Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Виктория Лебедева

Родилась в Подмосковье. Окончила МИРЭА и Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковалась в журналах "Октябрь", "Дружба народов", "День и ночь", "Урал" и др. Лауреат премии «Венец» Союза писателей Москвы (2003), дипломант премии «Рукопись года» за авторский сборник "В ролях", номинация "сюжет" (2012).  Живет в Москве.



ДОСТОЙНЫЙ ГОНОРАР
Рассказ

Молодой прозаик Сысоев, подающий большие надежды, вышел из редакции толстого литературного журнала, где получал гонорар за первую серьезную публикацию, и с тоской огляделся по сторонам. Сысоев не без оснований считал себя патриотом, и беспредел, царивший в стране без малого двадцать лет, не мог его не расстраивать.
«Эх, жили раньше люди!» – вздохнул Сысоев и, с трудом переступая по снежной каше с солью, наваренной по всему тротуару, направился в сторону ближайшего метро. Во-первых, порядок был. Никаких тебе ни пробок, ни сомнительных теремков с фастфудом, где одну худосочную сосиску продают по цене полукилограмма, ни реагентов, ни Жириновского. Или взять, к примеру, гонорары. В кармане у Сысоева лежали, сложенные пополам, шесть тысяч рублей пятисотенными бумажками. От расстройства, что за текст аж в пять авторских листов выписали в редакции такую скромную сумму, он их даже пересчитывать не стал, а не глядя сложил, запихнул в карман джинсов и наскоро откланялся.
«В прежние времена, – размышлял Сысоев, лавируя между угрюмыми суетными прохожими, – на эти деньги жить можно было, и как жить! А сейчас?!» Нынешних шести тысяч рублей, действительно, едва хватало Сысоеву на то, чтобы оплатить квартиру, телефон и интернет за текущий месяц и один раз сходить за продуктами в супермаркет экономкласса, да и то если мяса не покупать. Сысоев мысленно поделил свои шесть тысяч рублей на сто двадцать средней советской зарплаты, высчитывая, сколько месяцев удалось бы ему, особенно не шикуя, прожить на эти деньги году где-нибудь в восьмидесятом, и насчитал пятьдесят месяцев, что составляло полных четыре года и еще два месяца сверху. Сысоев снова вздохнул и, наступив в лужу, предательски припорошенную снежком, насквозь промочил итальянский демисезонный ботинок, не первый сезон ношеный, но еще крепкий.
Писал молодой патриот Сысоев о войне. Войну он сам не видел, и даже от прохождения срочной службы удалось ему откосить путем взяток и липовых медицинских справок, зато двоюродный брат Сысоева целый год служил по контракту в горячей точке. Информация, полученная от двоюродного брата, дала перспективному литератору Сысоеву богатый жизненный материал и обещала в ближайшем будущем даже кое-какие премиальные перспективы.
Сысоев был человек умный, начитанный. Он давно заметил, что история ходит по кругу, а за сменой дат и мест суть происходящего всегда остается прежней, потому повесть его, принятая в толстый литературный журнал, напрямую не касалась ни первой, ни второй чеченских кампаний, ни последней войны в Южной Осетии – Сысоев писал об Афганистане. Брежнев напрасно полез в Афганистан, совершенно напрасно. Не случись этого, и не было бы, глядишь, ни перестройки, ни путча, ни ГК ЧП, ни Чечни, ни Осетии с Абхазией, ни, тем более, оранжевой революции. В своем тексте, выполненном на достойном художественном уровне, иносказательно описывал Сысоев на примере брежневской военной и партийной верхушки просчеты нынешнего руководства, которые если и отличались от ошибок прошлого, то были даже более серьезными. Очень откровенная вышла повесть, местами даже резкая. Критики публикацию Сысоева сразу заметили и высоко оценили, уже и в «Книжном обозрении» положительный отзыв прошел, и в «Экслибрисе».
