Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Иосиф Письменный

Родился в Украине. Окончил МАИ, доктор технических наук. В 1960-94 годах работал в конструкторском бюро  Генерального конструктора Н.Д. Кузнецова, участвовал в разработках двигателей  для самолётов А.Н.Туполева, С.В.Ильюшина, О.К. Антонова и ракетного комплекса Н-1. Параллельно читал лекции в качестве профессора в Куйбышевском  авиационном институте (ныне – Самарский Государственный Авиакосмический Университет). С 1995 года – старший научный сотрудник в Хайфском Технионе (политехническом университете) в Израиле. Научно-фантастические произведения  печатались в журналах «Знание-сила», «Наука и жизнь», в альманахе «Знание – сила. Фантастика».  Воспоминания о коллегах  по работе, об авиаконструкторах Н.Д.Кузнецове, М.Р.Флисском, Н.Д.Печёнкине  и др. – в журнале «Самарская Лука».  Другие произведения печатались в журналах «Кольцо А», «Крокодил», в «Литературной газете», в сборниках военного юмора  «В море, на суше и выше…».  Автор книг «Спасибо, бабушка!», «Палатка Гаусса», «Это аномальное время», «Вторая встреча».



О ТЕАТРЕ И ЗРИТЕЛЯХ
Рассказы
 
Спектакль на целине

Театралы ведут постоянные дискуссии, какой театр лучше – актерский или режиссерский, что определяет успех спектакля – текст пьесы, игра артистов, реакция зрителей или замысел  режиссера. А вот мне довелось увидеть редкий случай, когда успех спектакля решил один зритель. Вернее, одна зрительница.
В 1958 году мне, студенту Московского Авиационного Института, пришлось  принять участие в уборке урожая зерновых в Акмолинской области Казахстана. Телевизора в тех местах еще не было, об интернете вообще никто и нигде в мире не догадывался. Поэтому во время уборочной по поселкам, деревням и полевым станам области разъезжала на небольшом автобусе, переделанном из состарившегося грузовичка, ударная бригада артистов местного драматического театра, посланная поднять настроение людей, работавших в поле.
В Акмолинском районе Акмолинской области, куда нас направили, поселки имели странные имена - 28-й, 29-й, 30-й, 31-й, 32-й... Оказалось, что эти названия идут от номеров комендатур, поскольку вся территория вокруг была местом ссылки. Местное население - казахи - составляли только часть от общего числа жителей. Основное население составляли ссыльные или бывшие ссыльные. Часть - жены и дети «врагов народа». Другая часть - уголовники. И третья группа - ссыльные народы, которые здесь проживали компактно, в нашем  районе - это немцы, чеченцы, ингуши. На момент нашего пребывания члены семей «врагов народа» уже в основном покинули эти места, но ссыльные нации и уголовники еще проживали. Вот эти уголовники и составили основную массу зрителей.
Содержание пьесы сейчас я уже забыл, но тогда, во время спектакля, хорошо знал, поскольку уже видел пьесу в московском театре. Первую сцену спектакля я запомнил на всю жизнь. Причем в интерпретации не столичного, а провинциального театра. Поскольку спектакль был выездной, на сцене был минимум декораций и реквизита: стол без скатерти, два стула, на стене – небольшая книжная полка с книгами и кавалерийская шашка в ножнах.
Помните, Чехов говорил, что, если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить? Тут же на сцене висело не ружье, а шашка. Я знал и до сих пор хорошо помню,  что в этой пьесе никто никого не должен был  убить, а уж тем более зарубить шашкой. Но факт остается фактом – режиссеру зачем-то понадобилось, чтобы на  стене висело не ружье, а  шашка.
По замыслу автора и режиссера в пьесе один главный персонаж неожиданно-негаданно приезжает издалека к другому главному персонажу. Для удобства будем называть их так: приезжего - Гость, а местного – Хозяин. Они когда-то, еще в гражданскую войну, вместе воевали с белыми. Напоминанием о том времени и висела на стене кавалерийская шашка.
Гость хочет разыграть Хозяина и, пользуясь его отсутствием, достает из вместительного кармана в брюках и прячет за книгами на книжной полке бутылку коньяка. Потом приходит Хозяин, видит Гостя.
Радость от встречи. Воспоминания. Возгласы «А помнишь?», «А помнишь?». Гость сначала намекает, а потом открытым текстом говорит, что такую радостную встречу не мешало бы обмыть: «´У тебя наверняка для такого случая бутылка коньяка припасена!». Хозяин извиняется за то, что в доме нет ни капли спиртного, а Гость не верит и заявляет: «Это мы сейчас проверим!». После чего заглядывает за книги на книжной полке и находит там... правильно! - бутылку с коньяком, которую сам же перед этим туда поставил!
Но в той постановке все шло по-другому.
Да, я забыл сказать, что во время уборки урожая по всей области был объявлен сухой закон, и официально спиртное в сельские магазины не поступало. Итак, Гость лезет в карман, достает из него бутылку, хочет спрятать ее за книгами, и тут из зала раздается громкий женский голос:
