Февраль. Последний день.
                          Как близко в нем сомкнулись
Грядущая сирень и прошлая пурга...
Застенчивый февраль — Улисс туманных улиц —
Отдаст тебе поклон — и жизнь не так горька,
И боль не так сильна, и меньше вязнут ноги,
И холодит лицо
                весны сырой штандарт,
И надо встать, вдохнуть...

Что ж, подобьем итоги:
Итак, прошел февраль,
Даст Бог, наступит март.

...На улице октябрь, и деревянные дома,
Все многоточия — увы — порастворились в небе.
Не надо, не надо,
                 ни к чему сходить с ума,
Пусть длится этот дождь —
Праязыковый лепет...
Нас любят,
          но не люди, а дожди;
Ну кто тебя любил самозабвеннее, чем звезды —
В те ночи, в те года,
                     непроходимые почти —
Когда кричать — смешно,
И плакать — тоже поздно...

Не береди мне душу, Музыка: я стар —
Как эта ночь, как эта печь, как этот ключ...
Не поднимай меня с моих скрипучих нар,
Да не срывай же одеяло —
Сонных туч!

Пусть без меня поет хрусталь, вершится пир,
Пасхальный, ласковый — с ветвей клубится пар...
Опять воскреснуть? Петь? От страсти обмирать?
Но с каждой смертью —
                     все больнее умирать!

Оставь, о, Музыка, оставь: сведешь с ума,
Ах, вознесешь — печалью скрипок — до небес!
Ну а потом?
            Опять — судьба?
                           Опять — тюрьма? —
Все те же нары с вечным скрипом в до-диез...

Не береди мне душу, Жизнь, не береди! —
Я не хочу — опять. Нет-нет, я не рискну...
а не тряси меня! Не дергай! Не буди!
Не поднимай мне веки:
Я уже не сплю.

Было да сплыло —
Веселое море — в соленых волнах да галерах,
Смоленых канатах —
Сплыло, рассеялось... Вечер.
Молчит колокольня у храма Успенья...
Над Танаисом — таинственный ветер — Танатос:
То ли мерцание, то ли свечение — тленья, распада, забвенья.
Тихий Танатос (бог смерти у древних) Холодная веет Эллада!
Мертвый Донец, огибая мой домик, осеннею рябью томится...
Все это я лишь к тому, что — пора, что — действительно надо
Быстро собраться и славной водяры принесть
из соседней станицы!
Вот утверждают: в какой-то там сказочной эре —
Чтоб сохранилась в застолье достойная харя,
                                         простите, личина —
Хладной водицей вино разбавляли... Но я-то живу в Эсэсэре —
Здеся
     и так все разбавлено... Впрочем, не в этом причина! —
Я — слава Богу! — не вождь, не герой, и собой Пантеон
                                          не украшу,
Но, умоляю, мой друг: ни в безвременье, ни в бессветье —
Не разбавляй!
          Не разбавляй свою жизнь, эту тяжкую смертную чашу,
Если ты хочешь — хотя бы на миг! — прикоснуться
                                           к бессмертью...
Выпьем! По полной —  на споры, на слезы — не тратясь —
Чтоб — по колено — ушедшее море, да с собственной справиться
                                                      тенью!
...Над Танаисом — таиственный ветер — Танатос,
Как тяжело, как рельефно — молчит колокольня у храма Успенья
...Ах, не глядеть, не глядеть, не глядеть бы мне в том
                                                      направленьи!
Мне бы — на белой галере — стремглав! —
                                   чтоб забылась та напасть:
Там, возле храма... Вечерние очи... Да плечи оленьи...

Ветер Танатос!

...Это Фата-Моргана, мираж, огоньки на болоте...
Обойдите беду, обойдите!
Не обойдете...
Это мертвая ночь, это мертвая хватка аркана,
И — уже не помочь: это — Фата-Моргана!
И — уже не свернуть, не вернуться, не скрыться...
Видишь — море огней — во степи во бескрайней искриться!
И трудится очкастая пряха, и пряжа прядется,
И угрюмая — ката охрана —
                         незримо крадется!
И придется, придется, придется! —
                                 куда ж тете деться?
Исступленно стучаться в любое закрытое сердце!
И божественный сан огласится
                            собачьим
                                    пророческим лаем,
И тебе отворят — пригласят,
                           если ты хоть чуть-чуть осязаем!
И — высокий полет!
                  Упоение плоти!
                                Святая токката органа!
Огоньки, огоньки на болоте... Вселенская Фата-Моргана...
Во степи во бескрайней —
                        без времени ночь,
                                         без ответа.
Что же видишь ты, странник — от холода вздрогнув, от ветра?
...Вата-вата гнилого тумана,
                               да черная гибель-трясина...
Фата-Моргана!
Звучит, согласитесь, красиво...

Что-то ночи сегодня плачется...
Что ты, ночь?
Звезды, что ли, плохого качества
И слабо им тьму превозмочь?

Ночь — дождем-многоточьем точится,
Ночь — как беженка, тащится прочь...
Ну чего же, скажи,
                  ну чего тебе хочется,
Ночь?

Ну когда ж эта хворь излечится,
Ночь?
     Которую вечность мечется,
Ночь, твой дым,
               ночь, твой мрак,
                               ночь, твой бред —
Все прогоркло — в твоем отечестве,
Все промокло — в твоем отечестве,
Нет пророка — в твоем отечестве!
Да и отечества —
Нет...

Александр Брунько — поэт, художник. Родился в 1947 году. Печатался в региональных изданиях. В Ростовском издательстве вышел сборник стихов "Поседевшая любовь".