Но, трясясь в тесном и душном московском метро, Сысоев не думал о литературных успехах – он все еще подсчитывал, как широко развернулся бы на свой гонорар в «застойные» (читай «стабильные») времена, которые описывал в повести. Если бы он, Сысоев, мог волшебным образом оказаться в восьмидесятом году с такой же суммой денег советскими купюрами, он бы тогда… Ему бы тогда… «Вот интересно, – прикидывал Сысоев, тяжело повисая на поручне и раскачиваясь в такт вагону, – хватило бы мне в восьмидесятом денег на «Волгу»? Наверняка хватило бы. Если не на «Волгу», то уж «Ниву» какую-нибудь определенно взял бы». Нет, не ценили люди того, что имели. Ну, сколько раньше путевка в Сочи стоила? Рублей двести-триста? Или меньше? Это за полную стоимость. А если от профсоюза, льготную, тут смело на четыре дели. Полтинник, к примеру, на самолет. Итого меньше сотни на три недели с санаторно-курортным обслуживанием. Если же в частном секторе снимать, те же три сотни в месяц выйдут на жилье, по червонцу в день, да плюс питание, да плюс дорога. Пятихаточка, в крайнем случае, за всё про всё. Сейчас за пятихаточку на юге только ночь переночуешь, и то без удобств. Или мяса полтора-два кило, или коньяку две бутылки, если не плохой и не хороший брать, а средненький…
Так размышлял Сысоев всю дорогу с пересадками, и за этими невеселыми мыслями оказался в ближайшем к дому магазине «Продукты», где взял батон хлеба, бутылку красного сухого отметить гонорар, упаковку мясной нарезки, двести граммов салата «Оливье» на развес, полкило мандаринов и пакет кефира на завтра, за что оставил в кассе пятьсот тринадцать рублей восемьдесят копеек – пятисотенную бумажку выудив из гонорара и тринадцать восемьдесят насчитав, к удовольствию кассирши, мелочью без сдачи. «А ведь раньше, даже на восемьдесят копеек, – подсчитывал Сысоев, подходя к своему подъезду, – я мог бы и хлеба, и кефира, и вот этого вот салата…»
Наступила ночь. Давно закончились «Оливье» и мясная нарезка, вина осталось на два глотка, гонорар небрежно заброшен был в верхний ящик письменного стола поверх дивидишек, ручек и карандашей, а Сысоев, лежа на диване и лениво перещелкивая каналы центрального телевидения, все еще считал. И уж если говорить всерьез о современном телевидении, то на черта иметь в доме тридцать пять каналов, когда смотреть по ним все равно нечего, даже, как сегодня, с пятницы на субботу? Сысоев раздраженно ткнул в пульт, выключил телевизор. Какую империю развалили… Ах, какую империю!
С тем и заснул не раздеваясь.
Проснулся Сысоев в шесть утра, от громкого пения радиоточки, которую несколько лет считал сломанной. Из приемника несся жизнеутверждающий гимн в первой редакции. Сначала Сысоев подумал, что это продолжение сна, и старательно ущипнул себя за ногу. Но щипок через джинсы был едва ощутим, а музыка из приемника не смолкала до самого последнего куплета.
Сысоев поднялся с дивана и запустил ноутбук, который валялся рядом на журнальном столике. Ноутбук загрузился без приключений, но интернет не работал. Сысоев осторожно выглянул в окно. Все вроде было как всегда, только во дворе почему-то не обнаружилось ни одной иномарки и у тротуара на углу больше не торчал яркий постер с рекламой энергетического напитка, а совсем наоборот, вместо него энергично покачивались на ветру красные флажки. С замиранием сердца Сысоев подошел к письменному столу и открыл верхний ящик – поверх дивидишек, ручек и карандашей россыпью лежали новенькие советские сторублевки, пять тысяч пятьсот рублей, пятьдесят пять хрустящих золотистых бумажек. «Сон, конечно сон!» – подумал Сысоев, пересчитывая деньги. Что-то надо было делать. Немедленно, пока не проснулся. Но только что? Что?! Сысоеву стало даже обидно: вчера так долго прикидывал, так тщательно все спланировал, а как до дела дошло – растерялся. Он снова сунул деньги в ящик стола.
«Сначала позавтракать», – решил Сысоев и отправился на кухню.
В холодильнике мышь повесилась. Кроме пары вчерашних мандаринов и пакета кефира не было ничего. Голова немного кружилась, все-таки целая бутылка красного сухого, и встал рано. Сысоев выудил из-за плиты полиэтиленовый пакет поновее, быстро оделся, сунул в карман куртки сотенную бумажку и вышел на улицу.
К неудовольствию Сысоева, магазин «Продукты», лет десять как работавший в круглосуточном режиме, оказался закрыт, и теперь нужно было ждать до восьми. Да и мясной фургончик, который приезжал из Липецка на выходные, тоже исчез. На улице было малолюдно. Редкие прохожие, кутаясь и притоптывая на морозе, выгуливали собак во дворе соседнего дома, а больше никого не было, точно город вымер. Сысоев расстроился, но не сильно. Он резонно считал, что за все в жизни надо платить. В восьмидесятом году не было круглосуточных магазинов, не было! А может, и правильно не было – негде по ночам было подросткам пиво покупать, всё спокойнее.
Сысоев вернулся домой, к кефиру и мандаринам. Не разуваясь протопал в комнату, включил было телевизор, чтобы не скучно, но по всем каналам транслировали только настроечную таблицу и тихую приятную музыку. В дверь настойчиво позвонили три раза.
