Старые клены, почти вплотную подступившие к металлической изгороди, обнимали двухэтажное кирпичное здание детского сада, который был перепрофилирован в клуб физической подготовки под названием "Олимпия". В клубе трудилось несколько известных в городе тренеров по муай-тай, борьбе и тяжелой атлетике, в группах занимались не только спортсмены-профи, а больше простые любители бодибилдинга, в их числе мой отец и я.
Асфальт, рыхловатый от времени, намок от продолжительных сентябрьских дождей. Песок на площадке для футбола перемешался с грязью. Ворота свалила в лужу свора местных мальчишек, чувствовавших себя хозяевами территории Телевизионного поселка.
На первом этаже здания тренировались бойцы муай-тай и борцы. Из левого и правого крыльев коридора гулко доносились звуки ударов по тренировочной груше, хлопков по кожаным лапам, падения на татами и голоса двух заслуженных тренеров Омска, которые подбадривали занимающихся.
Тяжелой поступью по лестнице поднимался Он. Его шаг, уверенный и мощный, словно у гусеничного трактора, отдавался шлепками мокрых подошв кирзовых бот в коридоре. Шаркающий скрежет о перила маленькой площадки лестницы говорил о том, что широкую спортивную сумку пришлось поправить, потому что она не вмещалась в проход.
— Вован идет, что ли? — прокатилось по залу.
Да, это он! С порога оценивающе глядел, прищурив один глаз, круглолицый добряк Вова Новогоров. Зелено-коричневый китель с шерстяной подкладкой облегал огромную фигуру. Штаны цвета хаки, очень широкие из-за объема бедер, протерлись на коленях (когда он делал становую тягу, то тянул штангу, задевая их). Из кирзовых бот торчали язычки, шнурки отсутствовали — не любил завязывать. Однажды он пытался завязать шнурки. Усиленно сдавливая живот грудью, он сердился: кровь приливала к голове, краснели щеки, и становилось трудно дышать. Наконец, в ярости Вова порвал шнурки.
Скинув спортивную черную сумку с плеча на руку, он громко поздоровался с присутствующими в зале. Потерев ногами о коврик, уверенным широким шагом прошел в раздевалку, откуда послышались возгласы приветствий. Каждый хотел пожать ему руку первым, выразив этим порывом восхищение его поражающими размерами и формой. Вова понимал, что восхищение шуточное, но как любой крупный человек, по природе, родился добрым, поэтому на шутки отмахивался или просто улыбался. Он весил чуть меньше полутора центнеров, был сильным атлетом, пять лет назад выполнившим нормативы мастера спорта, а теперь посещал спортзал, чтобы поддержать форму. Сняв китель и переобувшись в кеды, он шел тягать большие веса. Никогда не снимал ни олимпийку, ни штаны. Сначала мы переглядывались, а потом спросили:
— Почему?
— Не хочу, чтобы сглазили, — ответил он, улыбнувшись.
На его живот можно было ставить ведро воды, а на грудь — стакан. Никак не комплексовал он, даже когда в спортзале появлялись представительницы прекрасного пола. В запасе у Вовы, пожарного по профессии, имелось много анекдотов, историй из жизни известных тяжеловесов‑олимпийцев, а также своего профессионального юмора — от пожарных.
— Потолок рухнул на двух моих напарников, чуть пол не провалился Я хапнул обоих за края формы вовремя. Руки у меня видишь, большие. А вообще-то, в пожаре горит даже то, что не должно гореть. Танки на Светлом, помнишь недавний пожар, и те горели.
— Как вы справляетесь, Владимир? — покачала головой одна девица.
— Запросто! — залихватски взмахнул руками Вова. — Среди ночи поднимают на огонь — я как огурец!
За многие годы тренировок он знал, как правильно садиться на диету и сходить с нее, эффективно накачивать мышцы, используя специальные добавки, держал в голове программы занятий, которые разрабатывали для подготовки чемпионов и многое другое, выдававшее в нем профессионального спортсмена.
