Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Парадный вход. Судьба


ЕВГЕНИЯ ЖИЛИНА (Бостон, США)

Родной город – Санкт-Петербург. Окончила Высшее педагогическое училище, затем СПбГАИЖСА (Академия художеств) им. Репина, кафедра искусствоведения. Научный интерес – феномен музеев. Помимо поэзии и архитектуры любит графику и собирает работы петербургских графиков.
Живет и работает в Бостоне.



РОВЕСНИК ЛУНЫ

Меня завораживает мысль о том, что там — после последней черты. Не будучи религиозной, я не могу найти ясных ответов; и мои страхи и путаность в верованиях передались сыну, который не по возрасту настойчиво задавал мне вопросы, начиная с четырёх лет, на тему, что там после жизни. Я юлю и путаю его ответами из Шри Ауробинды, Блаватской и христианской религии... Когда же он спросил о приходе людей в эту жизнь — ответ был готов, лежал на языке и не заставил меня ни моргнуть, ни задержать дыхание. Как легко говорить о том, что известно…
Вопросы прекратились после одной встречи. Виртуальной. Осенью 2009 года. В социальной сети «В Контакте» я нашла стихи Илья Тюрина. Строчки вплавлялись в мозг, в память, а ведь лёгкой поэзией эти стихи не назвать. Шок: это всё написано человеком, не дожившим до двадцати. Обнаружились рисунки Ильи, под которыми невозможно было не оставить комментарий, что равносильно виртуальному «не пройти мимо». Перебралась в портал Дом Ильи — читать! Читать! Потом началась переписка с Ириной Медведевой, мамой Ильи, основателем Фонда Памяти Ильи Тюрина. «Я ещё только открываю для себя творчество Вашего мальчика. Но — видит Бог! — ни строчки нет, которая оставила бы меня равнодушной. Ещё я хотела сказать Вам, как меня восхитил сам факт возникновения фонда памяти Ильи. И всё, что вы делаете для юных и молодых поэтов сегодняшней России — редкое чудо Дарственности. Как-то гораздо привычнее мне встречать подобные добрые дела, возникнувшие на гОре человеческом — привычнее встречать их здесь, в Бостоне, где я живу сейчас; и вдруг я узнала о Доме Ильи и о Вашей работе в Москве...»
Позвала сына «на выставку» — смотреть рисунки Ильи в Контакте. В тот день вдруг перестала опасаться возможных «вечных» вопросов. Просто перестала — вдруг кнопка страха отвалилась — и всё. Всё ОЧЕНЬ понравилось. Сказал задумчиво: «Какой интересный мальчик Илья — меньше меня, а рисует так красиво». С интересом рассматривал Мадонну с младенцем и лик Ангела; очень понравились церкви. При этом явно вызвало недоумение, что это можно рисовать. Тим, по-моему, пребывает в уверенности, что только люди и цветочки или природные явления наподобие вулканов и цунами — это истинная тема живописи. От «Осени» красной аж вскрикнул от восторга. Рассмотрели фигурку Иисуса-младенца на руках у Богоматери и пластилиновый узор и краски, а потом «перевернули» страницу, щёлкнув мышью — и появился «Индеец». «А вот и Иуда», — со знанием дела сказал мой сын.
