказами «Академик Челышев» и «Десять дет спустя» вместе с двумя подборками общим числом 19-ть коротких рассказов и миниатюр. Завидую тем, кто ещё не читал перечисленную прозу. Превеликая радость – узнавать и редкостный талант, и, благодаря ему, срез чувствований своих соотечественников в нелёгкие времена.

Затем идут подлинно сенсации: публицистика о пяти названиях и раздел «История публикации романа «Момент истины. В августе сорок четвёртого».
Сборник увенчан заметками составителя книги Раисы Глушко «К творческой биографии Владимира Богомолова».
Особенность творчества. Полную меру гражданственности Богомолова отныне надо познавать, воссоединив сугубо художественное творчество с публицистикой. И тогда становится ясным, почему эпиграфом к одному из своих произведений он сделал слова: «Я разделяю понятия Отечества, России, и государства». Напомню: эти убеждения прошли закалку пребыванием с 16-ти лет на передовой и – немаловажно – обличением власти острым своим пером за отсутствие человечности и справедливости. Вспомните, его то и дело ядовитый сарказм, к примеру, в романе «Момент истины» или в повести «В кригере».
Итак, благородная формула Богомолова – это чтить своих много настрадавшихся сограждан и обличать то, что им мешает жить.
Неминуем вопрос: как он относился к тому, что пришло в 90-е годы? Ответ в следующем откровении: «Я физически ощущаю и вижу, что истончается и рвётся хрупкая связь между людьми, властью и окружающим миром. Несоответствие между общественным положением человека и его нравственными принципами – вернейший признак попрания истины, болезни общества».
Факты для наивного юноши. Начнём знакомиться с 48-страничным фрагментом неоконченной публицистической книги «Срам имут и живые, и мёртвые, и Россия...»
Это разговор с теми, кто доверяет многолетним заклинаниям писателей Г.Владимова, В.Резуна (Суворова), И.Бунича и ещё около 30-ти их последователей, что:
– перебежчик к немцам генерал Власов выдающийся-де полководец и всеми порывами своей «чистой души» якобы стремился принести свободу СССР;
– оккупация СССР нацистcкой Германией была бы благом для нашего народа.
Богомолов вживил в книгу жуткое своей убогостью признание: «Внук моего знакомого, инвалида войны, всерьёз убеждал меня и своего деда, что если бы мы проиграли войну, то он бы сегодня на студенческую «степуху» «выпивал бы в день пять банок пива и закусывал бы гамбургской колбаской».
Выделю: разговор о Власове построен исключительно на фактах знакомства с несколькими тысячами архивных материалов не только России, но и ещё четырёх стран, начиная с Германии. И ещё особенность: Богомолов, как это выражаются публицисты, не «обыгрывает» факт, чтобы разукрасить свои размышления. Факт для него «вещдок» для приговора – то обвинительного, то оправдательного.
Познакомлю же читателей хотя бы с тремя извлечениями из книги.
Власов – освободитель России? Истинно погром учинил Богомолов тем, кто придумал, что генерал-предатель был воодушевлён идеями «попользовать» Германию для освобождения России от советского строя.
На самом деле Власову Берлином было яснее ясного предписано: «Ни о каком свободном государстве для русских и украинцев не может быть и речи».
А как иначе, если Гитлер, как прояснил Богомолов, провозглашал: «Колонизация европейской части России, Украины и Белоруссии с уничтожением до 40 миллионов человек и с переселением до 30 миллионов в Германию как рабской силы». Можно прочитать и меморандум рейхсфюрера СС Гиммлера «Об обращении с инородцами на Востоке». Так здесь: «Бог требует слушаться немцев и быть честным, прилежным и порядочным. Уменье читать я считаю излишним».
Власов – идейный союзник нацисткой Германии? Богомолов собрал неопровержимые доказательства – Власов был мелкой фигурой на политической доске фашизма.
Гитлер отмежевался от него: «Этот прохвост предал Сталина, предаст и нас». Так и случилось: в кануны разгрома Германии Власов обнародовал блудливый приказ: «Всем моим солдатам и офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной Армии».
Кто же сотрудничал с Власовым? Прояснил это не без презрения генерал-фельдмаршал Кейтель: «Покровительство Власову оказывал только Гиммлер и СС».
Богомолову удалось разыскать сведения, что образ «спасателя России и борца против клики Сталина», а также текст Присяги «на верность великой Германии и Гитлеру» для Власова написан спецслужбой.
