В этом номере журнал «Крещатик» публикует подборку прозы и поэзии немцев из России, живущих сегодня в Германии и пишущих по-русски*.
С начала исхода российских немцев на историческую родину прошло все лишь немногим более двух десятилетий, однако уже сейчас в России и других странах СНГ редко кто вспоминает, что на их теперешних и бывших территориях в течение 200–250 лет проживало два миллиона этнических немцев. Вместе с ними в Германию переселились и сотни тысяч людей других национальностей, члены смешанных семей. Таким образом, около 4 миллионов жителей Германии мы можем сегодня называть потомками российских немцев.
В большинстве своем те, кто родился и вырос в России, русским языком владеют лучше, чем немецким. Естественно, что и литераторы из их среды, создающие стихи и прозу, пишут по-русски.
Но вначале немного истории.
Традиция распределять литературы одного языка по странам, где они создаются, возникла в XX веке в периоды образования новых государств в результате распада колониальных и многонациональных империй. В 70–80-е годы, в период интенсивной переводческой деятельности мне также пришлось отдать дань этой традиции, помещая немецкую поэзию и прозу в отдельные «лузы» — западногерманскую, восточногерманскую, австрийскую, швейцарскую, люксембургскую, существовала литература немецкой Румынии, даже отдельно — Западного Берлина. Где-то впереди маячило издание поэтов Лихтенштейна и немецкой Бельгии. Считалось, что привязанность к месту, к малой родине, проживание в рамках отдельного государства или на языковых островах внутри чужой культуры — неизбежно оказывают влияние на образование особой литературной общности.
Следуя данной традиции, выделялась и немецкоязычная литература российских, а позднее советских немцев, живших в компактных регионах в Поволжье, на Кавказе, на Украине, в Молдавии, в Крыму, в Сибири. Литература эта возникла уже в XVIII веке, но понастоящему расцвела в XX, особенно в начальный советский период. В советский же период она и завершилась. Вернее, была постепенно уничтожена. Началось это уничтожение с тридцатых годов, с неожиданного запрета школ и других учебных заведений на немецком языке, ликвидации немецких национальных районов, немецких культурных заведений и периодических изданий по всей территории СССР (за исключением Немецкой Республики Поволжья) и продолжилась с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28.08.1941 г. «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», а также последующих постановлений, повлекших за собой изгнание немцев из европейской части СССР. Геноцид в отношении советских граждан немецкого происхождения достиг в военные и послевоенные 40-е годы своего апогея: все взрослое население, исключая женщин с детьми до трехлетнего возраста, было загнано в трудовые лагеря ГУЛАга, где должно было каторжным трудом «искупить свою вину», то есть, вину в том, что люди, составлявшие это население, — одной крови с ненавистным врагом. Переживших ГУЛАГ лишают элементарных гражданских прав, и, рассеяв по Сибири и Средней Азии, принуждают влачить рабское нищенское существование. В предвоенные и военные годы в тюрьмах и лагерях погибли более ста российсконемецких писателей.
В таких условиях писать на немецком, кажется, было немыслимо. И все же с конца 50-х — начала 60-х гг., когда с позволения верхов появляются несколько газет на немецком языке с литературными страницами, начинается короткий период возрождения немецкой литературы на территории СССР. Выходят сборники поэзии и прозы. При Союзе писателей СССР создается секция литературы советских немцев. В конце 60-х и в 70-е гг. все активнее проявляет себя молодое поколение. Это в основном немногочисленные выпускники факультетов германистики, подкрепившие свои домашние диалектальные знания углубленным изучением немецкого языка в педагогических институтах и компенсировавшие таким образом отсутствие его преподавания как родного в средних школах. Авторы эти вполне могли писать и по-русски, и перед ними открылись бы, вероятно, большие возможности, но они сознательно писали по-немецки. Создание советско-немецкой поэзии и прозы они считали единственным способом противостояния насильственной ассимиляции. Сам факт их творчества был отчаянной попыткой обратить внимание общественности страны на существование в многонациональном советском государстве национальной группы, численно превышавшей население некоторых союзных республик, но не имевшей ни своей автономии, ни учреждений культуры, и о которой подавляющему большинству жителей СССР почти ничего не было известно, так как в средствах массовой информации и академических энциклопедических справочниках на русском языке строго запрещалось упоминать о существовании немцев в СССР.
Однако процесс потери языка в условиях рассеяния зашел настолько далеко, что стал необратимым. В 1990–2000 гг. государственное финансирование изданий газет, журналов и книг на немецком языке практически прекращается. Немцы, сотрудники этих изданий, видя бесперспективность своей деятельности, покидают Россию и другие страны СНГ. Центр российской немецкой письменности перемещается в Германию.
Большинство российско-немецких авторов перебралось в Германию уже в 90-е годы. Многие из них уже ушли из жизни. Российско-немецкая литература к настоящему времени практически прекратила свое существование.