 «Илья был мечен печатью раннего взросления» — пишет в своём блестящем эссе «Столько большой воды» поэт и критик Марина Кудимова. Мама Илюшина, журналист Ирина Медведева, говорит в своих воспоминаниях «Был и остался поэтом» о сыне, ощутившим свой дар рано («Я знал свой дар и в осторожном тоне молился укороченной строке» стихотворение «Назад» 1997 года), что его детство было наполнено творчеством. Наследие творческое и осталось нам в виде сложной и прекрасной поэзии, глубокой и не по-юношески весомой публицистики, музыки, графики и детских рисунков. И если стихи Ильи, некоторые его статьи и воспоминания о нём родителей и друзей можно прочесть в самой первой книге «Письмо», вышедшей спустя год после его гибели, а книга «Погружение» помимо стихов и статей включает серьёзный философско-литературоведческий анализ Кудимовой, то об интересе Ильи Тюрина к рисованию ёщё почти не говорилось. А ведь первым словом маленького Ильи было «картина», и о том, что «рисовать раньше, чем ходить» ...случилось почти буквально» читаем мы в воспоминаниях о раннем детстве в книге «Письмо».
Живописное и графическое наследие Ильи, из которого далеко не всё сохранилось, можно разделить на три группы: ранняя графика, детская живопись и графика (гуаши и акварели) и поздняя графика, включая рисунки на полях стихов. Уцелевшие рисунки карандашном и чернилами, так же как автографы стихов, воспроизведены в поэтических сборниках И. Тюрина, стали символами ежегодных поэтических событий России — конкурса Илья-премия, фестиваля поэзии памяти Ильи Тюрина «Август», что ежегодно проходит в Пушкинских горах. Один из самых первых рисунков «В лодке» стал основой значка участника этого фестиваля. Автору не было и двух лет, когда он изобразил сидящего человечка с большими ушами в сильно, на мой взгляд, качающейся лодке.
Цирковому льву, герою одной из первых работ в технике гуаши «В цирке» — предстояло явиться в другом медиуме: в 2009 — 2010 годах в виде мастерски сделанного мастером-пекарем Валерием Виноградовым ароматного пряника. Пряник «лёвик»  — по-домашнему тёплый подарок фонда «Дом Ильи» участникам поэтических встреч в Петербурге и Москве.
Свеча — фрагмент рисунка Ильи «Мир формул» (1992) — стала символом Ильи-премии, которая была учреждена Фондом памяти Ильи Тюрина в 2000 году. Девиз взят из стихотворения Ильи «Письмо»: «Оставьте росчерк и — оставьте Свет. Но не гасите света». Это уже более поздняя графика — свет и тень выразительно переданы смелыми штрихами. Эта свеча — деталь, одна из многих свечей рисунка — каждая из них особая, не похожая на другие по яркости, высоте, оплавленности. Есть там и погасшие свечи…
Графический портрет «Пушкин», выполненный чуть раньше, можно назвать программным произведением. Сам Илья напишет позже о себе в третьем лице, «онегинской строкой»:

