Вязанка хвороста исправна.
И на своих ушла ногах
от мельника, который плавно
болеет в дантовых кругах.

Еще болеет он безвольно.
И слезы в мутную муку,
как хворостины, хлебосольно
кунает, лежа на боку.

На правом лежа или левом —
не выдал камень путевой.
Вязанку хвороста на древо
Адам закинул головой.

Вязанка хвороста съедобна.
Хлеба круглее, чем клыки.
И по-фамильно, по-микробно
упомянулись от Луки.

Плывут роскосые тюлени.
И с пелены тюленьих глаз
на одуванчики течений
упал слоеный водолаз.

Он ножкой дрыгал окрыленно.
И сердце в пятку провожал.
И в одуванчиках смущенно
на мышь тюленя водружал.

И Черномор психует рядом.
И в одуванчиках змеясь,
из сапога плескался ядом
на водолаза вещий князь.

Всю ночь
у меня на коленях
сидело утро.

Утром
ко мне на колени
села ты.

Какое тяжелое утро.

Как испугать человека,
чтобы человек
бросился в море?

Как испугать рыбу,
чтобы рыба
выбросилась на берег?

Как испугать поэта,
чтобы поэт
устроился на работу?

Я был с ним хорошо знаком.
Он муравьев убивал молотком.

Я ударил его кулаком.
Он ударил меня молотком.

Он ударил, как муравья.
Как человека, ударил я.

Я был с ним хорошо знаком.
Я лицо ему вытер платком.

Губ его вытирая края,
я случайно убил муравья.

И он на меня посмотрел свысока.
И задрожала моя рука.

И я уронил свой платок
в грязь, где его молоток.

Разошлись мы, как по свистку.
Я к платку, он к молотку.