Поколение 80-х и 90-х, переехавшее в Германию, как мы уже говорили, пишет по-русски. Им уже не надо быть борцами за национальную идентичность, сражаться за автономию, быть рупором и эхом народа, властителями дум, нет у них и необходимости писать на не совсем натуральном для них немецком языке, ничто им не мешает теперь предпочесть ему более естественный для них русский.
Переехав в Германию, эти авторы, тем не менее, объединяются в различные литературные общества, издающие в Германии альманахи и книги. Многие не порывают с Россией, продолжают печататься в русских журналах и издательствах.
В этом номере «Крещатика» — произведения авторов, родившихся, выросших и живших в одной стране, в Советском Союзе. Многие из них уже там писали по-русски. Я не знаю, как авторы данного номера сегодня дефинируют самих себя. Не хочу навязывать им никаких определений.
Расскажу лишь один случай. По-моему, он мог бы стать предметом для размышлений на данную тему. Однажды на одном из поэтических вечеров в Берлине, на пике особенно интенсивного послевоенного внедрения в сознание читателей различия между немецкой и австрийской литературой (чего на протяжении многих веков не делалось), поэта Ханса Карла Артманна, писавшего на венском диалекте, спросили: «А вы поэт австрийский или немецкий?». «Конечно, немецкий, я же пишу по-немецки», — ответил Артманн, повергнув так называемых «австристов» в полный шок, так как более характерного австрийского автора представить себе невозможно.
Немцев России, писавших на русском, было великое множество.
Не буду останавливаться на сотнях и сотнях немецких имен журналистов, публицистов, критиков, литературоведов, историков литературы, энциклопедистов, переводчиков, а также прозаиков и поэтов второго и третьего ряда русской литературы. Назову только самых известных поэтов и писателей, в жилах которых текла и немецкая кровь (называю хронологически): И.Хемницер, Д.Фонвизин, А.Дельвиг, В.Кюхельбекер, К.Рылеев, А.Герцен, Н.Греч, К.Павлова (Яниш), А.Фет, Л.Мей, А.Эртель, А.Блок, З.Гиппиус, М.Волошин, К.Р. (Константин Романов), И.Коневский (Ореус), В.Гофман, И.Одоевцева (Гейнеке), Е.Гуро (Нотенберг), А.Герцик, В.Зоргенфрей, Б.Пильняк (Вогау), К.Вагинов (Вагенгейм), Д.Хармс, Л.Рейснер, Н.Эрдман. Но всем этим литераторам и в голову не пришло бы объединяться в какую-то отдельную группу, они были частью русской литературы. Независимо от степени ощущения ими своей этнической принадлежности, ощущение это было их частным делом, но никак не могло стать основой литературного самосознания.
И все же, почему журнал посвящает данный номер исключительно русскоязычным немцам? Нет, он не ставит целью представить их как отдельную литературную группу. Существуют, однако, явления, требующие рассмотрения не с позиций абсолюта (в литературе не существует ни расы, ни национальности, ни возраста, ни пола — только качество текста), а под углом зрения изнутри конкретного времени, конкретного периода истории, и даже отрезка его.
Мы еще не в состоянии осознать всего, что произошло в последние десятилетия с Россией, Европой, миром. Дробные осколки рухнувших империй еще не обозначили своего лица. Вторая половина двадцатого века — это эпоха изгнаний и этнических чисток, совершенных по инициативе, с согласия и при попустительстве так называемых цивилизованных наций. Судьбы российских немцев на фоне глобальных мировых коллизий кажутся лишь частными случаями определенной эпохи. Но, узнавая о них все больше, открываешь, что в них сконцентрирована вся драма отношений Запада и Востока последних столетий. Фантастическая по своей пассионарности и трагедийности история российских немцев еще не нашла своего художественного осмысления. Поколение, ставшее жертвой и заложником века, все свои проблемы решавшего с позиции жестокой силы, практически не оставило художественных свидетельств этой трагедии. И вот, дети и внуки пытаются понять, что же произошло и в чем смысл и значение произошедшего. Этих авторов объединяет, прежде всего, общность их судьбы, и она находит выражение в содержании их поэзии, прозы и публицистики. Еще на протяжении многих лет специфическая тематика будет характерна для их произведений, переплетаясь с впечатлениями прошлой российской жизни, с впечатлениями сегодняшней германской действительности, в которую они вглядываются с помощью увеличительного стекла их российской души.

Печатая русскоязычных немцев, как и вообще, русскоязычных литераторов, живущих в Германии, «Крещатик» выступает не только как эмигрантский журнал, но и как журнал интеграционный. Русский язык для многих в Германии еще долгие годы будет одним из средств интеграции в новое общество. Ведь совсем не случайно, что одна из главных тем в творчестве немцев из России — амбивалентное состояние их особого менталитета.