К пяти годам он думал много,
«Полтавский бой» не только знал,
Но даже сам его читал.
И выбирать стал понемногу
Себе писателя дорогу...

Вот кусочек из сценария фильма об Илюше — увы, незавершённого:

«Меня зовут Илья Тюрин. Я родился в Москве 27 июля 1980 года. На этих фотографиях мне уже два года, я на даче в Купчино, это мое первое путешествие за город. Маму зовут Ира, папу Коля. Они журналисты. Я об этом узнал очень рано: они все время говорили о газете, которая — их работа...
На даче мне очень нравится, я много гуляю, выискиваю в траве всяких жучков-кузнечиков (их видимо-невидимо). Пою — я люблю петь. Рисую — рисовать я тоже очень люблю. Карандаши у меня толстые, с гранями — мамины. Красные и синие. Я ими рисую синий фургон и красные машины, но чаще всего — трамвай... Мама мне рассказывала, что первое мое слово было «картина»: все тогда сразу решили, что я стану художником. Но мне еще нравится играть в слова: их можно соединять, проговаривать с конца — и тогда получается новое слово...
У меня много книжек, но любимая — книжка с картинками Пушкина. Особенно мне нравится «Полтавский бой» — я готов повторять его наизусть сто раз».

Марина Кудимова замечает, что Илья Тюрин не просто любил Пушкина, а искал «невидимых граней», «дисгармонической тайны» в пушкинском наследии. Помимо диалога поэтического («слушаю-понимаю-говорю» в стихах), большую роль Илья-художник уделяет «рассматриванию». Портрет похож на оригинал, каким мы его знаем. Всё в наличии и тщательно прорисовано: длинный нос, кудрявая голова, бакенбарды и — вдруг! — порывистость и почти небрежность линий, которыми набросан костюм. Спокойный и одновременно печальный взгляд делают портрет живым. Беззащитность длинной шеи на фоне приподнятого воротничка над чёрным шарфом-удавкой.
А вот ещё один Пушкин — уезжающий. Акварельная работа, где большая половина листа — пуста; лишь синий снег и голубое небо смыкаются линией горизонта. Покидающего пустоту (высшего света? Петербурга?) Поэта легко узнать по абрису кудрявой головы в высоком цилиндре. Кибитка, похожая на детскую коляску, уносится за грань листа невидимыми, но быстрыми лошадьми. Коляска уже за городской заставой, с её полосатой будкой, непременным символом девятнадцатого столетия. Фантазия рождает окрик возничего, обернувшегося к седоку, подбадривающего лошадок тёмными хлесткими вожжами: «С Богом, барин! А нуу, залётные!!!» Решительно настроены путешественники. И кажется нам, что под жёлтою луною лежит-бежит дорога к счастью.
Ещё через несколько лет Илья напишет песню «Я — Пушкин». А в лицее создаст группу «Пожарный кран» и сам будет писать стихи и музыку к песням. Титульный лист альбома «The Beatles again» («Снова Битлз»/Битлз вновь) смесь шаржа и житейской сценки. Меланхоличные творцы — четвёрка молодых людей в тёмных костюмах с галстуками — расположились на кудрявой опавшей листве вокруг ствола старого дерева в молчании. Интересный трюк — остановка на время, пауза — противопоставляется нашим ощущениям битловской да и пожарно-крановской музыки-движения. Вообще «поздняя» графика — это шаржи, портреты друзей, забавные сценки. Большинство рисунков 1994-1997 годов посвящены группе «Пожарный Кран». «Медицинские» зарисовки лаконичны, ироничны и взяты из жизни. «И.Н. Тюрин, доктор медицины, профессор» — бородатый дяденька с удивлённо-грустным лицом. Кудрявая борода в комплекте с прямой чёлкой и усами, а между ними внимательные глаза через очки — как в жизни. Таким, должно быть, и помнят Илью его друзья по Лицею и «Склифу».
Большую часть живописных работ составляют гуаши и акварели. Гуашь — клеевая краска, которая сохраняет чистоту и звонкость цвета. Специалисты считают, что техника гуаши не для начинающих, но для профессионалов, которые умеют и могут работать быстро, на одном дыхании. Дети также работают быстро, без подмалёвков и длительной подготовки. Стремительность эта и объединяет мастера и ребёнка. Ребёнок становится мастером. Мастерство Ильи ещё и в том, как смело он работает с плоскостью листа. Всё пространство занято — даже в самых ранних рисунках, что для ребёнка необычно. Большие «пустоты» если есть работают на композицию, и живописны по прозрачности или интенсивности тона.
Возможно, что часть работ, упомянутых ниже, была выполнена или разработана под руководством профессионалов, педагогов. Илья посещал художественную студию с 6 до 8 лет. Ирина Медведева вспоминает:

«В студию Илья ходил около 2-х лет (сезонов). Что касается «вырисовывать тему до конца» — то, насколько я понимаю, сначала это был выбор темы. Например, трамваи: Илюша впервые увидел трамвай, когда мы переехали из новостройки в нашу нынешнюю квартиру в Сокольниках — а это трамвайный район... Трамвай привел его в восторг! Ему было тогда три года — он рисовал его не меньше 2-х лет, и конечно, это отразилось на характере рисунка — трамвай совершенствовался, обрастал деталями... позже появился жанровый рисунок, где трамвай стал главным действующим лицом — почти одушевленным... Потом был автобус... Кстати, тогда же, идя вслед за увлечениями Илюши, я придумала сказку о синем фургоне. Несколько месяцев каждый вечер Илюша просил ее рассказать ему на ночь...
Был «космический» период — ракеты, космос и т.д. Принцип был тот же: обозначение темы, развитие рисунка, увеличение красок: апофеоз — гуашь «Космическое»... Вот только традиционных «домов» практически не рисовал — не Илюшина это тема...»