- Эх ты, мать твою так. Не иначе, как он, такой-сякой, разэтакий, от жены прячет!..
Тут я должен извиниться перед читателем за то, что буду вынужден немного редактировать некоторые образные фразы, опуская матерные слова, которыми изобиловали реплики этой простой и непосредственной женщины.
От неожиданности, услышав непредвиденную реплику из зала, Гость, стоявший до этого на сцене в одиночестве, замешкался, и этим тут же воспользовалась Зрительница. Она встала во весь рост и пошла к сцене, протягивая вперед правую руку и взывая к зрительному залу:
- Что же это получается, едри твою палку, для нас сухой закон, а у начальства, как я посмотрю, - дорогие вина! Нет, граждане, вы только посмотрите на него, я уже месяц засранного плодово-ягодного во рту не держала, а у этого мазурика в каждом кармане брюк по бутылке с марочным вином!
Гость не нашел ничего лучшего, чем вступить с ней в диалог:
- Это совсем не дорогое марочное вино, - пролепетал он, оправдываясь.
- А что же, если не марочное вино? - наседала Зрительница, подойдя к сцене.
- Это коньяк! – выпалил Гость.
- Какой коньяк? – заинтересованно закричали сразу несколько зрителей.
Артист послушно посмотрел на этикетку, почесал затылок и сообщил:
- Дагестанский, три звездочки.
Зал взвыл восторженно:
- Дагестанский! Три звездочки!
Было неясно, одобряют ли зрители вкус Гостя или нет, но равнодушным его бутылка никого не оставила.
- А почему только три? – поднялся со скамейки представительный мужчина, до этого молча сидевший на своем месте.
- Очевидно, другого не завезли, - пожал плечами артист, играющий Гостя.
Тут на сцене появился Хозяин. Очевидно, режиссер выпустил его к зрителям досрочно, поскольку Гость не успел спрятать бутылку коньяка за книгами, и Хозяин, вместо того, чтобы радоваться встрече, стал допытываться у Гостя, что он там на полке забыл.
- Ничего не забыл, - успокоил его Гость. – Я просто хотел понять, какие книги ты читаешь.
- Ну и что ты понял?
- Нет, не понял, так как ты своим преждевременным появлением на сцене помешал мне понять.
Тут Зрительница буквально запрыгнула на невысокую сцену.
- Чего ты уши развесил? – закричала она Хозяину. - Этот хмырь, тра-та-та, за книгами коньяк прячет. Небось, сам! – БЕЗ НАС! – всю! – бутылку! - тра-та-та! - собрался проглотить, тра-та-та!
- А ты-то тут причем? – возмутился Гость. – Я с другом собрался ее выпить. По случаю встречи, вот!
- Что ты врешь! – Зрительница чуть ли не с кулаками полезла на Гостя. - Если бы собирался ее выпить с другом, тра-та-та, не стал бы ее прятать!
Зал одобрительно загудел.
- Вот что, - решительно заявил Хозяин Зрительнице. – Ступай на место, откуда пришла. У меня все равно нет третьего стакана!
- У тебя нет - и не надо! Я на такой непредвиденный случай завсегда с собой ношу посуду.
И она достала из складок своей обширной юбки алюминиевую кружку.
- Не будет тебе коньяка, и не зарься, - отрезал Хозяин. – Я с другом десять лет не виделся, а ты тут вообще сбоку припеку!
- Ой, батюшки-светы! Он, видите ли, с другом десять лет не виделся! – передразнила Зрительница. - А я твоего друга вообще отродясь не видела. Нам -  С НИМ! - прежде тебя надо выпить... за знакомство, так и растак тебя в печенку. А ты тут вообще третий лишний. Отвали!
Тут из-за занавеса послышался плачущий мужской голос:
- Ну, кто-нибудь, сделайте хоть что-то! Пока у меня не случился инфаркт.
- А что тут сделаешь? – громко отвечал ему другой мужской голос. – Се ля ви!
- Эх вы! А еще мужиками называетесь! – закричал на этот раз женский голос, и из-за занавеса на сцену стремительной походкой вылетела интеллигентного вида женщина. По всей вероятности, она была артисткой, игравшей в этом спектакле.
Она подошла к столу и принялась отчитывать Хозяина:
- Что здесь у тебя творится! Стоит мне на один день уехать в командировку, а у тебя тут же пьянка и бабы посторонние!
- Сейчас я тебе все объясню, - начал оправдываться Хозяин.
- Сейчас мы вам все объясним, - поддержали Хозяина Гость и Зрительница.
- Эта шалашовка будет мне  еще что-то объяснять! – закричала  Женщина Интеллигентного Вида. – А ну, брысь со сцены, пока я тебе волосы не повыдергивала!
- Сама ты шалашовка! Еще неизвестно, кто кому волосы повыдергивает! – Зрительница засучила рукава и пошла на Женщину Интеллигентного Вида.
Дело принимало нешуточный оборот. Зрительница явно обладала большим опытом по части драк с другими женщинами. Да и с мужчинами, наверняка, тоже.
И тут  актриса, спасая забуксовавший спектакль, совершила подвиг. Она подскочила к стене, сорвала с нее кавалерийскую шашку, вынула шашку из ножен и, размахивая ею над головой, погналась за Зрительницей. Та быстренько соскочила со сцены и с воплем «Люди добрые, спасите! Убивают!» - помчалась в дальний конец зрительного зала.
Артисты смогли продолжить свою игру...