Вот и сегодня, наблюдая за новичком, который выбрал для тренировки гантели не своего веса, использовал явно непосильный темп, а потому тяжело дышал, истекая потом, Вова заметил, иронично улыбаясь:
— Дыхалка слабая. Бегать надо, как я зимой по полю… видели поле у гаражей? Да вот, не доезжая до нас со стороны Старой Московки? Ноги по коленки в снег уходят, но главное продолжать бег. Конечно, тяжело, но с каждым разом потом станет легче, знаете ведь!
— Не болеете, Владимир, после зимних снежных пробежек? — спросила одна из девушек, очарованная его силой и выносливостью.
— Болезни от меня, как резиновая дробь, отскакивают. Бывало, бегал в одной майке и шортах поздней осенью. Ливень был, а я пришел, теплой травы-ромашки попил и ничего. Травами можно такое вылечить! Жалуетесь на болезнь — спросите меня.
— Я сейчас пресс хотела сделать. Помочь некому, подержать на скамейке ноги.
— Пошли!
Один его тезка, десять лет назад сильный тяж, а теперь старик в хорошей форме, постоянно соперничал по результатам, задевая словами и так и этак, а здоровяк Новогоров долго молча сносил и слушал, но однажды взял того за шиворот и грозно спросил занимающихся:
— Чей это щенок?
Вот смеху-то в зале было!
Никто, кроме тренера, возражать ему не смел. Владимира Новогорова уважали и побаивались. Лицо слушателя принимало почтительное выражение даже тогда, когда он наставлял на путь, давал советы не всегда приходившиеся по нраву. Что скажешь против — Вова ведь такой огромный, зашибет с одного разу.
Веса Вован тягал внушительные, мог даже, приседая со штангой в двести пятьдесят килограмм, разговаривать. Подстраиваясь под шершавый гриф спиной и руками, сжимая губы и заметно напрягаясь, он ворчал:
— Экипировки нет, так бы показал результат и получше. Максимум садился с триста кило два-три раза. Бывало и четыре раза сяду, затем пятый, как домкрат поднимаю, медленно, но верно. Сила зависит от настроения и питания. Для меня лучше переесть, чем недоспать.
Приседая со штангой в четверть тонны, он наблюдал в зеркало напротив стоек выражения наших лиц. Казалось, Вова получал удовольствия от изумленных лиц больше, чем от удачного приседания с большим весом. Жим лежа у него уступал приседанию и становой тяге, поэтому Вова, желая как бы невзначай показать знания западной меры веса, переводил килограммы в фунты. Любимым его упражнением являлся жим штанги из-за головы на плечи. Плечи особенно выдавались в олимпийке по сравнению с грудью. При упоминании о любимом его упражнении, на лице мелькал луч удовольствия, а если ты занимал за ним очередь на этот станок, то выражение сменялось сочетанием гордости и покровительства.
Вова считался докой не только в тяжелой атлетике, но когда наверх поднимался тренер по борьбе, он, перечисляя известных борцов, их заслуги, рассуждал о преимуществе относительной силы борца над динамической силой тяжелоатлета. Тренеру муай-тай он показывал удар левой и нижний пинок, оттого имел уважение и среди мастеров муай-тай.
При этом Вова никогда не хвалился собственной силой и мощью, не пытался зарабатывать на своих уникальных способностях деньги. Однажды в клубе появился молодой плечистый и крепкий парень, предложил платные услуги охранника в период занятий. Присутствующий в это время Вова сказал, что может охранять клуб бесплатно, лишь бы кормили хлебом да молоком. Молодому пришлось ретироваться.
Нередко, находясь перед зеркалом и делая разводку с гантелями на плечи, проговаривал:
— Культуризм или смерть, третьего не дано!
Напряженно выдавливая из себя слова, он клялся себе и нам, что будет заниматься спортом до скончания века. Мы даже и предположить не могли, что ему не везло в личной жизни и единственное, чем он мог заниматься в свободное время, — спорт.
Внезапно наш гигант надолго перестал ходить в зал, а когда пришел, то мы увидели совсем другого Вову, которому не было дела до развития огромных мышц или специальной диеты.