Власов – выдающийся полководец? Восхвалители предателя тщатся представить его фигурой главного калибра в истории войны. Однако вот что выявил Богомолов.
– Это сам Власов создал пропагандисткий миф о своей особой значимости в обороне Москвы и в оценках Сталина. Богомолов в обширном ряду противоречивых фактов нашёл даже такой: в числе награждённых за оборону столицы Власов не значился, а его армия не отмечалась сообщениями Совинформбюро;
– Сдаваясь в плен, «народный полководец», не подумал о судьбе погибающих в болотистом лесу от голода и холода более 10 тысяч бойцов и командиров брошенной им своей армии;
– В плен попало несколько наших генералов в должности командующих армиями. Но лишь Власов изменил присяге и при этом снабдил врага инструкцией как успешнее уничтожать своих соотечественников;
– Военная верхушка Германии получила служебное заключение по итогам допросов Власова: «Даже если нам когда-нибудь пришлось бы хвататься за какую-нибудь фигуру из русских, мы нашли бы другого»;
– В свою фашистскую армию Власов смог завербовать из миллионов пленных всего 30 тысяч русских людей.
Богомолов в 4-х статьях. Они, как говорится, за жизнь. Но, увы, при жизни напечатана лишь одна.
Открывают подборку заметки «Как я получал орден» (1967 г.). Теперь можно узнать, как на самом деле относились партбонзы к выдающемуся творцу. Всего-то за киносценарии наградили его в многоименном Указе, да и то низшим по статусу орденом «Знак почёта». Так в этой статье – издёвочка.
«О положении в литературе» (1985 г.). Замечу: Богомолов не соблазнился немалыми возможностями социальной поддержки от могущественного тогда Союза писателей. Он просто бойкотировал многолетние уговоры стать его членом (как же так, советский писатель в мировой славе, а не в наших рядах?!). Что же удерживало? Нравственные принципы! Он не стесняется обличать в этих своих заметках жрецов пресловутого соцреализма и прижизненных «классиков» в звании секретарей Союза писателей.
А есть ли те, кто дорог Богомолову за подлинный талант? Названы всего три фамилии – это Валентин Распутин, Григорий Бакланов и Василь Быков (уточню, что через годы Богомолов порвал всякие отношения с белорусским коллегой).
«О льготах участникам ВОВ» (1985 г.). Почти четыре страницы фактов и наблюдений с осуждением то и дело проявляемого равнодушия к защитникам родины.
И выразительная, чтобы познать характер Богомолова, статья «С матом по жизни» (напечатана в 1994 г.). Главное здесь всё-таки не оправдание мата в творчестве. Это эхо нелёгкой военной судьбы самого автора.
Подлинно сенсация. Речь о едва ли не документальной повести, которая сложилась из прокомментированной переписки Богомолова с теми, кто имел отношение к изданию романа «Момент истины»: издатели и цензоры-запретители трёх разных ведомств, деятели КГБ и ЦК. Почти пять лет сражений за роман! Здесь рассказ о чистых и подлых деяниях, о друзьях и врагах, о том, как истовая убеждённость в своей правоте и невероятное упрямство помогли в конце концов одержать победу. В ход пошёл, как понимаю, даже опыт смершевца.
Вот один из приёмов: «Я ставил свой кейс на шикарный полированный стол (в кабинете цензора-запретителя) и автоматически (будто бы) поворачивал его в сторону говорящего. Затем отвечал, подтверждая (свою правоту) заготовленными документами, где надо давил демагогией – использовал их же оружие».
Чем же завершалось? Богомолов сообщает: «По мере неоднократных движений кейса агрессия говорящих уменьшалась, появлялась какая-то скованность, осторожность в выражениях...» Оказывается, «литцерберы» панически боялись магнитофонной записи!
Вехи борьбы за роман... Разрыв договора с журналом «Юность» при главном редакторе Полевом: явил себя цензором. Верность писателю редактора издательства «Молодая гвардия» Аксёнова с проявлениями настоящей конспирации: боялись утечки информации о противодействии цензуре. Тупо-безграмотно-перестраховочное рецензирование романа в Генштабе. Приём-совет отдела культуры ЦК как итог многих собеседований: «Царапайся сам!» Оценка – образная – Богомоловым отношения главы КГБ к роману: «Андропов, многолетний чекист по духу и стилю руководства, постеснялся увидеть представителей своей службы с человеческим лицом с их ошибками и слабостями, побоялся, что зомбированный временем и историей страх к ним, может смениться уважением и симпатией...»