«Кто бы это мог быть в такую рань?» – удивился Сысоев и посмотрел в глазок. На лестничной площадке маячили две фигуры.
– Вам кого? – спросил Сысоев через дверь.
– Сысоев, Павел Валентинович, здесь проживает? – осведомились из-за двери вежливо.
– Да, – ответил Сысоев и открыл.
В коридорчик вошли двое в штатском, приятной наружности, лет по тридцати – с виду совершенно одинаковые, только один был шатен, а второй с залысинами. Вошли и смиренно встали на пороге, солидно откашлялись.
– Чем обязан? – приветливо поинтересовался Сысоев.
– Вы Павел Валентинович? – спросил шатен, расстегивая пальто и с навязчивым любопытством рассматривая итальянские ботинки Сысоева, служившие не первый сезон, но еще крепкие, и добротные американские джинсы. Сысоеву сделалось неловко.
– Да. Я, – ответил он и опять повторил: – Чем обязан?
– Скажите, Павел Валентинович, а не ваша ли повесть «Несвященная война» была опубликована в прошлом номере … – спрашивал тот, который с залысинами, а сам делал шатену какие-то знаки глазами в сторону комнаты, так что шатен, вежливо, но настойчиво отодвинув Сысоева плечом, прошествовал туда и начал с любопытством изучать раскрытый ноутбук с двуглавым орлом на рабочем столе, лежащий рядом мобильник марки «Нокиа», блестящую четырехгиговую флешку. Мобильник жалобно пискнул от неосторожного прикосновения.
– Чего только не придумают! – восхитился шатен, вздрогнув от неожиданности. Повертел в руках, набрал «100».
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны, – сообщил приятный женский голос и после звукового сигнала, заставившего шатена отшатнуться и схватиться за ухо, бойко перевел ту же фразу на английский.
– До чего шпионская техника дошла! – опять восхитился шатен и спрятал мобильник во внутренний карман пальто.
Осмотрев со всех сторон и даже на всякий случай обнюхав, флешку тоже прибрал.
– Э-э-э, – собрался было возразить Сысоев и сделал шаг в комнату, но лысеющий его мягко остановил.
– Кг-хм, – покашлял он в кулак.
После этого покашливания заниматься мобильником и флешкой Сысоеву почему-то расхотелось. Лысеющий продолжил задавать вопросы, косясь в сторону напарника, изучающего комнату, – а тот уже снимал с полок и складывал стопочкой на письменный стол «Остров Крым» Аксёнова, «Доктора Живаго» Пастернака и сборничек Бродского «Рождественские стихи».
– Так скажите, гражданин Сысоев, не ваша ли повесть «Несвященная война»… – опять начал лысеющий.
– Вообще-то моя, а что, собственно… – неуверенно подтвердил Сысоев.
– Нет, ты посмотри! – восхищенно перебил шатен, показывая лысеющему «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына в подарочном издании. – Совсем люди страх потеряли!
А потом открыл ящик стола и присвистнул, выгребая свеженькие сотенные купюры, помахал ими в воздухе.
– Это что же такое? – нахмурился лысеющий.
– Г-гонорар… – неуверенно пожал плечами Сысоев.
– За ваш, с позволения сказать, пасквиль? – уточнил лысеющий строго.
Сысоев не ответил. От этого сна было ему уже как-то не по себе. Все хотелось проснуться, да никак не получалось.
– Мы вот что сделаем, – сказал шатен, выходя из комнаты со стопкой книг, сверху прикрытых ноутбуком, и пожевал губами. – Вы с нами сейчас проедете. Тут недалеко.
Из оттопыренных карманов его серого пальто торчало несколько DVD-дисков.
– Остальное потом, – небрежно бросил лысеющему шатен и прибавил весело: – Ну что, едем, гражданин Сысоев?
– Никуда я с вами не поеду! – истошно закричал Сысоев и сделал попытку укрыться в ванной комнате, но лысеющий опять мягко преградил ему дорогу.
– Напрасно вы так, Павел Валентинович, – покачал головой лысеющий. – Усугубляете…

Пока ехали в серой «Волге» по пустому утреннему городу до Лубянки, пытался проснуться перспективный прозаик и патриот Сысоев; и потом, на допросах, пытался, и еще позже, в лагере, когда уже посадили, – но проклятый сон никак не уходил.
Критики из московской литературной тусовки очень жалели, что талантливый Сысоев ограничился одной-единственной публикацией, когда как подавал такие надежды, но пошушукались немного в кулуарах, да и забыли о нем за более насущными делами.
 Повесть «Несвященная война» в конце года была номинирована на премию Ивана Петровича Белкина, но в шорт-лист, увы, не попала.