Ну и времена нынче...
Враны небо орут,
Что твой чернозем.
А ты, «оратай жизненного поля»?
Запахиваешь обе полы времени,
Зябнешь под кислотным дождем
И орешь.

Стих мой стих —
Устал.
Устает, остыв,
И металл.

Устают уста
Лгать.
Промолчал —
Исполать.

Устает пытать
Палач.
Ведь хребет ломать —
Не калач.

А толпа орет
Все лютей.
Устаешь любить
Людей.

Устаешь нести
Свой крест.
Дым отечества
Очи ест.

Перекати-поле —
Ведьмин клубок.
Пойди туда, не знаю куда,
Принеси то, не знаю что...
Пошел за ним.
Катится — не разматывается,
Куда ведет —
Не рассказывает.
Шел день,
Шел два,
Шел жизнь.
Устал.

Стал думу думать,
Вспоминать:
Зачем шел?
Что искал?
Так и не вспомнил.
Совсем себя забыл,
Высох,
Съежился,
Колюч стал.
Дунул ветер — покатился.
Голь перекатная.
Перекати-поле.

Одевал
В неволю сбруи
Дед коней,
В хомут,
Словно в деревянный нимб,
Входила голова коня.
А я
Глядел на небо:
Синевы такой синее нет,
Синевы такой синее нет,
Синевы такой синее нет,
Нет
Таких планет,
Где синева синее.

Весь день бродил
В надежде
Встретить человеческий взгляд.
Тщетно —
Днем с огнем не сыщешь его
В этом городе.
В пункте проката что ли
Спросить
Фонарь Диогена?

О, всех царей
Я был славнее,
Когда держал я
Стебель мака,
Увенчанный коробочкой с коронкой,
Как скипетр,
И слушал
Тишайший шум семян,
Пересыпающихся сонно.
Тогда
Я временем моим
Владел самодержавно,
Его границ не ведал.

Вот он уже на краю
Снежной горки.
Подвигается толчками,
Раскачивает санки.
И
Мгновенье спустя
Тени деревьев
Фиолетово скачут
В солнечной снежной пыли.
Останавливаются санки,
Останавливается солнце...
И
Повторяется снова
Время мгновенного счастья.

Поле потрескивало,
Наэлектризованное кузнечиками.
Силовые линии ковыля
Развернули мое сердце,
И оно
Странно задрожало,
Травинку зажал губами —
Обрыв связи.

Я сейчас один на белом свете,
Рядом бродят только сны и ветер,
Да зернится вечная полынь.

Ворон Калки, перепутав даты, —
Вечные мои координаты, —
Голосом пророчит вечно злым.

И полынь горчит, и вечный ветер
Бродит рядом, а моё тысячелетье
Прутиком транзисторным дрожит.

На границе
Этого и того света
Вероятно
Тоже существует таможня
Ты проходишь ворота
Что-то звенит
И ангелы
Невидимыми лучами
Обшаривают тебя
Чтобы ты
Не пронес
Свои самые дорогие воспоминания

Это не палая листва
Это псы Актеона
Тебя догоняли

Со скрипом, но все же
Открывают небо
Стрижи на рассвете.

И я, мой друг, почти что ветеран
Какой-нибудь Пунической войны,
Скрыплю пером-протезом по утрам
И страшные записываю сны.

Радиоактивный пепел на висках.
Что нам осталось молвить на пороге?
Что нас еще трясет на облаках,
Как на проселочной дороге.

Отшумела весенняя мутная речка,
А ведь страстно как русло вычерчивала.
Вот и руки обсыпала старости гречка —
Будто я эту воду вычерпывал.

Бесценно слово
Поэтому
За него ничего не дают
Иногда
Убивают

Кости
Наших дедов и отцов
Мы бросаем
Снова и снова
А в результате —
Сатанинская усмешка
И предложение —
Еще раз
Бросить
Кости

Хорошо дождю
Идет
И не боится
Что кто-то
Заметит его слезы

Какой легкой казалась мне жизнь
Когда я взвешивал на ладони
Нашего новорожденного ребенка

Какой тяжкой она оказалась —
В легкой горсти земли
Которую я бросил на твой гроб

Я забыл совсем
Когда в последний раз
Трогал землю
Не ту
Что мертвеет под асфальтом
А прежнюю
С детства знакомую
Живую
Родную
Забытую

Здесь
На кладбище
У свежего холмика
С испугом сердечным
Прикоснулся к ней
И чудо нежданное —
Живая
Горячая —
Твоя ответная ласка

Услышал слабое теньканье
Машинально полез в карман за мобильником —
Молчит

Поднял голову —
Пичуга какая-то

Я еще
В зоне
Ее досяганья

Утром
Тень моя
Суха и благородна,
Как рыцарь из Ламанчи.
К полудню
Толста и добродушна,
Как его вечный спутник.
А вечером —
Нелепо мельтешит,
Словно ветряная мельница.