Это, как рассказал один хороший знакомый Владимира, случилось на пожаре. Бесстрашного Вову Новогорова подняли на механической платформе на третий этаж горящего старого дома в Нефтяниках. Выбив ногой дверь балкона, здоровяк в противогазе быстрым, но осторожным шагом прошел в гудящие под огнем стены. Змеиное шипение и писк огня пугал, но только не Вову. Дым застилал обзор через стекла противогаза. Неожиданно из дальней комнаты раздался глухой голос. Пожарный немедленно поспешил на звук плача и застал следующую картину: женщина истерически рыдала на диване, прижимая к себе кошку, завернутую в полотенце. Вова, взвесив шансы вытащить пострадавшую, не колебался ни секунды. Сняв противогаз, натянул его на голову женщины, сорвал с дивана покрывало, закутал ее и, подхватив, закинул на плечо.
— Не упусти кису! — предупредил он и, глубоко вздохнув, набрал в легкие максимальное количество воздуха.
Бегом Вова преодолел длинный коридор. Впереди он заметил две фигуры в огнеупорных костюмах. Внезапно отяжелели ноги — падающая балка, сорвавшаяся с потолка, зацепила пожарного. Прикрывая собственным телом женщину, здоровяк упал…
Сквозь муть, стоявшую перед глазами, он увидел лица напарников. Оказалось, что Вова в больнице с отравлением и травмой спины. Слабость в мышцах и пустота в голове лишь позволили пожать друзьям руку.
— Ты — герой! — провозгласили они в один голос, положив на тумбочку сок и фрукты. — Она в следующей палате, тоже нахваталась дыма.
Быстро поправляясь, Вова стал навещать Марину — эту женщину. Так случилось, что он влюбился. Чувства разбушевались нешуточные, взаимные. Свадьба состоялась незамедлительно, лишь покинули госпиталь.
Теперь Вова редко приходил в спортзал. Тихо вел себя, ни над кем не шутил. Похудевший, изменившийся, какой-то спокойный, он сбавил бешеный ритм занятий и брал небольшие веса. Ребята шутили — экономит силы, ему теперь есть возможность применить огромную мощь по другому назначению.

Миша приехал из Петропавловска в Омск поступать учиться. С профессиональным училищем пока не определился, а квартиру снять по объявлению удалось сразу. Нашел недорогую комнату в поселке Амурский. Первую неделю посвятил поискам учебного заведения. Надо сказать, что парень, в отличие от многих своих ровесников, не был белоручкой. Хорошо владел сваркой, работал дрелью, болгаркой, знал, как мешать раствор и укладывать плитку. Выбрав учебное заведение по душе, подал документы и заскучал без дела, дожидаясь сентября.
Увы, и так случается: поблизости не нашлось ни одного заказчика, которому понадобились бы его знания и умения домашнего мастера. Но Миша не отчаялся и решил сменить сферу деятельности. На охранную — рядом с домом открывалась частная аптека, и в нее требовался сторож. Миша, конечно, поспешил зайти туда и предложить услуги. Фармацевт, женщина лет сорока, оценивающе посмотрела на него, молодого и неленивого, и одобрительно кивнула, спросив лишь, на какой срок хотел бы тот устроиться. Сторожем парень еще нигде не работал и сказал, что "на постоянно". Решимость молодого человека порадовала Марию Петровну. Она доложила владельцу аптеки, что нашелся охранник на постоянную работу. Добрая веселая женщина показала "секьюрити" помещение квартиры, оборудованной под торговую точку.
— Никому не открывай дверь. Вот ключ. Разных там: "Открой, братка, поговорим" не слушай!.. Здесь тепло, но под утро воздух остывает. Принесешь плед, подушку, еду, а раскладушку вытащишь себе из встроенного шкафа, вон там, под прилавком. Телефон к твоим услугам, только не звони в другой город, а то хозяин вычислит, оштрафует и выгонит.