... После спектакля я вместе с остальной публикой вышел из клуба. Мимо нас молча прошли усталые артисты, неся свой нехитрый реквизит -  книжную полочку, десяток книг и кавалерийскую шашку. Они молча сели в свой некомфортный автобусик и куда-то поехали, чтобы и завтра, и послезавтра, снова и снова выступать в других совхозах и колхозах, на сценах других клубов или без сцены, прямо на земле  -  на полевых станах, перед другими зрителями и зрительницами...



«В Смеле такого не увидишь!»

Эта история относится к рассказам о моем отце. Хотя - не только о нем одном. Но начало истории положил мой папа.
Ее начало поведали мне спустя много лет мой двоюродный брат и его жена. После войны, в сороковых годах двадцатого века, двоюродный брат  учился в институте в Киеве и встречался с девушкой, тоже студенткой, с которой они вскоре поженились. А тогда они еще не были женаты.
В Киеве был на гастролях кукольный театр Сергея Владимировича Образцова. И как раз в это время мой папа приехал из районного городка Смела в Киев в командировку. Брат со своей девушкой решили сводить провинциального дядю на спектакль прославленного московского кукольного театра.
С большим трудом достали они три билета в театр, и втроем, с дядей, пошли на спектакль. Сейчас театр, созданный Образцовым, хорошо известен и в России, и за рубежом. Но тогда его мало знали в стране, в том числе и в Украине. И брата, и его девушку спектакль буквально ошеломил.
Шел знаменитый «Необыкновенный концерт». То, что вытворяли куклы образцовского театра, было остроумно, весело и по тем временам непривычно, фантастично, невероятно. Куклы могли делать всё то же, что и люди (прыгать, бегать, танцевать, играть на музыкальных инструментах), и даже более того.
После спектакля киевляне спросили моего папу, ожидая услышать восторженную реакцию провинциального зрителя:
- Ну, как, дядя? Вам понравилось?
И папа с достоинством ответил:
- В Смеле такого не увидишь.
Тут молодежь не выдержала и закричала:
- Да что там в Смеле! В Киеве такого не увидишь!

Как ни странно, эта история имела продолжение через двадцать лет. Был я в командировке в Москве и решил в свободный вечер пойти в кукольный театр Сергея Образцова. Тогда театр Образцова помещался в маленьком помещении на площади Маяковского. В фойе театра стояла небольшая очередь, ожидающая, не выбросят ли в продажу билеты из брони. Рядом со мной стоял старичок-иностранец, очень аккуратно и вместе с тем довольно бедно одетый, в старом пальто на рыбьем меху. Всем своим скромным видом он контрастировал с богатыми и уверенными, в мехах и драгоценностях, иностранцами, по билетам, в сопровождении гидов из Интуриста, проходившими мимо нас в зал.
Нам обоим повезло. Нам достались билеты на отличные места, причем рядом, и мы разговорились. Старичок сообщил, что он живет в Нью-Йорке и работает там художником в музее. Когда в Америку приезжал Образцов со своими волшебными куклами, художник целую ночь провел на асфальте, в очереди за билетами на Образцова. Ему тогда тоже сказочно повезло, и он попал на спектакль.
Приехав в Москву, он захотел еще раз сходить на Образцова.
После спектакля я спросил американского художника, понравилось ли ему, и он ответил с восторгом:
- Это фантастично! В Америке такого не увидишь.
И тут я еле выдержал, чтобы не закричать:
- Да что там в Америке! В Смеле такого не увидишь!