Ожидал встречи
С Богом
А ткнулся лбом
В холодное стекло

Когда-то давно
В рассветные годы жизни
вернулся домой
Из дальних краев
Торопя радость встречи

Прижал лицо к окну
Вглядывался в застекленный сумрак
Еще не пробудившегося дома
И вдруг
За стеклом
Увидел
Отца

Отправляясь на вечернюю прогулку
По обыкновению забывает выключить свет в доме
Чтобы не было
Так страшно возвращаться

И готика чертополоха,
И вязь арабская травы
Прочтению давались плохо,
Как грамота чужой страны.

И кроткий травяной народец
Меня своим не признавал.
Я был — отступник и уродец
И каждым шагом их пугал.

Я нёс им истину, как будто
В гордыне знания слепой,
Но капля росная, как Будда,
Была полна сама собой.

Огонь первопричины вечной
Жил в каждом из лесных детей,
А я был тёмен и увечен —
Изобретатель ДДТ.

В грудь мою ударит тупо
Жесткий красный лист,
Каркнет ворон в черный рупор —
Он теперь солист.

Бабочек кардиограммы
Ветер потушил,
Доставай вторые рамы:
Хватит, потужил.

Пластилиновой колбаской
Щели накорми —
Нашего тепла запасы
Все-таки скромны.

Меж оконниц вложишь ваты,
Вот и все дела...
На зиму, глядишь, и хватит
Бедного тепла.

Над трубой дымок завьется,
В гости позовет.
— Жив курилка, — усмехнется
Житель дальних звезд.

Божья коровка —
Алая капелька —
Ударила в грудь.
Остановился,
Простреленный
Нежностью
К миру.

Пусть осень старушечьи шаркает —
Душа юнее невесты,
По-прежнему не решается
Задача с тремя неизвестными

И я не в своей тарелке
Меня она тоже касается
Мой нос как магнитная стрелка
Следит за каждой красавицей

Они глядят победительно
Их туфли гремят соловьями
И, что еще удивительно,
Снисходят к общению с нами.

В тот миг,
Когда бездна в упор поглядела,
И я оказался
Один
У Предела,
И свет зашатался над краем со мной,
Когда показалось,
Что в целой вселенной —
Безмолвной,
Безмерной,
И немилосердной —
Надежды соломинки
Нет ни одной,
Когда неминуемым стало паденье,
В мгновенье последнее
Мне во спасенье
Меня удержал
Взгляд родной.

Проснешься — небо голубей
Чем - все сравнения избиты
И правит стаей голубей
Крылатый бог совсем забытый

Он в колеснице золотой
Как описал его Овидий
Тугой играет тетивой
И норовит меня обидеть

И прежде чем сообразишь
Что он по-прежнему опасен
Он сердце бедное пронзит
Стрелой из старого запаса

У-у, как я буду по тебе тосковать,
Твой звериный запах из снов доставать,
Как безумный слепой ощупывать его ноздрями,
Материться, молиться тебе — обожаемой дряни.

Проклинаю тенета твоих подмышек,
Желчь грудей, лона нежную рану,
Но скажи, кто еще мне такое надышит,
Что душа отзовется мелодией странной.

Ах как идет ей
узел тяжелых волос
и легкая поступь
так идет
что шелк щебечет у щиколоток

сколько столетий смотрят ей вслед
а она
не оглянется даже

так и пройдет нас пленяя
роскошным
равнодушьем
спины и бедер

только сердце
ветерком обдаст

Там плач, там тихий вой,
А там — глумливый смех —
И этот дом горящий твой —
Один на всех

И это не грачи летят —
В гортани гарь горчит
И совести безумен взгляд
И Бог молчит

Живем
На бойне
Лужи крови
Не успевают подсохнуть
Старательно обходим их
В слабой надежде
Не поскользнуться