Остатки снега с черепичных крыш
прозрачным языком февраль слизал.
Флоренция. Туман. Из тёмных ниш
на нас глядят белёсые глаза.
Насмешливо: для них давно не нов
наш юный мир из разноцветных снов,
из первых путешествий — Рим-Париж,
из твёрдой веры в истинность афиш —
прекрасный вид,
открыточный закат…
из первой безболезненной любви —
наверное, последней.

А пока
в своей беспечно-эфемерной вере
над Арно мы с тобою кофе пьём,
в постылой нише белый Алигьери
вздохнёт — и с грустью вспомнит о своём.

Ты, конечно, забудешь и странное это безумье,
непонятный, нежданный, смешной урагановый бред.
Ты вернёшься в тот мир, где до слёз надрывается зуммер —
в телефоне пустом. И где найден удобный ответ
на вопросы Зачем, По каким неизвестным спиралям
нас несло через дни — чтоб, столкнувшись у края земли,
мы друг друга с тобой беззастенчиво, бешено крали
у стреноженных дней. И над нами шумел эвкалипт,
удивляясь неистовой страсти двуногих растений,
что пришли в этот лес — и расстаться почти не смогли.
Ты, забудешь, любимый. И только останутся тени.
Две счастливые тени — у самого края земли.