Чем же запомнилось Богомолову «консультирование» романа в КГБ? Читаем: «Катали Ваньку» по многочисленным инстанциям, надеясь, что там выкинут что-нибудь (из романа), за что можно зацепиться мёртвой хваткой, и тогда продавливать автора по всем законам их жанра».
Замечу: самобытность романа и самоотверженность его автора помогали иной раз обрести союзников, но всегда тайных, ибо носили погоны или числились по идеологической службе.
На сколько же лет сократила вся эта история жизнь замечательного писателя?!
Чтение этой документалистики дело захватывающее, ибо, как нетрудно уловить даже по моим переложениям, остросюжетное. Но при этом ощущение, что присутствуешь при патолого-анатомическом вскрытии: противно!
Подытожу: история советской литературы обогащена уникальной главой.
Наконец-то материалы к биографии. В книге 50 страниц раздела «К творческой биографии...» авторства Раисы Глушко. Наконец-то появилась возможность начинать познавать этот пласт жизни необычного творца. Не общие рассуждения, но – в манере Богомолова – только факты и только факты по каждому (!) произведению.
Вот если бы литпериодика, начиная с той, что обслуживает школу и вузы, догадалась бы растиражировать эти заметки.
Одна деталь (из многих): оказывается, именно Богомолов ввёл в литературный лексикон слова-понятия: «момент истины», «прокачать», «бутафорить», «качание маятника».
Или кое-что о побудительных мотивах творчества: «Повесть «Иван» – это моя реакция на невежественные публикации о войсковой разведке».
Или откровения из дневника: «Просыпаясь поутру – посмотреть на полку книг с любимыми классиками и думать, как ты мал и ничтожен, и вместо утренней физзарядки заряжаться интеллектуально, чтобы не стать добросовестной посредственностью или умственным лилипутом».
И ещё, ещё…
Кое-что о составительнице сборника. Р.Глушко своим характером и образом жизни явно соупряжна своему мужу.
Родилась в семье офицера-пограничника. Это значит, что довелось ей испытывать в послевоенные времена до крайности суровый быт: то фанерная отгородка в общей казарме, то комнатушка в бараке. Зато жизнь начинала с истинно державным размахом: от самой южной границы до самой западной, но с какой воодушевляющей историей – Брест, геройская крепость. Жила в окружении недавних фронтовиков с боевыми наградами и нашивками за ранения. Такая вот для школьницы точка отсчёта вхождения в жизнь.
Окончила медицинский институт (Белоруссия). И вскоре без вступления в партию (для карьеры, как у многих, что выяснилось в конце века!) назначается директором туберкулёзного диспансера. Однако же возгорелась мечта о продолжении учёбы – да только в Москве! Защита диссертации, но теперь приглашение в Центральную клиническую больницу министерства путей сообщения. Здесь и по врачебному таланту, и по организаторской хватке выросла до заведующей отделением. Её ценили и любили. Но ровно до той поры, пока не стала досаждать требованиями избавиться от того, что считала несовместимым с идеалами врача – с тем, что нынче определено как коррупция. Поддержки не получила даже у министра. В итоге появляется сокрушительная статья «Круговая порука» – в «Литгазете».
…Скончался скоропостижно её муж. Оставил по себе сотни папок. Она выявила в них неоконченные роман «Жизнь моя, или ты приснилась мне?..» и книгу о Власове, а также несколько завершённых, но почему-то не отданных в печать рассказов.
Как обычно поступают писательские вдовы? Ждут в горестных надеждах, когда Союз писателей создаст комиссию по творческому наследию. Да прервана такая традиция.
И тогда врач Глушко становится литературным работником. При этом не расстаётся с медициной.
Она прониклась тонкостями авторского замысла и принялась разбираться в сохранённых, как бы говоря, монтажных листах произведений. Это для того, чтобы сперва уразуметь какая глава должна идти за какой, а потом приниматься воссоединять. Одновременно подбирала биографический материал, записи мужа, письма от него и письма к нему. Это позволило ей создать преинтереснейший комментарий к публикациям.

Напоминаю в недоумении: творчество Владимира  Богомолова не заинтересовало ни одну из организаций по литпремиям ни в советские времена, ни нынче. Пока у него одна примета общественного признания: Диплом и медаль ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую культуру» (2003).
Сейчас с выходом книги «Десять лет спустя» появилась возможность отдать застарелый долг почитателям писателя хотя бы десятилетия спустя: посмертно.
Кто откликнется?