Традиционных «домов» не рисовал, но традиционные русские православные храмы были. Гуашь «Монастырь» — белокаменный ансамбль, плывущий одновременно в синеве неба и озера,  дышит простором и сдержанным величием. Это одно из наиболее монументальных и одновременно поэтичных певучих живописных произведений Ильи. Позже такое же единство чувств появится в поэтических произведениях и в публицистике; естественным путём Илья избегал пафоса.
«Осень в Лавре», «Храм» — осенние композиции с фронтальными фасадами зданий и буйством красок. Пожалуй, именно в них зритель видит в Илье ребёнка, щедро делящегося с нами волшебством красочного мира. В «Лавре» богатые багрянцем и золотом деревья смыкают свои ветви, закрывая собор. Лишь ярко-голубые главки собора с точечками звёзд тянутся ввысь над кронами деревьев. Небо, синее с охрой, и сама композиция передаёт ощущение того, что мы смотрим снизу вверх. Вечнозелёные ёлочки — и первый план готов. Явная декоративность нивелируется и рисунок приобретает необходимую глубину, но остаётся осенне-нарядным. Мазок плотный, осязаемый, урожайно-щедрый.
Вторая работа иная по настроению и технике: это уже в большей степени графический рисунок гуашью. Поздняя осень. Деревья двуцветные: чёрные ветви с пожухлыми,  охристыми,  уносимыми ветром листьями. Ими усеяна дорога. В центре, ничем не заслонённый семиглавый храм с шатровой колокольней. Узнаваема архитектура 17 века, узнаваем сине-зелёный колорит поливной керамики на фасаде. Ребёнок-мастер великолепно использует основное живописное свойство гуаши, основывающейся, прежде всего, на том, что она является кроющей, т.е. почти непрозрачной краской. Собор, яркий и «во плоти», недвижим в вихре танцующих листьев и деревьев.
Из той же серии работ 1986-1987 гг. и «Храм зимой». Приближенное фронтальное изображение фасада с крупной дверью и замысловатые оконные узоры наделяют это здание особым выражением «лица», почти персонифицирующее его. Колорит сдержан и красив: чёрно-серый и белый фасад храма, синий иней и серебристый оттенок серого — хлопья падающего снега чудесно сочетаются с тёплыми акцентами охры вдоль ствола дерева.
Библейская тематика возникла в творчестве Ильи после получения в подарок «Детского Евангелия». Нежность акварельной «Иконы» и основательность «Богоматери с младенцем» переданы с детской непосредственностью и восхищением. «Богоматерь» — коллаж с использованием пластилина, гуаши и карандаша — поражает обилием деталей и продуманностью композиции. И так по земному Богородица беседует с маленьким сыном...
«Улица. Дождь» — синяя, фиолетовая, голубая, сиреневая, розовая. Яркая, насыщенная по цвету городская сценка со спешащим куда-то микроавтобусом — рисунок мальчишки, умеющего оглянуться вокруг себя и увидеть меняющейся в струях проливного дождя:

На улицах спокойно. Полных вод
Хватило для того, чтоб все колёса,
Все фары, каждый каменный завод,
Все небеса — удвоились без спроса...
(Дождь в Москве, 1997)

Удивительная живописность присуща и пейзажам «Большое солнце», «Дорога», «Осень», «Человек, сидящий в кресле», «Цветы маме» и «Цветы августа». Эти работы не оставляют равнодушными тех, кто их видел. Отзывы оставляют посетители сайтов в виртуальных галереях; зрителей едины в своих ощущениях: рисунки заставляют нас остановиться на мгновение и вспомнить и восхититься, как красив и хрупок наш мир, наша жизнь.
Нынче у Илюшиных рисунков ещё больше зрителей, поскольку сами оригиналы дважды выставлялись в детской библиотеке им. И. А. Крылова в Москве, куда ходил маленький Илья. Видели их и посетители галереи «Арт-Марин». А к 33-хлетию Ильи, готовится новая — в выставочном зале «Садовое кольцо», что по соседству со «Склифом», где начинал соединять с реальностью свою мечту о медицине 17-летний Илья…
«Мама, а когда мы поедем в Россию, я познакомлюсь с Ильёй?» Сердце сжимается, комок в горле, но голос должен быть спокойным. «Нет, Тимоша, встретиться с Ильёй лично не сможем. Но мы увидим его маму». Объясняю, рассказываю. Опустив голову, уходит. В глазах слёзы. Впрочем, слёзы у обоих. Я остаюсь с книгой в руках. Это книга «Погружение», с которой я не расстаюсь уже несколько месяцев. В голове опять по кругу — стихи:

Я теряю мелодию. Губы дрожат, и детство
Возвращается, как Одиссей, со слезами в дом.
Вопреки одиночеству, знай, я избрал соседство
С расстояньем таким, что и глаз-то берет с трудом.
(Е.С., 1997)

Мой сын возвращается: «Мама, а мне кажется, что я уже немного Илью знаю. Знаю, что ему нравилось, знаю, как он красиво рисовал... А ты читаешь его стихи и тоже его узнаёшь... Значит, он не исчез?» «Нет, сынок».
Такая судьба у художника и поэта.

Впервые опубликовано в сокращенном виде в журнале
«Юный художник», №3 - 2011