Девушка в подарок

Уверен, читателю доводилось читать или слушать воспоминания, какие замечательные подарки получали рассказчики в своей жизни. Одним дарили на дни рождения говорящих кукол, умеющих произносить слово «Мама», да еще открывать и закрывать глазки. Другим – коньки или велосипеды. Третьим – драгоценности. Мне тоже однажды сделали грандиозный подарок – подарили девушку, живую, настоящую, молодую, красивую и стройную. Подарок этот я получил от совершенно незнакомых людей. Никогда, ни до этого, ни после, я больше не видел ни дарителей, ни подаренной.
Дело было так.
Я находился в командировке в подмосковном городе Жуковском, на Туполевской летно-испытательной базе. Проживал я тоже в Жуковском, в служебной гостинице. Проще говоря, в общежитии для командированных на летно-испытательную базу, в комнатах на троих и даже пятерых. И в один из свободных вечеров после работы поехал на электричке в столицу в надежде купить у театрального входа перед началом спектакля «лишний билетик».
Выбор мой пал на «Современник» сразу по двум причинам. В разные годы разные театры становились особенно популярными у московских зрителей – театр имени Вахтангова, Театр сатиры, «Современник», Театр на Малой Бронной, Таганка... В том сезоне в моде был «Современник». Это - во-первых. А во-вторых, «Современник» тогда располагался на площади Маяковского, перед гостиницей «Пекин», недалеко от станции  метро «Маяковская», что было весьма важно для меня, учитывая предстоящую обратную дорогу в легком пальтишке на электричке в славный подмосковный город Жуковский. И то, что стояла суровая зима с температурой по вечерам минус 30 градусов.
Несмотря на сильный мороз, желающих заполучить с рук лишний билетик было намного больше, чем желающих лишний билетик продать. Конечно, были единичные случаи такой купли-продажи, но все время как-то далеко от меня.
Приближалось время начала спектакля. Поток запаздывающих обилеченных зрителей стал иссякать, и я медленно поплелся к станции метро, уныло спрашивая у всех встречных людей, нет ли у них лишнего билетика.
Уже возле самого входа в метро я увидел стайку жизнерадостных молодых людей и девушек, выпорхнувших из метро, и на автомате произнес:
- И у вас, конечно, тоже нет лишнего билетика?
- Почему же нет? Есть, - тут же ответил мне один из парней и засмеялся.
- Продайте его мне!
- Пошли с нами, будет тебе билет.
Мы дошли до входа в театр, и я опять спросил, где же мой билет.
- Что ты волнуешься? Не отставай только, будет тебе билет, - успокоил меня парень, шедший рядом со мной.
Мы вошли в вестибюль, дошли уже до контролеров, и тут парень вручил мне два билета и под дружный веселый смех остальной компании произнес:
- Вот тебе девушка в подарок. Вот тебе в нагрузку к ней билеты в театр. Держи! Будешь выполнять все ее желания, о каких только сумеешь догадаться.
- Сколько с меня?
- Нисколько. Главное, чтобы девушка осталась довольна сегодняшним вечером и тобой. Удачи вам!
Пока парень говорил и вручал мне билеты, девушка стояла рядом, смотрела на нас и благосклонно улыбалась мне, давая понять, что не возражает, чтобы я выполнял все ее желания, о каких только смогу догадаться, и надеется остаться довольной и сегодняшним вечером, и мной.
Времени на размышления не оставалось. Я схватил билеты. Парни и девушки дружно поспешили к выходу из вестибюля театра.
Прозвенел третий звонок, мы миновали контролеров, затем побежали в гардероб, оттуда в зрительный зал. В зале уже был погашен свет. Наши места оказались в самой средине первого ряда, и мы стали добираться до них, стараясь не наступить сидящим зрителям на ноги. На нас стали шипеть...
Едва мы сели, начался спектакль.
Актеры «Современника» играли пьесу «Декабристы».
В антракте, как только зажегся свет, я не стал терять времени на знакомство, а сразу же признался девушке, что изрядно промерз, проголодался и не прочь посетить буфет.
- Я тоже, - улыбнулась девушка, и мы вместе побежали в буфет.
Мне удалось, пока не набежала толпа зрителей, купить каких-то бутербродов, чтобы поесть, и горячий кофе, чтобы согреться. Мы с девушкой дружно стали все это уплетать, а познакомиться нам так и не удалось, поскольку к нашему столику подошел с какой-то дамой под руку Руслан.