Друзей и знакомых в Омске у Миши пока не было, поэтому он заверил, мол, телефон ни к чему. Ему понравилось бродить между витрин, заставленных разными коробочками, тюбиками и пачками. Он понял, что работа досталась "не бей лежачих" — проще быть не может, тем более аптека открывалась только утром, а ночью в ней никого и не будет.
Миша был пунктуален, как Штирлиц! Ровно в восемь часов вечера и явился, с собой принес необходимое для отдыха, кое-какое питание и портативный DVD-плеер, чтобы время шло быстрей и увлекательней. Заведующая и фармацевт уже закончили раскладывать препараты на витринах, проверять кипы регистрационных листов и других документов и, попросив сотрудника в следующий раз приходить пораньше, быстренько "испарились" по домам. А Миша, оставшись один в большом помещении, повел себя хозяином; от ощущения своей важности спать ему совершенно не хотелось. Парень ходил, рассматривал препараты, изучал инструкции на упаковках — набирался медицинских знаний. Странно и забавно было читать названия известных трав на английском и латинском языках, и он с удовольствием вдыхал их душистый аромат. Потом, когда наскучило это занятие, смотрел новые фильмы, устроив свой "дивидюк" на модном столе, за которым наверняка будет вот так же, как он, сидеть хозяин аптеки — очень важный человек. Словом, чувствовать себя собственником Мише понравилось.
Заснул Миша ненадолго — проснулся от боли в спине, заметил, что лежать крайне неудобно, казенная раскладушка под его тушей порвалась. Разворошил пустые коробки и настелил на пол много находившегося у входа гофрокартона, сверху развернул плед. Отметил, что на полу гораздо удобней, чем на узкой раскладушке. Проспал оставшуюся ночь, а утром, услышав громкий стук, открыл глаза. За дверями, под пронизывающим ветром, стояли женщины-фармацевты.
— Долго стоите? — спросил он виновато.
— Минут пятнадцать, — ответила Мария Петровна. — Думала: может, что случилось?!
А вообще ночами никто не проверял и не звонил. Миша был творческой личностью, любил экспериментировать в работе, и тут не удержался: взяв ключ от аптеки, перешел дорогу и оказался дома. Завел будильник на время, чтобы не опаздывать. Возвращался всегда за час до прихода Марии Петровны.
Из Челябинска по каким-то делам приехал отец, ну и, конечно, захотел отметить удачное поступление и трудоустройство сына. Миша позвал его в аптеку, и тот взял с собой водочки. Праздновали долго, почти до утра, покуда Миша, смекнув, чем грозит ему "палево", вовремя выставил отца за дверь, и тот прикинулся покупателем.
— Аптека откроется через неделю, — сказала Мария Петровна, поглядев на синий нос незнакомого ей мужика, обивающего порог. — Приходите, будем ждать.
— Ого, так рано за "бояркой"!? — деланно удивился Миша.
— Это поздно, — улыбнулась Мария Петровна. — Я работала в круглосуточной аптеке, так алкаши за настойкой приходили и пораньше.
Отец побыл день и уехал домой.
Какое сладкое слово — "свобода", подумал Миша. На следующее утро он пришел в аптеку и увидел открытую дверь. Кровь резко прилила в голову, виски сжало, словно тисками. Внутри погром, товар разбросан по полу, витрины побиты, лишь огнетушитель остался на стене, как и висел. Скоро придут! Что скажут?
— Надо действовать! — решил Миша.
Выйдя на улицу, быстро нашел компанию скитающихся по дворам бездельников. Начал задираться — резко и зло напомнил о неудачах в их никчемной жизни, грубо и обидно обозвал. Мужики завелись с полуоборота — поколотили парня славно. Едва успел вернуться в аптеку, пришли фармацевты.
— Что случилось, Мишенька? — ахнула добрая начальница.
— Оторвали дверь, толпой отметелили, — язык едва ворочался. — Сознание потерял.
Понял тогда Миша важную вещь: абсолютной свободы быть не может, надо помнить об ответственности всегда. Из аптеки парень ушел, не дожидаясь начала учебного года "по состоянию здоровья", а Марию Петровну нередко встречал, когда топал на учебу. При встрече старался разминуться поскорее.