В июньском «Зинзивере» (№ 6 / 2013) представлены стихи Кирилла Ковальджи, Анатолия Головкова, Владимира Алейникова, Александра Говоркова, Сергея Бреля, Георгия Генниса, Вадима Гершанова, Леры Мурашовой, Сергея Сутулова-Катеринича, Юрия Жуковского, пародии Евгения Минина и др.

Кирилл Ковальджи обращает внимание (на этот раз в поэтической форме, прозаически-публицистический подтекст давно известен) на проблему, становящуюся тем актуальнее, чем дальше мы погружаемся в эпоху гаджетов и века-интернета:

Стихи Кирилла Ковальджи могут быть актуальными, даже если в них нет троп-примет времени. Хотя: что значит «актуальные стихи», когда читателей нет? Оксюморон?

Любопытны «Зерна», в которых при желании можно выискать немало интересного. Хотя в жанре (а Ковальджи многолетней работой буквально превратил свои краткостишия в самостоятельный жанр) далеко не все «представители» априори удачны. Вероятно, это особость подачи и типа поэтики: не всегда зарифмованные отпечатки мыслей, заметки на полях (мимолетные, а потому одновременно и глубокие, и нет озарения) представляются удачными; в совокупности же — несомненно. Иные, хранящие лишь одно из приведенных качеств, смотрятся проигрышнее, но — оттеняют, подчеркивают, создают необходимый фон.
Среди представленных больше прочих заинтересовало следующее:

Москва слезам не верит.
А Бог?
Вспоминаются строки барнаульского поэта, члена ПЕН-клуба Владимира Токмакова:

Это — взгляд из провинции. Ковальджи, который давно стал столичным жителем, задается другим — более высоким иерархически — вопросом, привлекая к риторической конструкции Бога. И текст приобретает космические звучание и значение.

Миниатюр — и «Зерен», и прочих — в «Зинзивере» предостаточно. Александр Говорков переложил в краткостишия календарь. «Март» уместился в четыре строки:

— но вполне мог удовлетвориться и одной, пойманной предельно точно: «этим утром оттаяла птичья трель».
Говорков создает немало ассоциаций. Ирония вперемешку с хэмингуэевской выдержкой и посылом в вечность — в «Мае»: «неделимый, как Бог, океан/ утопленникам, пловцам и гребцам/ что-то бормочет/ не замечая прихода ночи».
Полагаю, рифма в приведенном фрагменте разрушает гармонию (пусть сказанное мною и парадоксально). Но: утопленники не случайно поставлены на первое место, с ними океан беседует несравненно дольше.

Наиболее точными интонационно (и словесно) мне показались «Июнь» и «Июль»:

Что-то трогательное и мило-щемящее (как соединение разрозненных чувств) есть в этих строчках, особенно если проследить за внутренним сюжетом «календаря». Подобные «заметки на полях» роднят поэтику Говоркова (увы, достаточно скромно представленного в «Журнальном зале») с поэзией Михаила Бару («Арион», № 1 / 2013):

Мне кажется, в плане психологии (и потаенной поэзии!) авторы близки. Более того, сами по себе подобные «Зерна» (да простит Кирилл Владимирович употребление слова, прочно сросшегося с его лирикой) — неисчерпаемы, как неисчерпаемы умения замечать, подмечать и — рисовать, в данном случае, словами.