Тут я вынужден отвлечься от последовательного изложения событий, чтобы представить читателю Руслана. Мы с ним учились в одном и том же вузе, но на разных факультетах. На первом курсе, до получения общежития, мы оба снимали углы у одной и той же хозяйки и жили в одной комнате. Но на старших курсах, после получения общежития, практически перестали видеться – институт наш был большой, у разных факультетов были не только разные аудитории, но и разные корпуса. Еще до защиты дипломов мы потеряли друг друга из виду.
И вот встретились.
Руслан сразу же завладел разговором:
- Я тебя сразу же узнал. Еще в темноте, когда ты, пробираясь на ваши места, оттоптал нам ноги.
После этого Руслан несколько церемонно представил свою даму:
- Знакомьтесь, моя супруга.
Мы ответили, что очень приятно.
- А как зовут твою старушку?
- Почему же старушку? – возразил я. – Она еще молода.
- Ну, ты меня понимаешь... Я хотел спросить, как зовут твою жену, - и выразительно посмотрел на мою спутницу.
И тут я ляпнул:
- Не знаю.
- Как это не знаешь?
- Мы еще не успели познакомиться.
- Ну, ты даешь! А кто же она, если вы еще не успели познакомиться?
- Девушка, которую я только что получил в подарок вместе с билетами в театр, - зачем-то неразумно выпалил я.
- А где же тогда твоя жена?
- Где же ей быть? Дома.
- А ты в это время ходишь по театрам с незнакомыми девушками? Что же ты скажешь ей, когда придешь после театра домой, и она спросит, где ты был?
- Ничего не скажу.
Вот так постепенно он вытащил из меня, что я живу совсем не в Москве, как он, а нахожусь здесь в командировке. Что с девушкой я совершенно не знаком. Что я получил ее в подарок, вместе с билетами, когда стоял у входа в театр и спрашивал, лишний билетик на спектакль.
Последнему утверждению Руслан ни за что не хотел верить:
- Странно. Я постоянно живу в Москве, и мне никто не дарит незнакомых красивых девушек с билетами в театр, а ты живешь за тысячу верст отсюда, на непродолжительный срок приезжаешь в Москву – и тебе сразу же дарят девушку, имени которой ты даже не знаешь. Причем вместе с дефицитными билетами в театр! В конце концов, это противоречит теории вероятности!
Спас меня от его дальнейшей критики с позиций теории вероятности лишь театральный звонок, извещавший о начале второго действия.
После спектакля я получил в гардеробе наши пальто, мы  вышли на улицу и пошли, не торопясь, по улице Горького (так тогда называлась Тверская) по направлению к Манежной площади.
Только теперь я смог узнать имя девушки и загадочную историю двух театральных билетов. Имя девушки я хорошо помню до сих пор, но не буду предавать его гласности. Скажу лишь, что девушка эта была из столицы одной из прибалтийских республик. После вуза она по распределению попала на завод. Там ее сразу же выбрали секретарем комсомольской организации завода, потом она была избрана делегатом очередного съезда комсомола. А после съезда ЦК комсомола формировал состав советской молодежной делегации для поездки в Югославию.  Ее анкета соответствовала всем требованиям ЦК комсомола: биография, национальность, пол, место проживания - в одной из советских социалистических республик, место работы - на заводе, общественная работа - секретарь комсомольской организации, и так далее.
О том, что ее внешние данные (красивое лицо, стройная фигура, рост, здоровье) также соответствовала требованиям ЦК комсомола, она ничего не сказала, но я это хорошо знал и без нее. Со мной вместе в ОКБ работал инженер Толя Гавриш. Толя был умницей, веселым, жизнерадостным парнем и главное - высококлассным специалистом. В кои веки на наш почтовый ящик пришли турпутевки для поездки то ли в Болгарию, то ли в Венгрию – не столь важно. Короче, в одну из братских социалистических стран. Толя подал заявление, но его за рубеж не пустили. У Толи все соответствовало требованиям для поездки - и биография, и национальность, и возраст, и стаж работы, и занятия спортом – он играл в настольный теннис, и общественная работа, и участие в самодеятельности, и еще куча всего, включая вождение автомобиля.
Но не прошел он по пункту, который в анкете даже не значился. Толя ходил с палочкой, это было последствием перенесенного в детстве полиомиелита. А советские люди все, как один, должны были выглядеть в глазах иностранцев здоровыми. Поэтому все выезжающие за рубеж, даже по турпутевкам, должны были передвигаться без палочек и не болеть в детстве никакими болезнями, тем более полиомиелитом.
На работе, зимой и летом, весной и осенью, в дождь, гололед, ветер и снег передвигаться с палочкой по летному полю Толя мог, а выезжать за рубеж на отдых в теплое время года, но с палочкой –  ни в коем разе!
Так что девушка, доставшаяся мне в подарок, прошла тщательный отбор не только по анкетным данным, но и по всем внешним параметрам, и не где-нибудь, а на самом верху - в ЦК комсомола. Мне тоже понравились ее внешние данные. Тут у меня с ЦК комсомола разногласий не было.
Постепенно через мое демисезонное пальто я начал ощущать, что температура воздуха уверенно приближалась к минус 30. Но мы продолжали шагать вдвоем по столице, все больше ускоряя шаг. Даже не знаю, по вечерней столице или уже по ночной столице.
Прохожих становилось все меньше и меньше.
Я уже не помню услышанные мной подробности отдыха делегации советских комсомольцев и их встреч с югославскими товарищами.  Знаю только одно и верю – это было здорово!
Вторая девушка в группе комсомольцев, встреченных мною на выходе из метро, была ее подругой, работавшей в Москве, в ЦК комсомола. Подаренная мне девушка прилетела сегодня на пару дней в Москву, и ее «цековская» подруга заранее заготовила ей направление в гостиницу и купила два билета (ей и себе) на спектакль в модный «Современник». И надо же так случиться, что в тот же день, - в полном противоречии с Руслановой теорией вероятности, - в Москву, не предупредив, приехал еще один член советской молодежной делегации, ездившей в Югославию, а именно любимый парень девушки из ЦК.
Я представил себе, как должен был «обрадоваться» парень девушки из ЦК, когда, прилетев откуда-то издалека к своей подруге, узнал, что первый же его вечер в столице его девушка должна будет провести не с ним вдвоем, с глазу на глаз, а в театре с их общей подругой.
По случаю двойной радости от приезда иногородних гостей, подруга срочно собрала у себя всех живущих в Москве комсомольцев из делегации, побывавшей в это лето на югославском побережье. Час или два они все вместе посидели за бутылочкой вина, а потом все так же гурьбой поспешили в театр, чтобы проводить девушек на спектакль.
И тут им, ко всеобщей радости, встретился я с вечным вопросом любителей театра. Нет, не «Быть или не быть?», как, может быть, подумал кто-то, а, правильно! – «Нет ли лишнего билетика?».
Парень девушки из ЦК мгновенно сориентировался и вручил мне оба билета. Таким образом, он убил одним выстрелом двух зайцев: освободил свою девушку от необходимости опекать в этот вечер иногороднюю подругу и обеспечил себе возможность провести вечер вдвоем с той, ради которой, собственно, и прилетел в Москву без предупреждения. От себя добавлю: все-таки в советские молодежные делегации отбирали не только красивых и стройных девушек, но и находчивых, быстро соображающих парней!
Но это все я хорошо представляю себе сейчас, спустя много-много лет.
А тогда... Представьте мое положение.
С одной стороны:
 - Вот тебе девушка в подарок... Будешь выполнять все ее желания.
И девушка совсем не прочь, чтобы я выполнял все ее желания.
С другой стороны:  Москва, зима, мороз к ночи крепчает и крепчает, и - самое главное! – советская система гостиничных правил, по которым администрация гостиниц следит, чтобы в одном номере ночевали только законные супруги, с обязательным предъявлением брачных свидетельств.  Ни в Москве в ее гостиницу меня без направления не пустят. Ни в Жуковском, в служебной гостинице Туполевской базы, ее без командировочных документов не примут.
Побегали мы еще немного по столице. Замерзли оба до чертиков. И желания, какие были у девушки в начале встречи, тоже вымерзли.
Я заглянул ей в глаза и прочел в них только одно желание. Даже не желание, а мольбу  – девушка хотела только одного: поскорее добраться до своей гостиницы и там как следует согреться.
И я с честью выполнил это ее единственное оставшееся в живых желание – я как можно скорее проводил девушку по безлюдной столице в ее же гостиницу!
Мы наскоро простились... Девушка стремительно влетела в вестибюль гостиницы, а я не менее стремительно поспешил на Казанский вокзал, чтобы успеть на свою позднюю промерзшую электричку.

И остались у меня на всю жизнь приятные воспоминания о том, как однажды, вопреки теории вероятности, подарили мне девушку, настоящую, живую, красивую и стройную девушку, секретаря комитета комсомола большого завода, делегата всесоюзного комсомольского съезда. И попросили выполнять все ее желания. Но их у нее оказалось  только одно, но очень сильное желание.
И я с честью выполнил это ее единственное, но очень сильное желание – проводил через засыпающий город до гостиницы и не дал ей превратиться в ледышку.



Наше творческое содружество с театром

Светлой памяти дорогого коллеги Александра Петровича Осипова

Как мне помнится, мысль наладить творческое сотрудничество работников промышленности с работниками искусства принадлежала вновь избранному Генеральному секретарю ЦК КПСС. Сначала он объявил о перестройке. Потом, поскольку никто не знал, что это означает и что надо делать, Генсек разъяснил, что перестройку надо начинать с себя. А уж дальше, в развитие лозунга начинать перестройку с себя, было рекомендовано налаживать творческое сотрудничество работников промышленности с мастерами сцены, кисти и  пера.
Уверен, что основная заслуга в реализации встречи сотрудников нашего ОКБ с ведущими артистами Куйбышевского академического драматического театра имени А.М.Горького принадлежала нашему инженеру, кандидату технических наук Люсе Шакутиной. Люся дружила с Верой Александровной Ершовой, первой среди куйбышевских актеров удостоившейся высокого звания народной артистки СССР, и кому, как не Люсе, было под силу организовать приезд артистов во главе с художественным руководителем театра народным артистом СССР Петром Львовичем Монастырским в наше ОКБ.
Не сомневаюсь, что вы представляете, как должны были обрадоваться наши заводские театралы, как только стало известно, что ожидается дружеская встреча с любимыми артистами в непринужденной обстановке. Ведь на нашем заводе – и в ОКБ, и в отделах, и во многих цехах – работало много любителей театра, которые периодически  организовывали выезды своих коллективов из нашего рабочего поселка на все премьеры наших театров. Называлось это мероприятие «достать автобус» для поездки в театр.
Но, как оказалось, радовались они совершенно напрасно, ибо партком завода постановил не пускать это дело на самотек и поручил партбюро ОКБ возглавить подбор кадров для творческой встречи. Были установлены критерии, в соответствии с которыми затем составлены, уточнены, согласованы и утверждены списки сотрудников, кому вменялось в обязанность присутствовать при исторической встрече. Понятно, что в эти списки в первую очередь попали начальники отделов и небольшое число рядовых членов партии. Естественно, что театралам там не нашлось места.
Встреча проходила в самом большом помещении ОКБ - актовом зале, но поскольку и его возможности тоже ограничены, а от экспрессивных театралок можно было всего ожидать, в том числе самозахвата мест в зале, то партбюро поручило нескольким активным членам партии дежурить у каждого из двух входов в актовый зал со списками, проверяя личность каждого и отмечая явку.
Скажу сразу: я на этой встрече не присутствовал. Меня там не стояло и уж тем более не сидело. Но многое из происходящего в актовом зале нашей бригаде становилось известно, как сейчас говорят, в реальном времени, поскольку один из работников нашей бригады, Шурик, был членом партбюро ОКБ, и именно ему было поручено контролировать работу дежурных у входов в актовый зал.
У себя в бригаде мы, как правило, называли друг друга или полным именем, или сокращенным, а иногда и по имени-отчеству – но никогда никого не называли ласковым именем. Только Александра Петровича Осипова, несмотря на его вес более восьмидесяти кило, все называли ласково – Шурик.
Шурик вырос в далекой деревне в Башкирии. После школы пошел в армию. Там вступил в партию. Отслужив в армии, поступил в вуз, а потом пришел работать к нам в бригаду. Запомнился его рассказ, как он сдавал в институте зачет по иностранному языку. Кто учился тогда в вузе, должен помнить, что для зачета по иностранному языку надо было «сдавать тысячи»: прочесть текст в несколько тысяч знаков на иностранном языке и перевести его на русский. Текст для чтения каждый студент мог подобрать себе сам, и все старались подыскать текст попроще, так называемый адаптированный.
Шурик бодро прочел вслух кусок текста и так же бодро стал его переводить. По мере чтения и перевода на лице преподавательницы все больше росло недоумение.
- Покажите, пожалуйста, ваш словарь, - попросила  преподавательница.
Шурик протянул ей свой обычный, такой же, как у любого студента, словарь.
- Ничего не понимаю, - еще больше удивилась преподавательница. – Где вы нашли такой текст? Покажите вашу книжку.
Она полистала Шурину книгу и, как поется в народной песне, в «глазах у нее помутилось»: Шурик ухитрился переводить текст, написанный на французском языке, с помощью англо-русского словаря!
- Как вам это удается?  - изумлено поинтересовалась преподавательница.
- Так ведь я учился в сельской школе. У нас учительницы каждый год менялись. Вот мы один год учили английский язык, другой год - французский язык, а на следующий и вовсе немецкий. Зато теперь я могу переводить с любого языка.
Поскольку преподавательница впервые в жизни видела феноменального человека, который мог переводить на русский язык французские тексты по англо-русскому словарю, Шурик получил зачет сразу же и за этот семестр, и за следующий.

Возможно, ласковому имени Шурика способствовали доброта этого человека и его готовность прийти на помощь. Помню, у меня в гараже прогнили доски, которыми была обшита смотровая яма, и земля начала осыпаться. Я рассказал об этом в бригаде и спросил, кто из сотрудников может посоветовать хорошего каменщика, чтобы обложить яму кирпичом.
- А зачем тебе нанимать каменщика? – спросил Шурик. – В воскресенье я приду к вам, и мы с тобой вдвоем выложим яму кирпичными стенами.
В ближайшее воскресенье рано утром Шурик пришел ко мне домой, мы пошли в гараж, замесили цементный раствор, Шурик спустился в яму, я стал подавать ему  кирпичи и раствор, и он стал уверенно выкладывать стены.
Закончив работу, мы пошли с ним ко мне домой. Жена к нашему приходу приготовила соответствующий такой работе обед из трех блюд. Мы выпили по первой за то, чтобы стены хорошо стояли, и начали хлебать мясные щи.
- Шурик, ты как любишь есть щи, с зеленью или без? – спросила моя жена, подавая на стол петрушку и укроп.
- С зеленью, - бодро отвечал Шурик. – Я у себя в деревне, наверное, два умета зелени умял.
Мне запомнился его ответ, потому что Шурик не сказал две копны, два стога, или две скирды, а употребил более редкое выражение два умета.
- А где ты научился профессии каменщика? – поинтересовался я, наливая по второй.
- Нигде не учился, - небрежно ответил Шурик. – Вообще-то, я сегодня в первый раз укладывал кирпичи.
Справедливости ради отмечу, что больше у меня проблем со смотровой ямой в гараже не было, а я приобрел еще одну дефицитную для домашнего использования профессию – каменщика...

Получив ответственное поручение на ниве творческого сотрудничества работников ОКБ с работниками искусства, Шурик не находил себе места: в зале ему нечего было делать, а на своем рабочем месте он не мог усидеть. Он то вскакивал из-за стола и выходил из нашей комнаты, то возвращался обратно. При этом, возвращаясь к нам, он информировал нас, что происходит вне нашей комнаты:
- Поехали за артистами...
- Послали за цветами...
- Сейчас артисты подъехали к заводской проходной...
- Кал привезли...
- Шурик, что ты такое городишь? Что там привезли? – строго спросила Галина Ивановна.
- Кал привезли, - повторил Шурик, - цветы из оранжереи.
Оказалось, что для артистов были заказаны большие белые цветы, которые называются каллы. Вот их и привезли.
Мы всей бригадой буквально взвыли от восторга.
В результате творческая встреча работников ОКБ с артистами театра оставила неизгладимый след у всех членов нашей бригады, несмотря на то, что на ней никого из нас не было. Теперь на вопросы начальника бригады Эдуарда Семеновича Молчанова, как обстоят дела с выполнением каких-либо работ (выпуском чертежей, подготовкой к испытаниям, ответом на письма из других предприятий), мы уверенно отвечали:
- Все в порядке, кал уже привезли...

Правы, правы те, кто утверждает, что и сам театр, и все, что с ним связано, оставляет у зрителей неизгладимые воспоминания. В качестве примера я описал здесь одно из самых сильных моих впечатлений от встречи с прекрасным. От встречи, на которой я даже не присутствовал, но память сохранил на всю жизнь.
Такова великая сила искусства...